Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Времени до нашего рейса было навалом, и мы вчетвером решили прогуляться в город. В сам Франкфурт регулярно ездил общественный транспорт, мы выбрали комфортабельный автобус. Правда, несколько долларов пришлось поменять на марки, иначе нам пришлось бы идти пешком или побыть автостопщиками.

Я прихватил фотокамеру, в итоге за несколько часов в городе истратил две кассеты. Фотографировались у франкфуртского собора, у дома Гёте, на площади Ремерберг, у церкви святого Павла, на набережной Майна… Заодно перекусили в Fennischfuchser — бюджетном кафе недалеко от главного вокзала Франкфурта-на-Майне.

Первый класс авиалайнера «Боинг-747» оказался достаточно комфортным, плюс отличный сервис. То и дело по коридору салона бортпроводница катала тележку с едой, напитками, включая алкогольные, сигаретами и свежей прессой. Курить и употреблять спиртное в это время в салоне самолёта ещё можно было, неудивительно, что многие пассажиры этим пользовались. Хорошо хоть вентиляция нормально работала.

Меня, кстати, узнали, сосед через проход сначала, как только мы заняли места, косился на меня, затем ткнул в мою сторону указательным пальцем и скорее с утвердительной, нежели вопросительной интонацией произнёс:

— Mister Pokrovsky?

Я вежливо улыбнулся, и снова уткнулся в журнал «Ring», который мне присылали бандеролью ещё в Свердловск. Про Али я в нём уже всё прочитал, а теперь читал другие материалы. Чисто профессиональный интерес. Например, меня увлекали исторические экскурсы, любопытно было узнать имена героев бокса прошлых лет, кто кого побил, и кем эти спортсмены были до того, как стали известными чемпионами. Окажись под рукой интернет, я бы всю эту информацию нарыл в несколько раз быстрее, да ещё и на русском, но в своём будущем я хоть и интересовался боксом, однако мои познания не простирались настолько глубоко.

Полёт по ту сторону океана продлился чуть больше 9 часов, за это время я успел даже пару раз вздремнуть. А вот Козлов, дождавшись своего ужина от бортпроводницы — слово «стюардесса» прижилось, наверное, только в СССР — начал клевать носом и так проспал часа три. Лучше бы он мне уступил место возле иллюминатора. Смотреть ночью, правда, особо нечего, когда под крылом Атлантический океан, но хотя бы на закат полюбовался бы нормально, а не изгибаясь в своём кресле, а этот самый закат выглядел чертовски красиво.

Радоняк и Бутов, сидевшие впереди нас, то о чём-то переговаривались, то читали периодику. Врач изучал журнал «Фармакология и токсикология». Да, уже сейчас фармакология всё активнее внедряется в спорт, без неё уже трудно добиваться высоких результатов. Но мне пока никакого допинга не требовалось, своя выносливость выручала.

В аэропорту имени Джона Кеннеди «Боинг» приземлился ночью. Но нас ждали, среди встречающих я увидел уже знакомых мне Левински и Брауна-младшего, державшего над головой плакат с надписью на русском «Покровский». Мы с Тамарой ходим парой… Может, они и правда того?

Впрочем, у Левински на безымянном пальце левой руки красуется обручальное кольцо. Наверное, я всё же поспешил с выводами. Тем более и в прошлый раз кольцо на пальце вроде имелось.

— Как долетели? — встретил нас безупречной белозубой улыбкой Эндрю.

— Спасибо, неплохо, — ответил так же на русском за нас обоих Борис Яковлевич, пожимая руки встречающим. — Товарища Покровского вы уже знаете, позвольте я вам представляю наших тренера и врача. Это Юрий Радоняк, а это Василий Бутов.

В принципе, как я мог убедиться во время полёта, Козлов владеет английским, на нём он достаточно хорошо общался с бортпроводницей. В первую нашу встречу в Москве с представителями телекомпании Си-Би-Эс у него просто не было такой необходимости, благо что Левински при мне говорил на русском.

В этот момент к нашей группе чуть ли не трусцой приблизился мужчина средних лет в тёмно-сером плаще-дождевике.

— Товарищи, простите, немного опоздал. Тихановский Виктор Алексеевич, третий секретарь советского консульства в Нью-Йорке.

Теперь стало понятно, почему Козлов то и дело озирался. Искал консульского работника. Снова последовал обмен рукопожатиями.

