Физрук 2: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
У меня даже дыхание перехватило от прикосновения ее нежной кожи. Я осторожно обнял Илгу, прислушиваясь к ее реакции. Она не возражала. Тогда я стал неторопливо, но настойчиво продвигаться к нашей общей цели… Потом мы лежали в темноте, отдыхая. С улицы доносился приглушенный рокот двигателей проезжающих автомобилей, при этом по потолку скользили тени оконной рамы, перечеркивающей то вытягивающийся, то укорачивающийся световой прямоугольник.
— Ты не спишь? — спросил я.
— Нет, — ответила она ясным, совсем не сонным голосом.
— Ты меня извини, за не сообразительность, — продолжал я, — но во время первой нашей встречи, услышав, что ты из Эстонии, я решил, что по-национальности ты эстонка…
— Нет, я латышка, но родилась и выросла в эстонском городке Валга, который граничит с латышским Валка… Это один город, но разделенный рекой Педеле… А хутор моих предков и вовсе оказывался то на латышской, то на эстонской стороне…
— В СССР — это значения не имеет… — сказал я.
— Согласна, — ответила Илга, — но среди нашей интеллигенции, особенно — у молодых актеров, музыкантов и писателей сейчас модно говорить о независимости… Как будто независимость для таких маленьких стран, как Эстония и Латвия — это какое-то благо…
— Я тоже так думаю, — подхватил я. — Маленькой стране трудно быть независимой, все равно придется выбирать то или иное государство себе в покровители…
Жаль, что не мог я ей рассказать о том, что через одиннадцать лет так и случится. Прибалтика отколется от России и выберет себе в покровители Евросоюз, а на самом деле — США. И эти молодые болтуны, которые сейчас собираются на квартирах или еще где — в Таллине, Риге и Вильнюсе, и болтают о независимости, в девяностых кинутся этой независимостью, в том числе и личной, торговать направо и налево — кто больше и быстрее заплатит. Ну а главным товаром станет сначала совето — а потом и русофобия.
Пока я думал об этом, жена тихонько засопела — уснула, ну и я, совершенно счастливый, провалился в сон. Утром началась веселая суматоха. Пока я умывался, Илга готовила завтрак, потом мы его дружно ели, потом я опять убирал со стола и мыл посуду, а жена в это время одевалась и красилась. Вышли из дому мы одновременно. Я поймал такси, чтобы оно развезло нас по местам работы. Мне было ближе, я мог бы и пешком дойти, но не хотелось так скоро расставаться с женой.
В учительской, поздоровавшись с другими коллегами, я подошел к Виктору Сергеевичу. Мы пожали друг другу руки.
— Я слышал, тебе квартиру дали? — спросил он.
— Есть такое, — откликнулся я. — Скоро приглашу на новоселье… Вот только…
— Там ни хрена нету… — подхватил трудовик.
— Ну кое-что все-таки есть…
— Про телевизор я помню, — проговорил Витек. — Уже раздобыл, не работающий, правда, но скоро будет лучше купленного в магазине…
— Спасибо! — обрадовался я.
— А телефон у тебя есть? — неожиданно спросил он.
— Не знаю… Во всяком случае — аппарата точно нет… А вот насчет розетки, я не проверял…
— Какой у тебя адрес?..
— Октябрьской революции двадцать три, тринадцать…
— Хорошо, гляну, числится ли по этому адресу телефонный номер, — сказал трудовик. — Ну или по крайней мере — числился…
— Буду благодарен… С меня магарыч…
Прозвенел звонок, и мы похватали классные журналы. Погода позволяла, поэтому первый на сегодня урок я провел на свежем воздухе. На удивление прекрасная погода стояла в этом сентябре. Дожди шли по ночам, а наутро выглядывало солнце. Тепло медленно уступало грядущим холодам. Природа словно давала людям шанс мягко войти в зиму, решить свои проблемы, оставшиеся с лета, не замораживая их до весны. Правда, лично мне заморозка проблем не грозила.
На перемене ко мне подошел Толик Кривцов. Увидев его, я вспомнил о Лизе. Ведь как-то придется сказать ей, что наши отношения закончились? Никаких претензий к ней у меня не было, правда, теперь будет неудобно со всей оравой напрашиваться к Кривцовым на просмотр фильмов с Брюсом Ли. Ну что ж, придется ребяткам пока обойтись без этого. В конце концов, когда подрастут, сами все увидят — и с Брюсом Ли, и с Арнольдом Шварценеггером, и с Сильвестром Сталлоне, и с Ван Даммом, и с Чаком Норрисом…
— Сан Сергеич! — обратился ко мне Толик. — Мы с Алькой Абрикосовым подумали над сценарием фильма…
— Ага, ну и какие идеи у вас родились?..
