Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович
И опять та же вопросительная интонация. Он оценил противника. И не забыл то, что я ему говорил вчера. Даже если ему удастся разбить численно превосходящего противника, что дальше? Что останется от хирда после такой битвы? Как с теми, кто останется, возвращаться по враждебной территории? И драккары, которые придется либо сжечь, либо подарить потенциальному противнику.
А еще и богов придется учитывать. Если Один даже Сигурда Рагнарсона не поддержал, то с чего бы Одноглазому выступить на стороне какого-то ярла?
Сутулый задал вопрос…
И Рюрик опять не сплоховал.
— Здесь нет Сигурда Рагнарсона, — сказал он. — Здесь не его земля. Здесь Гардарика. Здесь я конунг. И как конунг этой земли я предлагаю тебе выбор, Скульд-ярл. Бессмысленно погибнуть в битве за то, чего ты никогда не получишь, или принять от меня богатство и славу, которую наши боги и боги этой земли даруют всем, кто сражается под моим знаменем. Решай, ярл Скульд. Судьба твоих людей и твоих потомков сегодня в твоей руке.
— О каком богатстве ты говоришь? — оживился Сутулый.
Если даже кровь можно компенсировать деньгами, то что мешает принять серебро за потерянный драккар? Хорошая добыча, часть которой можно отдать Сигурду, запросто примирит Рагнарсона с потерей одного-единственного драккара.
— Есть здесь, на юге, народ, который ест с золота и одевается в шелка, — интригующе проговорил Рюрик. — Их владения больше, чем все земли данов. Их кони лучше тех, на которых скачут франкские шевалье, и украшают уздечки драгоценными камнями…
— О каком народе ты говоришь? — облизнув губы, хрипло спросил Скульд.
— Хузары! — сказал Рюрик. — Сейчас их называют так. Но если все будет, как я задумал, очень скоро от них даже имени не останется.
Рюрик не стал благодарить меня за поддержку. Словами. Но отдарился неплохо.
Не только подогнал из Смоленска продовольствие, причем совершенно бесплатно, но и выделил десяток шатров, которых вполне хватило для тех, кто предпочел ткань небу над головой.
Неплохая компенсация за то, что нам не предложили разместиться в городе.
Я не в претензии. В конце концов, и сам Рюрик тоже квартировал не в городе, а на свежем воздухе, а пожелай я или мои парни заглянуть в Смоленск, почему бы и нет? Только не все вместе, а ограниченным контингентом.
Эту информацию донес до меня лично Рюрик.
— Мой младший брат Дир опасается, как бы его со стола не сковырнули, — с иронией сообщил Рюрик. — Уважь его, Ульф-ярл. Он тебя еще с прошлого раза побаивается.
Хорошая формулировка. Сформулировать запрет так, чтобы тот выглядел лестью, это и есть искусство дипломатии.
Интересно, что он Сутулому преподнес?
Жизнь на берегах Днепра била ключом. Еще бы. Такая толпа вооруженного народа собралась. Вооруженного и небедного. Простой люд, желавший подзаработать, тоже времени не терял. Минимум в трех местах развернулись спонтанные ярмарки, где торговали всем: от гвоздей до путан. Вояки местные и пришлые не скупились. И развлекались в традиционном стиле. Пили-ели, состязались, совокуплялись, отплясывали национальные танцы… По мне, так неплохая замена кровопролитию.
Мы с Вихорьком ничего покупать не собирались, но побродить по лагерю Рюриковых бойцов было полезно. Можно и боевой потенциал прикинуть, и со знакомыми парой слов переброситься: новостями обменяться.
— Здравия! — Мой сын махнул рукой кому-то в толпе. Потом повернулся ко мне, спросил: — Пойду поздороваюсь, отец?
— Кто там? — поинтересовался я.
— Стег Измор со своими. Помнишь такого?
Ну еще бы.
— Пойдем вместе, — решил я.
Такого человека стоит поприветствовать лично. Пусть он и отказался идти ко мне в команду, но мы все равно расстались почти по-приятельски. И чуйка говорит: не простой он человек, Стег Измор.
— Ярл!
— Стег!
— Привет, стрелок! Помню тебя, — Измор похлопал по плечу Вихорька.
— Еще бы ты меня забыл! — засмеялся тот. — Небось тех, что утер тебе нос, можно по пальцам пересчитать.