— Приятно видеть, что все в сборе, — кисло улыбнулся Левински. — Мистер Покровский, мистер Козлов, вас ждёт лимузин. Вас мы поселим в одном из лучших отелей Нью-Йорка. А ваши тренер и врач сядут к моему помощнику, он отвезёт их в другой отель.

— А почему это их в другой? — поинтересовался Козлов.

— О, он если и скромнее того, куда заселитесь вы, то ненамного, — улыбнулся Левински. — И находится буквально в паре кварталов от вашего. Но сначала — небольшое интервью для нашего телеканала в утренний эфир.

— Мы насчёт этого не договаривались, — встал было в позу консульский. — У нас в планах только пресс-конференция перед боем…

— Мистер Тихановский, обещаю, провокационных вопросов вы не услышите. Реноме мистера Покровского и вашей страны никоим образом не пострадает.

— Ладно, но, если почувствую подвох — интервью тут же закончится, — предупредил Виктор Алексеевич.

Мы вышли из здания аэропорта. С неба моросил мелкий, противный, дождик — всё-таки Нью-Йорк находится на широте Мадрида, и снег здесь даже зимой — редкий гость. Мы же вчетвером уже успели облачиться в демисезонные плащи, а предупредительный Браун-младший к тому же раскрыл надо мной зонтик. Радоняк и Бутов тут же нырнули на заднее сиденье «Plymouth Valiant», внешне напомнившего мне советскую «Волгу» 24-й модели, принадлежавшего Брауну-младшему. А меня съёмочная группа телеканала Си-Би-Эс дожидалась возле белоснежного «Cadillac Eldorado» — лимузина с покрытыми хромом решёткой радиатора, ободками фар и колпаками колёс. Меня и поставили возле него, видимо, такой фон был выбран преднамеренно. Не иначе, реклама авто.

— Знакомьтесь, Лайза Тэйли, один из наших лучших корреспондентов, — представил Левински белокурую женщину лет тридцати, тоже прятавшуюся под зонтиком.

А ничего так, симпатичная, от улыбки на щёчках такие озорные ямочки. Лиза, если по-русски… Она даже протянула мне свою ладошку, которую я осторожно пожал. Оператором был смахивающий на хиппи бородач, которого мне даже не удосужились представить, накрывшийся прозрачным пластиковым плащом. Осветитель, закреплявший лампу на штативе, держал над ней и камерой большой зонт.

— Мистер Покроффски, — обратилась Лайза ко мне на английском, — рада приветствовать вас на американской земле!

— И мне очень приятно спустя почти два года вернуться в США — страну, с которой лучше дружить, чем воевать.

— О, не могу с вами не согласиться, — улыбается Тэйли. — Мы действительно хотели бы дружить с русскими, особенно если все ваши мужчины будут похожи на вас… Кстати, песни вашей группы вторую неделю ротируются на радио, мгновенно взлетев на вершины различных хит-парадов. А пластинка стала настоящей сенсацией, её уже так просто не купишь. Но мне повезло. Оставьте, пожалуйста, автограф.

И она протянула мне чёрный фломастер «Pentel» и пластинку группы «Альфа», напечатанную уже в Штатах. Дизайн тот же, а вот все надписи на английском. Я посмотрел тыльную сторону обложки. Подписанную пластинку Лиза передала осветителю, а тот сунул её на сиденье припаркованного рядом «Крайслера».

— Вот вам ещё от меня презент.

Я протянул журналистке майку с эмблемой «Альфы». С собой у меня было захвачено из Свердловска десять таких маек, где на обычный белый фон методом трафарета и красной краски было нанесено название коллектива.

— О, какая прелесть! — прокудахтала американка. — Правда, мне она будет великовата, но моему мужу придётся в самый раз… Мистер Покроффски, я задам вам несколько вопросов, если вы не против. Я спрашивать буду на английском, вы, как мне сказали, им немного владеете, но если возникнут затруднения, то мистер Левински выступит в роли переводчика. Договорились?

И она ослепила меня не менее белоснежной улыбкой, нежели совсем недавно сам Левински.

— Окей, — ответил я на языке Шекспира.

Ну или более поздней его версии, в смысле, языка, так как во времена Уильяма, понимаешь, нашего Шекспира выражения «окей» ещё не существовало.