— Ну это будет что-то вроде «Трех мушкетеров»…
— Так-так…
— Там Д’Артаньян — это наш пацан… Он любит эту книжку, зачитал ее до дыр и очень хотел сам стать мушкетером… Ну и однажды провалился в какую-то дыру и перенесся во Францию, времен Людовика Тринадцатого…
— Интересно! — искренне сказал я.
— Только все оказалось наоборот…
— Хм… То есть как — наоборот?..
— Ну мушкетеры — они или обжоры, как Портос, или пьяницы, как Атос, или прихвостни попов, как Арамис, да к тому же за короля, который против всего прогрессивного…
— А — гвардейцы?..
— Гвардейцы — не лучше! — отмахнулся юный сценарист. — Они пешки в руках кардинала Ришелье, который делает вид, что хочет добра народу, а на самом деле мечтает о захвате власти…
— Ну-ну… продолжай! — поощрил я Толика.
— И наш Д’Артаньян понимает, что и те и другие дураки и злодеи и решил собрать свою команду, чтобы бороться со злом…
— И это — все?
— Пока — все…
— Что ж, для начала недурственно, — кивнул я. — Надо все обмозговать… Ты не против, если мы соберемся вчетвером и все обсудим?..
— А кто четвертый? — осведомился сообразительный Кривцов.
— Карл Фридрихович…
— Фаши… Ой! — Толик запечатал рот ладонью. — Учитель немецкого?
— Да, — сказал я. — Он отличный кинооператор, я видел снятый им фильм… А вот слово «фашист» забудь… По крайней мере, по отношению к нему…
— Я понял, — потупился пацаненок.
— Ну вот вчетвером — ты, Алька, я и Карл Фридрихович и соберемся…
— Здорово!.. А — когда?..
— Я посоветуюсь с Рунге и мы решим — когда и где?
— Хорошо!
— Ну беги!
Кривцов усвистал. Я смотрел ему вслед, удивляясь и радуясь. Вот тебе и оболтусы! Прав, Карл Фридрихович, в них надо видеть, прежде всего, личности, а уж потом — двоечников и второгодников. Ведь идея и впрямь отличная! И придумали ее пацаны из моего «экспериментального» класса. А если из остальных получится сделать актеров, декораторов, костюмеров, каскадеров и других участников съемочной группы, как знать, какие таланты откроются? И не мешкая, я направился в учительскую, пока не прозвенел звонок на следующий урок.
— Карл Фридрихович, можно вас на минутку?
— Да, конечно…
— Я говорил с одним из наших сценаристов, с Толиком Кривцовым, у них с Абрикосовым неплохой замысел. Надо бы собраться, обсудить.
— Ну что ж, можно у меня, — кивнул Рунге.
— А — когда?
— Да хоть сегодня! У меня нет последнего урока, я приду пораньше домой, приготовлю что-нибудь, надо же будет покормить творческих людей… А вы, как закончите, приводите ребят…
— Спасибо!.. — откликнулся я. — Если у ребят нет других планов, мы придем… Я уточню, и сообщу вам на большой перемене…
— Договорились!
Прозвенел звонок, и мы разошлись по месту непосредственного осуществления преподавательской деятельности. У меня как раз был урок у восьмого «Г». Своих парней я тоже повел на улицу. Чего им киснуть в спортзале, когда тепло и солнышко! Сразу видно было, что подопечные мои рады вырваться из душных классов на свежий воздух. После разминки я им дал возможность погонять мяч. Заслужили. Футбол пацаны любили, поэтому охотно разбились на две команды. Судьей я назначил Зимина, потому что он лучше других разбирался в этом виде спорта.
Абрикосов и Кривцов оказались среди болельщиков. Правда, они не слишком внимательно наблюдали за игрой. Сидели на гимнастическом бревне и что-то тихонько обсуждали — наверняка — сценарий. Не хотелось им мешать, но ведь я, собственно, тоже по тому же делу. И все же я выждал, пока в разговоре возникнет пауза, и подошел. Мальчишки взглянули на меня и улыбнулись. Это хорошо. Поначалу они, как и другие пацаны класса, обычно встречали меня настороженными взглядами, ожидая подвоха.
