Грустное начало попаданства (СИ) - Леккор Михаил

— Товарищ Сталин, я поработал над планом работы Комитета. Разрешите отправить письменный вариант к вам для одобрения?

Вождь, видимо, не ожидая такой прыти, а, может, просто выискивая свободное время, взял паузу. Сергей, много раз видя по телевизору процесс курения старым грузином своей трубки, воочию представил, как Вождь пыхтит табачным дымом, думает. Или он собирается ему отказать!

— Хорошо, товарищ Романов, — ворвался в мыслительный ход попаданца голос И.В. Сталина, — ваш курьер принесет его моему секретарю, а уже он положит мне на стол. Я постараюсь просмотреть его в ближайшее время. Потом поговорим. Все у вас?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Тогда до свидания, товарищ Романов, — попрощался Вождь и положил трубку.

— До свидания, товарищ Сталин, — попрощался Сергей в никуда. Короткий разговор высосал у него немало сил. Аж горячий пот появился на лбу. Хотя Вождь не отказал ему в разговоре и даже принципиально дважды назвал его товарищем. То есть будущее у великого князя есть!

Положил трубку, закрыл на всякий случай дверь в «телефонную комнату». И ушел обратно в свой временный кабинет. Надо было завершить работу над уже обещанным И.В. Сталину план работы Комитета, а, точнее, по сути, великого князя Сергея Александровича Романова.

Алена Кормилицына, как и ему представилось, была на своем месте и уже дописывала второй лист. Оставалось немного, а пока он еще раз проверит написанный текст. Что же можно сказать? Сам Сергей с высоты двух веков не увидел ничего опасного в смысле содержания, а молодчина Алена переписала красиво, разборчиво и с минимумом ошибок. Единственно, если он ошибся в решительности Вождя в смене политического курса.

Давай еще раз посмотрим, господин попаданец:

— И.В. Сталин в былой реальности впервые открыто обозначил поворот к патриотическому курсу в 1934 году, в ходе, скажем так, обозначения руководством страны отношения к макету школьного учебника по истории. В «Краткой истории ВКП (б)», выпущенной в этой реальности в 1936 году, он еще раз подтвердил свою принципиальную позицию. Дореволюционная история России рассматривалась в целом положительно, если и критиковалась, то умеренно, даже в чем-то уважительно.

— Практические шаги, проводимые И.В. Сталиным, показывали, что он окончательно проходил от диктатуры партии к режиму обычной беспартийной диктатуры на основе дореволюционного строя. С учетом, разумеется, всех изменений, проведенных в ходе Октябрьской революции и Гражданской войны.

— В экономической сфере Вождь, с одной стороны, прочно обустроил социалистическую, точнее государственную экономику. Это и быстрая индустриализация в промышленности, и коллективизация в сельском хозяйстве. И цементировалось все это крепкой идеологизацией в форме культурной революции. «Краткая история ВКП (б)» это ведь только один из шагов власти, пусть и весьма существенный.

Но с другой стороны в этой социалистической системе прочно выстроился крестьянский рынок. И это не только из необходимости уступок крестьянскому менталитету. В условиях хронологического недостатка продовольствия в стране, город и промышленность просто не могли выжить без частного (крестьянского) рынка. И сказав А, надо, хочешь не хочешь, проговорить и все остальные буквы алфавита, и прошлые, дореволюционные признаки стойко выстоят.

То есть, объективно его политика и сам он, великий князь, внешне парадоксально, а на самом деле вполне естественно вписываются в сталинскую политику с 1930-х лет. Но ведь Вождь не машина, не компьютер, он просто человек и субъективные элементы в нем очень хорошо прослеживаются до самой смерти. И даже больше, в старости он четко проявляется, как субъективный персонаж со своими чувствами и эмоциями, которые, может быть, и не вписываются в официальный государственный курс.

И что делать? Сергей посмотрел на секретаря Алену, которая, вот мерзавка (!), плотно работала, но при этом, сидела так, что он хорошо видел и привлекательное лицо, и чудесную для каждого мужчины фигуру. Даже тело поставило не к столу, а повернув к нему, чтобы видел получше. Ух, как она соблазнительна!

