Хроники Перепутья - Алиса Аве
– Где же Страж? – нетерпеливо спросила Маша у Нагай-птицы. В голосе опять прозвучали обида и разочарование.
– Мне очень жаль, что я не смогла ничем вам помочь, – ещё раз повинилась птица. – Страж появится.
Птица ждала, что Маша ответит, но девочка смотрела на арку. Егор не собирался ничего говорить. Он с самого начала считал, что птица им не поможет. Нагай-птица расправила могучие крылья, взлетела и одним рывком исчезла в небе.
– Тоже мне курица, – проследил за ней Егор, – надо было её в бездне оставить.
– Не говори так, – перебила его Маша, – птицы должны жить на воле.
Они осторожно вошли под свод.
– Где же Страж? – волновалась Маша. – Тут как-то тихо и…
Она не договорила. Перед ними простёрлась зелёная равнина, в синем небе над которой сияло солнце. Дети переглянулись и не сговариваясь шагнули к солнечному свету. Он казался волшебным, нереальным после долгого пути по Перепутью. Словно кто-то в один миг смахнул пыль или снял мутную завесу.
– Отдай меня, – попросил жестокосердный, и Маша остановилась, занеся ногу над незаметной до того дорожкой камней.
– Подожди-ка, – медленно сказала она Егору, и тот замер.
Камни вздрогнули, с невероятной скоростью устремились вверх, превратившись в стену. Кончик носа Егора уперся в твёрдую поверхность, он отскочил и потёр его, проверяя, не стесало ли кожу, нет ли крови.
– Здрасьте, приехали, – разозлилась Маша, – когда всё это кончится?
– Отдай меня, – бухтел камень.
– Да погоди ты, – Маша прошла вдоль стены. Преграда тянулась на десять широких шагов, после делала плавный поворот и продолжалась до следующего изгиба, за которым Маша разглядела новый виток. – Это же лабиринт! Вот тебе и Страж.
– Надо не отрывать руку от стенки, – тут же подсказал Егор, – чтобы не заблудиться. Правую руку, – он тоже положил ладонь на холодные камни, – заглянем во все тупики и найдём выход.
– Ты уверен? – спросила Маша, не обращая внимания на бубнёж камня.
– Нет, – признался мальчик, – но ты должна быть уверена. И тогда мы точно дойдём.
– А как выглядит Исток? – Маша задавала вопросы, чтобы справиться с волнением. – Нагай-птица говорила что-то про реки. Мы выйдем к реке? К истоку Реки времени?
– Не знаю, – снова признался Егор, – я никогда здесь не был. Но ты не унывай, ты так далеко зашла, Маша!
– Я не унываю! – внутри Маши говорил кто-то взрослый. Думать о том, что говорит она сама, было и страшно, и приятно. – Пойдём. Только вперёд. Главное, будь рядом, – сказала она Егору, и оба, не отрывая рук от стен, двинулись в головоломку лабиринта.
Глава тринадцатая. Ведьмина путанка
Пальцы ведьмы порхали, натягивая и расслабляя красные шерстяные нити.
– Кто бы знал, – недовольство хрустко перекатывалось по её желтоватым зубам, – кто бы знал, что в жалкой душонке столько силы. Жадный мальчишка! Хочет и освободиться, и девчонку из-под моего носа увести! Не бывать тому!
– Он не захотел с нами дружить, – зароптали из пыльных углов ведьминого дома, – мы звали, но он не помнит нас, не узнаёт.
Желтоглазые прятались за паутиной, подальше от нитей и колдовства.
– А то как же, – с издёвкой произнесла ведьма, – все вы одной породы!
Нити заполняли дом ведьмы. Она стояла в центре комнаты с узлом в руках и вплетала в него новые завитки. Нити проходили над кроватью, над очагом, где на огне коптился чугунный котелок, над небольшим загоном с кроликами.
– Я связала его заклинанием, но он сопротивляется, – цедила ведьма сквозь зубы. – Чем-то он всё-таки отличается от вас, длинноухие. Или девчонка так влияет на него.
Кролики беспокоились. Ведьма сгоняла их вместе с одной целью – утолить свой голод. Она плела заклинание, значит, голод усиливался. В любой момент ведьма могла ухватить одного из зверьков за уши. Кролики прятались друг за друга, один карабкался на другого, скрыться не получалось.
– Разве вам плохо со мной? – заговорила ведьма притворным, ласковым тоном. – Не я ли вас приютила? Кормлю, ухаживаю, рассказываю истории долгими ночами? Нахожу вам хозяев? Что же ты сбежал, дрянной мальчишка?
Она завязала очередной узел.
– Вот. Пусть помучается, поспорит сам с собой. Он поймёт: единственный шанс на спасение – вернуться ко мне. И ещё один узелок, чтобы глаза на девчонку раскрыл. Он ведь ей не нужен, она к братцу рвётся.
