Крестоносец (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Не без труда откупорил, нюхнул и сморщился. Не знаю, как пахнет вытопленный жир девственниц, но, похоже, в ополовиненной баночке хватало и каких-то других ингредиентов. Любопытно, действительно ли эта мазь обладает чудесными свойствами, или всё же старуха является мощным гипнотизёром? Или то и другое вместе? Я по натуре материалист, и ни в какое волшебство никогда не верил, поэтому решил, что, скорее всего, дело именно в старухе, а мазь… Ну, может, в неё намешано что-то вроде афродизиаков, усиливающих воздействие гипноза.

Подумав, всё же сунул баночку в поясную сумку. Надо будет как-нибудь озаботиться изобретением карманов, всяко удобнее таскать разного рода мелочь.

Подошёл к обрыву, глянул вниз. Метров сорок, пожалуй, будет, выжить при падении с такой высоты — задача не из лёгких. Даже если твоё падение смягчит крона растущего внизу дерева. А я увидел обломанную ветвь одного из них, значит, точно сиганула старуха, не привиделось.

Спустившись вниз, принялся исследовать местность, но, к своему удивлению тела так и не нашёл. Может, лесные звери утащили, медведь какой-нибудь, или волки? И следов крови не видно. Хм, всё страньше и страньше.

Дома старухи ожидаемо не оказалось, как и кота. Может, по кошкам шлёндрает, а может, отправился хозяйку искать.

Внимание привлекло мычание коровы. Блин, а если старуха ведьма, выходит, молоко у коровы должно было сразу скисать? Зачем тогда ей корова? Враки поди. А вот с коровёнкой надо что-то делать, вымя небось распирает.

Нашёл более-менее чистое ведро, на всякий случай ополоснул водой из ручья, после чего, усевшись на деревянную колоду, подставил его под вымя, за соски которого и принялся поочерёдно дергать. Делал я это первый раз в жизни. Поначалу бурёнка дёргалась, и молоко едва брызгало, потом то ли я вошёл в ритм, то ли корова привыкла, но молоко стало тугими струями бить в ведро. В итоге набралось чуть больше половины, когда я понял, что вымя пусто.

— Вот уж не думал, что ты ещё и коров умеешь доить, — услышал я позади себя удивлённый голос Роланда.

— Святой Януарий, — ответил я, вставая с колоды.

Тот понятливо покачал головой. Всё же вовремя я сочинил легенду про Януария: упомяни его имя — и любая твоя странность тут же обретает черты божественного откровения.

Позавтракали тем, что нашли, ну и от парного молочка я не отказался. Затем я отправил Роланда задать корма лошадям, а сам принялся исследовать жилище ведьмы. Мало ли, вдруг что полезное найдётся, старухи-то всё равно, похоже, уже нет в живых.

Ничего примечательного, обычная утварь, в сундуке — тряпки и мешочек с серебром. Десятки три денье, я даже брать не стал. А потом решил проверить дом на наличие подпола. Откинул циновку и обнаружил кольцо в квадратной крышке ведущего вниз люка. Дёрнул на себя — крышка поднялась. Трут и огниво нашлись, не пришлось за своими идти, запалил тростниковую свечу. По шаткой лесенке спустился в довольно приличных размеров погреб.

Ого, сколько здесь всяких склянок и глиняных горшочков. Вот и догадайся, что к чему, наклеек-то нет. Наверняка можно было бы что-то с пользой позаимствовать, но как бы себе не навредить, не зная, для чего тот или иной порошок или мазь.

Выбрался наружу, опустил крышку люка, подвинул циновку на место. Роланд уже закончил с лошадьми, даже оседлать успел всех троих. А я увидел за оградой любопытную физиономию мальчишки лет семи-восьми.

— Эй, парень, иди-ка сюда! Иди, иди, не бойся.

Когда он приблизился, с любопытством разглядывая висевший у меня на поясе меч, я спросил:

— Как тебя звать?

— Франсуа.

— Тут такое дело, Франсуа. Хозяйка, Урсула, давшая нам ночлег на ночь, ночью куда-то исчезла, мы так и не смогли её найти. У тебя есть родители?

— Да, отец, мать, три сестры и два брата, — принялся перечислять малец.

— Прекрасно! — остановил я его, пока он не добирался до кошек и собак. — Попроси своих родителей присмотреть за домом и скотиной. Если Урсула не появится, то пусть тут хозяйничают. Понял?

— Ага, — кивнул тот.

— Всё, беги, а нам с другом пора отправляться в Париж.

— В Париж? Вчера тут проходило много рыцарей. Вы с ними, неверных бить?

