Позывной «Курсант» — 4 - Евгений Прядеев
Естественно, на фоне всех этих мыслей, которые по кругу вертелись в башке, мне точно было не до обидок Корчагина и остальных.
— И че? Приказали им… А мы, между прочим, с первого дня тут вместе. Поддерживали друг друга всегда и во всем. Что теперь? Все? Разошлись дорожки? Вы-то нынче люди серьёзные. Вон, у вас приказы цельные имеются.
— Матвей… — я тяжело вздохнул. Самому не до себя, ещё он мне тут сцены о поруганной дружбе закатывает. — Слушай, ну хочется тебе так думать, хорошо. Думай. Вообще нет желания что-то доказывать.
Я развернулся, собираясь пойти в другую сторону. Должно же на этой огромной территории быть хоть одно уединенное место. Хоть одно. Где не надрывается противным звуком скрипка, где не орет Шипко, где никто не устраивает мне какое-то тупое выяснение каких-то тупых отношений. Где можно просто место, собрать мысли в кучу и реально подумать, как лучше всего поступить. Теребить Клячина, не теребить. Ждать. Или, к примеру, снова напроситься на встречу с Бекетовым. Я понимаю, достаточно скоро меня отправят в Берлин. Но я должен заполучить часы. Должен!
— Правильно про тебя Заяц говорил! — крикнул мне в спину Корчагин. — Что ты двинутый на всю башку. Пристукнутый. Вот точно он все говорил. А я еще заступался. Ты и есть такой. И был такой. Он рассказывал, как ты в коммуне втихаря сидел, в тетрадке что-то строчил. А когда пацаны отнять ее хотели, чуть пальцы не отгрыз одному. Заяц знал, с тобой делов иметь нельзя.
Я остановился, а потом медленно повернулся к Матвею.
— Ну-ка, Склизкий, поподробнее. Что там Заяц рассказывал?
Глава 10
Я встречаюсь с тем, с кем встречаться не хотел бы
— Реутов, ну-к иди сюда! Шустрее!
— Твою мать… — вырвалось у меня против воли.
Мы только что, буквально пять минут назад, распрощались с Молодечным, закончив его утренние занятия, и единственное, чего в данный минуту хотелось — обмыться, переодеться, пожрать. А вот разговоров с Панасычем точно не хотелось. Тем более, разговаривать нам, вроде, не о чем. Косяков не было никаких. Веду себя исключительно послушно. Прямо отличник. Если только речь пойдет о Корчагине… Но, думаю, вряд ли. Стремно, по понятиям детдомовцев, жаловаться воспитателю. Не должен Матвей так поступить. Тогда зачем я Панасычу? Конечно, можно было бы предположить что-то приятное и допустить, будто меня сейчас отправят к шлагбауму, где уже стоит машина Клячина, если бы не два «но».
Во-первых, время слишком раннее. И если бы Николай Николаевич явился за мной в восемь утра, то тут скорее надо горевать, а не радоваться. Даже при том, что я этого явления очень жду. Потому как в восемь утра ничего хорошего происходить не может. Во-вторых, Панасыч выглядел несколько настораживающее. Он был взволнован, нервничал и вообще напоминал сейчас человека, который узнал нечто крайне негативное.
Поэтому вынырнувшего из-за угла Шипко, а особенно его фразу, сказанную мне, я расценил как хреновый знак.
— Не может быть ничего путного, когда на смену одному извергу второй является, — буркнул Подкидыш тихонько и тут же громко крикнул Панасычу. — Доброго денечка, товарищ сержант государственной безопасности. Утро раннее, а вы уже на ногах. Совсем себя не жалеете. Так и загнуться недолго.
— Заткнулся бы ты, Разин, — ответил Шипко с чувством. Прямо от души ответил. — Уж точно не ради твоей рожи тут стою. А насчёт загнуться, думаю, у тебя шансов поболее будет. Реутов, ко мне! Сколько еще раз повторить надо? Проблемы со слухом? Так я сейчас помогу уши-то прочистить.
Я, вздохнув и мысленно распрощавшись с завтраком, потому что сразу представил, как меня чем-нибудь загрузят, направился к воспитателю. Впрочем, может не все так плохо? Может Шармазанашвили решил вызвать? Такое уже случалось. Вот ему точно не спится с самого раннего утра. Нет, сначала-то мы загрустили сразу втроем, коллективно. Однако, когда оказалось, что Панасычу нужен конкретно я, Марк с Ванькой немного расслабились. А вот мне наоборот, стало еще грустнее. Тем более, особо напрягало выражение лица воспитателя. За все время своего нахождения в школе, я, пожалуй, никогда его таким не видел.
— Да вы шуруйте! Замерли столбами. Он вас сейчас догонит. Бегом! — рявкнул Шипко на пацанов, которые действительно притормозили, собираясь дождаться, когда меня отпустит Панасыч.
Мы как раз топали с Бернесом и Подкидышем к бараку, чтоб отправиться на завтрак, а потом на учёбу. И пацаны, видимо, решили, не бросать товарища в «беде». Мы вообще теперь постоянно везде и всюду ходили втроем. Не считая тех моментов, когда нас забирали на индивидуальные занятия.
— Что случилось, товарищ сержант государственной безопасности? — спросил я, в два шага оказавшись рядом с Шипко. Старался, чтоб интонации голоса не выдали волнения.
А волнение имелось. Была уже пятница, я сильно нервничал. Клячин по-прежнему молчал. Бекетов по-прежнему меня к себе не звал. Снов по-прежнему не приключалось.
Но зато теперь появилась информация про дневник Алеши. Вернее, про возможный дневник. Однако это не точно. Рассказ Корчагина основывался на воспоминаниях Зайца, а Заяц в то время хотел меня выставить в поганом свете. Хрен его знает, насколько можно верить его словам. Но Матвея я все равно расспросил. Вернее, как расспросил…
— Да че ты… Ты че?! Я вообще ниче! — Корчагин, которого я сгреб за грудки и немного приподнял вверх, пытался вывернуться, а потому дёргался, дрыгая то одной ногой, то другой.
— Я ведь поначалу нормально спросил. Так, Склизкий? Нормально. Ты же начал провоцировать. Зачем?
Я смотрел Матвею прямо в глаза. Чтоб он проникся ситуацией. При этом с удивлением отметил, что за все время, почти за три месяца, я будто немного вытянулся. Силы точно добавилось,