— Что такое? — недовольно, но очень кокетливо спросила она, видя (чувствуя) его внимания.

Она, что ли, даже сама не понимает, что делает? Все приходит на уровне рефлексов, в данном уровне, женских рефлексов? Занимательно, черт возьми!

— Алена Михайловна, — начал он ее учить уму — разуму исключительно для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, ну и совсем немного из того, что она привлекательная молодая красотка и таковых мужчинам — начальникам всегда хочется маленько поругать, — вы молодая, даже юная прелестная красавица, я импозантный мужчина, даже тоже молодой. И поэтому, несмотря на всю мишуру официальных отношений, природа берет свое. Вот, например, как вы сейчас сидите?

— Как сижу? — удивилась она и привлекательно улыбнулась, опять неосознанно, на одних женских рефлексах. Посмотрела, как смогла, на себя, ничего такого не увидела и сердито констатировала: — сижу! Не стоя же мне писать!

Мол, вот ведь пристал со своими занудными и очень непонятными приставаниями, господин-товарищ начальник!

— Ты, Аленушка, конечно, сидишь. Но ведь как сидишь? В пол-оборота ко мне, чтобы я хорошо видел все твои прелести. А для этого, обрати внимание, юбка у тебя чуть ниже колена, что на уровне современной социалистической морали. Но сидя, ты так ее нечаянно задернула, что правая нога, как раз ко мне близкая, оказалась видна почти до бедра. Красивая, кстати, нога, ты вообще красавица!

Алена посмотрела на ноги и сконфузилась. Правая нога действительно оказалась почти полностью обнажена, почти трусики видны! Да и левая была почти в таком виде. Ох, как не скромно!

— Потом посмотри, служебная рубашка у тебя очень строгая, морально устойчивая, застегнутая почти до горла. Но ты ее расстегнула на две пуговицы, так, чтобы показывать, хотя бы немножко, свои прелестные грудки. Тоже правильно, любой мужчина будет смотреть не на лицо, которое у тебя, извини, с излишне мелкими чертами, а ниже, на уровне, понимаешь чего.

Алена, слушая своего начальника, великого князя, густо покраснела. Рубашка на самом деле была смело расстегнута. Вот ведь бл… непристойная женщина! А еще советская девушка, сержант госбезопасности!

Она поспешила дрожащими руками наводить у себя порядок с рубашкой, а строгий и надоедливый, но, в общем-то, строгий и справедливый начальник внезапно перестал ее ругать и даже, наоборот, начал утешать:

— И не зачем ты, Алена, дергаешься. Ты ведь не на сцене и за тобой сотни мужчин не наблюдает. Просто по природе у тебя должна быть семья, муж, лети, наконец. Или ты считаешь, что ты должна в свое время умереть и никого после себя не оставить?

Алена замерла, сосредоточившись на незнакомых ранее мыслях. Отрицательно покачала головой, стеснительно посмотрев на Сергея Александровича.

— А я, со своей стороны, как молодой дееспособный мужчина, невольно смотрю на представительниц прекрасного пола, на тебя, Алена. Не потому, что у меня в голове скабрезные мысли. Я, может быть, в этот момент совсем не понимаю, на кого смотрю, мысленно проговаривая пункты плана. Но глаза будут, милая девушка, смотреть все равно на тебе. Природа-с!

— Ну это же неправильно! — не выдержав, воскликнула Алена, — мы, большевики, должны быть выше этого!

— Это объективная реальность, — мудро сформулировал попаданец, практически зрелый уже мужчина, — и разве товарищ Сталин против этого? Разве он против морально устойчивых советских семей? Что там пишут в «Правде», которую у нас отдельные товарищи тщательно и регулярно штудируют?

Алена Кормилицына, как советская гражданка и сержант госбезопасности, ведомая в границах коммунистической идеологии, увидела знакомые границы и сразу успокоилась. Товарищ Сталин все знает и нам покажет! Даже приструнила своего начальника:

— Ах, Сергей Александрович, как вы меня смущаете! Вроде бы правильные слова говорите, но неправильно ставите акценты. Вначале должно быть общественное, советское, а уже потом личное, семейное.