— Угадал. Подрастёшь — в следующий поход с собой возьмём. А теперь беги, некогда нам.

Франсуа умчался, а я поинтересовался у моего спутника, уже седлавшего свою лошадь:

— Скажи, мой юный друг, а Бурж в какой стороне?

— Так мы сегодня к вечеру должны до него добраться, он по пути. Там и заночевали бы. Оттуда ещё два дня пути. А почему ты спросил?

— Да так, просто в памяти отложилось название городка. Ладно, поехали, здесь нам уже делать нечего.

[1] Плащ католического священника

[2] До появления очков в качестве приборов, улучшающих зрение, использовались отдельные полированные кристаллы или куски стекла для одного глаза. Очки были изобретены, по-видимому, в Италии в XIII веке

[3] Первый бал, о котором имеются сведения в истории, был дан в 1385 г. в Амьене, по случаю бракосочетания Карла VI с Изабеллой Баварской.

[4] Тростник собирали, как урожай, затем высушивали его, снимая верхний слой. Оставалась только твёрдая сердцевина. Она и служила элементарным фитилём. Затем сердцевину пропитывали топлёным животным жиром. Когда жир высыхал, сердцевина становилась легковоспламеняющимся источником света.

[5] В средние века рыцарским талисманом, оберегающим своего хозяина от тяжёлых ранений, была обыкновенная луковица.

Глава IV

Бурж по размерам уступал Клермону, но был больше Монферрана. По словам Роланда, город, являясь столицей Аквитании, входил в состав королевского домена, так как последний граф Буржа Эд I Юрпен продал графство королю Франции Филиппу I за 60 000 крон, чтобы оплатить расходы, связанные с его участием в Первом крестовом походе. В то время в ходу, значит, были кроны.

Как же всё запутано. Если бы я вздумал в своё время писать исторический роман, посвящённый раннему средневековью, то, наверное, бросил бы уже на стадии подготовки. Даже для меня, читавшего немало о крестоносцах и Средних веках, многое оказалось внове. Но сейчас у меня нет другого выхода, кроме как адаптироваться к окружающему меня миру и каждый день познавать что-то новое. А на случай какого-нибудь недоразумения есть святой Януарий, чей лик красуется ан моём ясеневом щите.

Переночевать Роланд предложил в трактире "Жирный гусь", он же постоялый двор. Наше счастье, что мы вышли в путь позже основной массы желающих побить неверных, иначе нам бы не досталось даже самой захудалой комнатушки. А сейчас мы могли выбрать себе одну из пяти комнат, и по моему настоянию остановили свой выбор на самой лучшей, благо что она оказалась свободной. Всё равно плачу́ я, Роланд на этот счёт уже и не рыпался со своими жалкими сотней денье. Хе-хе, да, мой кошель теперь был куда более увесистым, в нём помимо серебра лежат и ещё две полновесные золотые монеты.

В стоимость проживание так же входил достаточно плотный ужин с неизменным гусём (навренео, фирменное блюдо) и лёгкий завтрак. Не говоря уже о том, что нам была предоставлена вода для умывания, а лошадей поставили в стойло, накормили и напоили. И всё это всего за десять денье.

Оружие мы ещё при заселении сдали малому, который отнёс копья, мечи, арбалеты и щиты в какой-то чулан. Роланд не протестовал, я тоже помалкивал, значит, так положено. Тем более что и другие постояльцы были разоружены, но при этом недовольства не выказывали, хотя мне всегда казалось, что настоящий рыцарь никогда со своим мечом не расстанется, покуда в силах держать его в руке. При себе нам разрешили оставить только ножи.

Ужинать нам пришлось на первом этаже, в большом общем зале харчевни, где, помимо нас, собралось ещё десятка два постояльцев и крутились две девицы, чей род занятий не вызывало сомнений. Одна уже сидела на коленях у какого-то шевалье, ухватившего её за мясистый зад крепкими пальцами, вторая расположилась за столиком, где балагурил здоровяк, чей мясистый нос был усеян красными прожилками, свидетельствующими о любви его обладателя к возлияниям. Он вёл себя достаточно шумно, сам же первым начинал хохотать над своими достаточно плоскими шутками, не забывая щипать сидевшую рядом девицу за разные части тела, отчего та периодически повизгивала и со смехом била его по руке. Если бы не короткая стрижка, то это был бы вылитый Портос в исполнении Валентина Смирнитского. Правда, киношный Портос при все своих весьма дурных манерах не позволял себе сморкаться за столом и вытирать пальцы о собственные шоссы, невзирая на присутствие рядом дамы.