В дальнем углу под нитями стояла люлька. В ней лежал Костик, агукал, сучил ручками и ножками, пытался ухватиться за красную нить, качающуюся над колыбелью.
– Погоди, малой, и тебя в семью примем. Уж мы тут ни от кого не отказываемся. Вырастим, выкормим, для дела сгодишься. Крольчат много не бывает. А того глядишь, и на вкус распробуем. Желтоглазеньким моим нового братца хочется.
Костик отзывался на слова ведьмы весёлым гулением.
– Ты сестрицу приманишь, а там дело пойдёт. И на неё закреплю узелок. До Матери Ночи девчонка своими ногами дошла, браслетику приглянулась. Стало быть, и до меня дойдёт. Где браслетик зацепился, там и я проберусь. Пора бы уже скинуть дряхлое тело да Перепутье за спиной оставить.
Под локтями ведьмы колыхался фартук, чистый, аккуратно выглаженный, завязанный на крепкий, ладный бант. Ведьма переложила узел в левую руку, правой похлопала по животу.
– Проголодалась? Заклятья требуют больше сил. Какого тебе, беленького, рыженького?
Кролики завозились и полезли из загона. Ведьма подняла передник. Под ним прямо на юбке прятался раскрытый рот – пропасть с извивающимся языком. Язык резко вытянулся, ухватил кончиком ближайшего кролика, закинул в пасть. Ведьма громко икнула. Пальцы заплясали быстрее, ведьма запела:
Узел свяжу, запетляет дорога,Столько прошли, вам осталось немного.Но не дойти до нужного места,Держитесь порознь, держитесь вместе.Поодиночке придёте ко мне,Каждый своей отдавшись вине.Узел один завяжу для девчонки,Голос её станет тихим да ломким,И из души польётся другой,Громкий и лживый, трусливый и злой.Станешь моей, не отыщешь младенца,Тьме открываешь путь в своё сердце.И для мальчишки узел сготовить,Пусть он себя за уши ловит.Путь его знаю, он слишком простой,Этот мальчишка забытый, пустой.Он уже съеден, он тень, он вчера,Сколько бы девочка рядом ни шла.Узел покрепче свяжу заговором,Вам по полям, по мосту да за горы,Выпить бы тёмной холодной водицы,Чтобы друг с другом уже не водиться.Чтобы забыть, где свет, а где тьма,Чтобы дорога ко мне привела.Здесь я закончу творить колдовство,Новое тело, другое лицо,Сброшу обличья старого струпья,Выйду я в мир, не вернусь к Перепутью.Ведьма наполнила дом нитями, как только поняла, что мальчишка не собирается исполнять обещанное. Касаясь нити, она видела, что происходит с детьми. Она проникала в мысли Маши и Егора, обходя вниманием маленького Платона. Ей вполне достаточно одного младенца, от которого на голову обрушилась неожиданность. Никогда ни один из обманутых ею детей не отправлялся искать украденного брата или сестру. Они довольствовались подаренными кроликами и так же, как их родители, постепенно забывали об утраченном члене семьи. Девчонка не просто отправилась на поиски, каким-то невероятным образом она села в нужный автобус, невидимый простым людям до особого момента, когда мир вокруг истончается и они готовы к переходу. Девчонка прошла через границу. Более того, граница пропустила её, и Лодочник принял её путешествие как должное и напутствовал добрым словом, чего не делал уже давно. Дал на попечение мальчишку, вместо того чтобы лично разыскать Хранителя. Но удивительнее всего, что Маша Звонова, обычная второклассница, разрушила чары, сковывающие дух одного из ведьминых питомцев, и он, жалкий зверёныш, бросил вызов хозяйке. Да, ведьма ждала такого особенного ребёнка, но теперь смутное ощущение угнездилось в груди. Ведьма не признавалась самой себе, что оно напоминает страх. Что-то в ней хотело, чтобы Маша дошла до яблоневого сада, и в то же время сердце просило время не торопиться.
Года брали верх над человеческим телом, силе, что таилась в нём, было тесно. Многослойные кофты и юбки, ярусные платья скрывали зияющие прорехи в складках кожи и сгибах конечностей. Через них проглядывала истинная сущность ведьмы, прикрытая обличьем женщины.
Та женщина попала в лодку, плывущую через границу Перепутья, с перекрёстка двух дорог, по которым убегала из одного города в другой. К концу недолгой и недоброй жизни она видела призраков несчастных детей, которых заманивала лаской, сластями и дивными историями про волшебные яблоневые сады. «Откусишь румяный бок яблочка, и желание исполнится».
За детскими тенями неотступно вставали припорошенные болью и отчаянием родительские тени. Они вглядывались в лицо воровки сперва недоверчиво, после вытягивали невидимые руки прямо к шее ведьмы с одним намерением – вытрясти правду. «Куда девала наших чад?» Подымались из-под земли и другие призраки, чёрные, большие, прорезающие сердце грубым смехом, подобно ржавым ножам. То были
