Шеф-повар придорожной таверны (СИ) - Коваль Кирилл

— В одном месте два не будет, — авторитетно заявил Млат, направляясь к перекату чуть выше по течению, но Герес дождавшись прохода снасти, повторил заброс.

Я же обновил наживку у Маши и закинув рыбу в плетеный садок, повел ее чуть ниже. У очередного переката, показал ей куда забрасывать и сам закинул рядом.

— И-и! Ай, ты чего на меня то! Ай!

Оглянувшись, я с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Маша, поймав еще одного небольшого хариуса, пыталась схватить его рукой, но при этом слишком задирала удочку и рыба стремительно приближалась к ней, чего девочка старалась не допустить и извиваясь — уворачивалась, тем самым сильнее раскачивая рыбу на леске, делая ее полеты более непредсказуемыми.

— Ну она просто такая холодная, скользкая, мокрая… — извиняющимся тоном объяснила свое поведение льера, когда я подскочив поймал рыбину и снял ее с крючка.

— А как ты дома снимала?

— А мне дедушка снимал. Или дядя Миша.

Опять забылся, кто она. У нее похоже даже специально человек на рыбалке ходил, рыбу снимать и наживку цеплять. Сейчас такой человек похоже я…

Четыре часа спустя, пройдя версты три вниз по течению, остановившись на каждом перекате, мы все дружно уминали взятую с собой еду, расположившись на пригорке, где сдувало ветерком всякую кровососущую живность. Вроде обычная еда, а такая безумно вкусная, когда ешь в лесу.

— Ну что, у кого сколько поймано? — Начал дежурный вопрос Млат, — у меня одиннадцать.

— У меня девять, — с набитым ртом пробормотал Герес.

— Четыре, — надув губки, мяукнула Маша, выстраивая слоеный пирог из хлеба, сыра, кусочка окорока, листьев зелени и соленого огурца

— Двадцать четыре, щенята! — скинув рубаху и падая на траву, победоносно провозгласил Овер, скашивая глаза в сторону Маши, но безрезультатно. Кусты, камни и трава по пояс уломали нашу неугомонную. Девочка с нескрываемым облегчением развалилась на траве и все ее мысли сейчас занимал отдых и еда.

— Девять, — признался я, и тоже налег на еду, опасаясь оставлять ее надолго без внимания в присутствии Гереса…. и пожалуй Маши. куда в такое маленькое тело влезает столько еды?! Вот опять она…

— Овер, разрежь мне вот так, пожалуйста. А почему только у тебя одного нож, а у других нет?

Млат с Гересом тут же покраснели.

— Потому что я уже мужчина, — горделиво ответил Овер, нарезая ей хлеб, сыр и окорок тонкими кусочками. А после и вовсе подавая его ей, чтобы она резала как ей хочется.

— Э-э… это как связано?

— Ну, понимаешь, когда парень совершает определенное действие и отец или другой старший родственник в семье признают его достойным для мужчины — они дарят ему нож. Чтобы все знали, что парень теперь считается мужчиной.

Маша стремительно покраснела, даже уши и шея.

— И что отец это видит?! — широко распахнув глаза уточнила девочка.

— Ну или отец или дед, например. Или достоверные видаки им поведают.

— Ох, ну у вас и нравы… То вроде нормальные, то дикари дикарями…

— Ой! Кто бы говорил, девочка в штанах, которая боиться ежиков, — не удержался от колкости, непонятно с чего обидевшийся Млат

— Млат, помолчал бы… Тихо! Слышите? — Насторожился вдруг Овер и мгновенно посерьезнел.

— Что, очередной ежик? — хмыкнула Маша, но тут же осеклась, тоже что-то услышав.

Я и остальные, как не прислушивались, но кроме журчания ручья и шелеста листьев ничего не услышали.

— От туда, — вроде, махнул рукой Овер, указывая в сторону орешника, за нашими спинами.

— А мне казаться от туда, — от волнения Маша снова начала коверкать слова, указывая чуть левее от того, что указал сын охотника.

— Да что там? — не выдержал Млат.

— Тихо, стонет кто-то.

— Пойдем посмотрим.

— Я боюсь! — с круглыми, на пол лица глазами, призналась Маша, но все же вставая с нами.

— Не бойся, со мной ты в безопасности, — хмыкнул Овер, напрягая мышцы и выгибая грудь, выставляя ее вперед. Вот как петух перед курицей, что с ним такое происходит то? Аж смотреть стыдно!