— Одной руки много будет, — уточнил Стег.
Выглядел он точно так же, как и во время нашей последней встречи. Разве что украшений прибавилось, усы стали подлиннее и лицом немного посветлел. Не цветом кожи. Мрака в душе поубавилось. Уж не знаю как, но я это почувствовал.
— Сумел вернуть долг? — спросил я негромко.
Измор ответил не сразу. Сначала посверлил меня взглядом.
— Отчасти. Малой части.
— Мертвых не вернешь, — слова приходили ко мне сами, — а живые… Живые живут.
— Точно знаешь? — напрягся Измор.
Вихорек, говоривший что-то одному из Изморовых соратников, умолк и посмотрел на меня. Соратник, кажется, его звали Ябирь, тоже на меня уставился.
— Клясться не стану, — я покачал головой. — Но… возможно.
— Если так, то я у тебя в долгу, — бросил Стег. — Рад встрече, ярл!
Махнул своим, и команда загадочных варягов целеустремленно рванула куда-то вглубь стана.
— И что это было, отец? — спросил Вихорек.
— Иногда делаешь такое, что и сам не можешь объяснить, — уклонился я от ответа. Тем более что и сам его не знал.
— Виги! — К нам почти бегом чесали варяжские отпрыски Хуцин, Ануд и мой шурин Вильд Труворович.
Они так спешили, что даже меня не сразу заметили.
— Ярл!
Смутились.
— Что стряслось? — спросил Вихорек.
— Нас смоленские на поединок вызвали!
Вот не хватало.
— Всех убьем! — тут же отреагировал мой сын.
Вот оно, дурное влияние Медвежонка.
— Не, не убивать! В мяч! Скиди сказал: ты старшим будешь.
— А он сам?
Мой сын был самоуверенным перцем, но субординацию понимал. Равно как и то, что во всем, кроме стрельбы, Скиди его опережал. Пока опережал.
— Так они только с нами, с варягами то есть. А сами, между прочим, из норегов! Скиди сказал: пусть молодые сначала нас с земли сгонят. Докажут, что не только тюлених по своим фьордам протыкать могут.
— Так и сказал?
— В точности!
Молодые заржали. Умение словесно унизить оппонента, причем так, чтобы это нельзя было счесть прямым оскорблением, входит в пакет первоочередных достоинств скандинавского воина.
Норегов, бросивших вызов варяжатам, мне показали. Издали.
Ничего так парнишки. Молодые, задорные…
И оппозиционные к нынешнему почти главному норвежскому конунгу Хальфдану Черному.
Это я поручил Витмиду аккуратно навести справки, и он навел. Через старых приятелей, Рюриковых данов. Те сказали, до местных норегов дошли сведения о том, что мой брат женат на дочери Черного, и это их взбутетенило.
— Так почему тогда они к варяжским молодым пришли? — удивился я. — Вот Свартхёвди и предложили бы мячик покидать.
Витмид ухмыльнулся. Ну да. Прикопаться к Свартхёвди. Это я так пошутил, наверное. Медвежонок мало того что сам берсерк, так еще и сдружился с Бирниром. А за Бирниром постоянно таскается не меньше дюжины промухоморенных воинов Одина. Самых стремных, потому что Бирнир Бесстрашный желал иметь их при себе. Для пригляду. Потому что так и ищут, кого бы порешить.
Чтобы сунуться к такой компании и сказать что-то неуважительное, надо самому быть берсерком, причем берсерком-суицидником.
— Тогда могли бы и ко мне обратиться, — заметил я.
А вот не могли. Не рискнули.
Витмиду сказали, меня в Смоленске шибко не любят, да, но еще больше боятся.
Вот с чего бы? Да, пару лет назад мы немного повеселились на здешнем Сварожьем капище. Обобрали Перунова конкурента подчистую, при этом взяв в плен чуть ли не всю боевую и торговую (разница невелика) верхушку города. А потом еще и прогнули смоленского князя Дира, как сопливого отрока.
Правды ради надо отметить, что прогибал Дира Рюрик, а не я. Да и капище мы потрошили вместе с Трувором и его варягами, однако коварная молва сделала ответственным за богопротивную акцию меня одного. Молва — она такая. Особенно если ее чуток подкорректировать.
