Империя. Тихоокеанская война - Владимир Викторович Бабкин
Дверь бесшумно открылась.
— Не спишь?
Поднимаю голову, хмуро посмотрев на жену.
— Какое там… Новая мировая война разразится не позже, чем через две-три недели, а ты говоришь — спать…
Маша цепко оглядела меня и оценивая моё состояние.
— Так, любимый, это никуда не годится. Так ты тут будешь до утра хандрить и заниматься самокопанием. Утро вечера, как говорят в народе, мудренее. Пойдем, ты мне сказочку на ночь расскажешь, соскучилась я по твоим сказочкам.
Она мягко взяла мою руку и потянула из кресла за собой.
— Пойдем, дорогой, вижу, что пора тебя серьезно лечить от твоей военной лихорадки.
Глава 5. Тихоокеанский кризис. Часть первая
ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. СЕВЕР КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА. 1 ноября 1921 года.
Борис Норкин перебирал бумаги, когда в их блиндаж прибыл вестовой.
— Ваше благородие, вас вызывает к себе комбат.
Норкин кивнул.
— Иду.
Они уже вышли из блиндажа, когда Борис Ильич поинтересовался:
— А ты, что же, братец, ещё из «зелёных»?
Тот заметно стушевался.
— Так точно, ваше благородие.
И добавил мечтательно:
— Скорее бы в бой пошли. А то я тут в батальоне как та белая ворона, в одном ряду со всякими кашеварами и возницами.
Норкин понимающе кивнул. Ситуация знакомая. Причём, если в обычной части в европейской России это сейчас не настолько бросалось в глаза, то вот на Дальнем Востоке, где много ветеранов сейчас, это уже реальная проблема, а про части Лейб-Гвардии, где герой на герое, и говорить не приходится.
— Ладно, братец, пришли мы, как я вижу. Потерпи. Войны на всех хватит.
Вестовой кивнул:
— Хорошо бы. Спасибо, ваше благородие.
Подпоручик шагнул в блиндаж комбата и забыл о существовании вестового. Внутри его ждали склонившиеся над картой фигуры комбата и кого-то из офицеров, которого Норкин пока не знал.
Вытянувшись, Борис приложил ладонь к папахе и доложился:
— Товарищ капитан, по вашему приказанию подпоручик Норкин прибыл!
Князь Императорской Крови оторвал взгляд от карты и поднял голову.
— А, Борис Ильич, проходите. Знакомьтесь — штабс-капитан Новинский, наш командир разведывательной роты.
Норкин и Новинский обменялись рукопожатиями.
— Сергей Сергеевич Новинский. Рад знакомству.
— Борис Ильич Норкин. Рад знакомству.
Комбат вновь вернулся в разговор.
— Так вот, Борис Ильич, вы тут человек новый. Не желаете ли осмотреться? Так сказать, посильно ознакомиться с местными достопримечательностями?
Норкин несколько настороженно кивнул.
— Да, не отказался бы. А… тут есть достопримечательности?
Командир усмехнулся.
— Ну, там сами определитесь. По месту. Достопримечательности это, или, как говорится, отнюдь. Дело в том, что Сергей Сергеевич с группой разведки сегодня выдвигается на передок. А то японцы как-то расслабились, давно от нас гостинцев не получали.
Ничего не поняв, Борис всё же кивнул.
— Да, я готов.
Кивок.
— Ну, вот и славно.
* * *
На фото: Король Италии Виктор Эммануил Третий (в центре).
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. НОВЫЙ ИЛИОН. СТАДИОН «ЮНОСТЬ ИМПЕРИИ». 1 ноября 1921 года.
Глядя в чашу стадиона, мой тесть тихо поинтересовался:
— А почему ты сам не выступишь? Они ведь твои подданные и ты сам символ новой жизни?
Пожимаю плечами.
— Ну, кто я для них, ну, кроме того, что Священная Особа и Государь Император? Обыкновенный старый пердун, прости мой французский. Вот сам подумай на секундочку. Для молодых людей лет пятнадцати-двадцати все те, кому за сорок лет, представляются дремучими замшелыми стариками. Не согласен?
Император Рима кивнул.
— Да, пожалуй, что так. Но всё же? Ты достаточно молод и харизматичен. Уверен, что в тебя влюблено половину барышень всех возрастов в твоей Империи. И не только в твоей.
Киваю.
— Возможно. Но это совсем не то. Этого хватает для текущей популярности, но этого мало для движения вперед. Я ведь не музыкант какой-нибудь или поэт, что мне в восторгах толпы, особенно её женской половины? Это лишь фактор стабилизации общественных настроений, но не фактор развития. Нет, тут нужна яркая юная звезда, от которой сходят с ума, и которая поведёт за собой.
Король Италии Виктор Эммануил Третий с некоторым сомнением покачал головой.
— Ты знаешь, мне тут, после твоих слов, почему-то приходит на ум сравнение с Жанной Д’Арк. Она плохо кончила и я, как отец, не хотел бы такой яркой судьбы для своей дочери.
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. НОВЫЙ ИЛИОН. СТАДИОН «ЮНОСТЬ ИМПЕРИИ». 1 ноября 1921 года.
Звучали фанфары. Маша привычно и гордо поднималась на трибуну. Что она ощущала в этот момент? Ничего, по большому счету. Обычный день и обычная работа. Подумаешь, произнести очередную речь. Давно уже прошёл тот мандраж, который был у неё сразу после коронации.
Говорят, что многие творческие особы буквально живут вниманием толпы, словно те вампиры, высасывая энергию из восторгов и беснования поклонников. Императрица никогда не чувствовала ничего такого. Может она не творческая личность?
М-да. Как говорит Миша: «Можно вывезти девушку из Рима, но нельзя вывезти Рим из девушки». Нет, в Риме огромное количество творческих натур, но вот личности, которые относятся к высшим слоям Рима и Ватикана, как-то не страдают излишней легкомысленностью и романтизмом. Так уж получилось. Естественный отбор по методу господина Дарвина.
Что ж, все, кто сейчас не сводят с неё глаз, тоже прошли несколько степеней естественного отбора прежде чем попасть сюда. И далеко не все пройдут следующие этапы. Включая неизбежный мордобой в Звездном и все прелести учёбы там.
Но это будет потом. А пока двадцать пять тысяч юных лиц смотрели на неё с восторгом. Да, Миша