Звук, как оказалось, что шел не из орешника, а дальше, где начинались березы. На одной из берез, в тени, что-то висело и стоны раздавались именно оттуда. Не мешкая, мы все дружно двинулись туда, но прямо не получилось, пришлось огибать вывернутое с корнем дерево и вышли мы почти в упор к…

— Это человек? — Не к месту задал вопрос Млат, глядя на висящую вверх тормашками девушку, подвешенную за ногу. Девушка была почти что обнаженной, только на бедрах и груди болтались бесформенные куски меха. По телу девушки бежали тоненькие струйки крови из подвешенной ноги. К слову, там все было плохо: нога, в месте охвата веревкой была жутко сломана, кость торчала наружу и сильно кровавила.

Овер, как самый старший, двинулся было к ней, но неожиданно девушка открыла глаза, заметила нас и застонав начала дергаться, пытаясь освободиться. Мы было дернулись ее остановить, но в этот момент лицо у пленницы словно поплыло, черты лица стали как будто звериными… это длилось доли секунды, и она повисла без движений, обессилев, но этого хватило, чтобы понять, кто это…

— Оборотень! — тоненьким, пронзительным голоском прокричал Млат и рванул обратно.

— Бежим, быстро! — рявкнул Овер, разворачиваясь обратно.

Уговаривать нас не пришлось, мы тут же ломанулись через кусты, не разбирая дороги…

— Стойте, вы чего! — раздалось позади и я с ужасом понял, что Маши нет с нами. Она осталась у оборотня!

— Вот же демоны преисподней! — Ругнулся я, чуть не плача, останавливаясь. Бежать, бросив Машу я не мог, но и вернуться за ней было выше моих сил! — А-а! Будь оно все!

Собрав всю волю в кулак я побежал обратно, в каждую секунду ожидая броска чудовищного хищника из кустов.

— Вы чего как побежали? — Возмущенно закричала на меня Маша, — ей помощь нужна, а вы убегаете! Она так без ноги может остаться! Чего встал, как истукан? Надо ее снять, я такой тугой узел не развяжу.

Не успел я подойти, как девушка снова пришла в себя и опять начала дергаться, злобно рыча, но неожиданно получила грозную отповедь.

— А ну замерла! Ты чего как ума лишилась! Без ноги хочешь остаться?!

Картина, где миниатюрная Маша, стоит уперев руки в бока и грозно смотрит в глаза в глаза девушке в два раза больше себя, да еще и способной полдеревни вырезать, если верить легендам, вызвала у меня истеричный смешок, усугубляющийся тем, что оборотень Машу послушала и замерла, со… страхом? Да, со страхом наблюдая за девочкой.

— Так, потом смеяться будешь! Развяжи вот тут и перехвати веревку за дерево, тогда я смогу удержать. Ну что ты возишься?

— Узел тугой. Не могу. Она сильно затянула, когда дергалась. Только резать.

— Хорошо, я сейчас, — нисколько не сомневаясь рванула Маша в кусты, но через несколько секунд донесся ее голосок, — а в какую сторону наш лагерь? Я там нож Овера оставила…

Признаюсь, побежать в сторону лагеря мне было легче, чем оставаться с оборотнем наедине и я позорно воспользовался этой возможностью. Почему Маша не боялась оборотня и почему наоборот, оборотень боялась ее, я не задумывался, сейчас все мысли были о том, чтобы выжить в этой передряге. То что оборотень одна — в это не верилось…

К своей чести — я не мешкал ни секунды, как бы не хотелось не спешить, в стремлении отдалить момент контакта с оборотнем. Прибежал я быстро, и чуть не упал запутавшись в собственных ногах: Эта сумасшедшая девчонка стояла у оборотня и гладила ее по голове, бормоча какие то слова на своем языке! Да мне показалось, что висящая девушка с облегчением посмотрела на меня, радуясь, что я ее не оставил наедине! Да кто такая Маша, что ее оборотни бояться?!

— Принес? Молодец. Давай тут режь.

— Если обрезать, то длины не хватит, об дерево обвязать, а ты не удержишь, — сказал я и понял, что мне придется держать девушку на руках, спуская ее. Оборотня держать на руках! Да больше бреда я еще утром не мог представить!

— Да, ты прав. Вот ветка, накрути на нее веревку и упри вот так в дерево. Так даже лучше. Я смогу, двигая палку ее немного опустить, а ты перехвати, чтобы она головой не ударилась и ногу придержи, чтобы она ровно опустилась!