Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Почему-то у меня сразу включился канал Си-Би-Эс, и мало того, на экране увидел себя, дающего интервью Лизе Тэйли. Даже Козлов бросил свои бумаги и уставился в экран. А потом в кадре появился тот самый псих-антикоммунист, и кадры обрывались на появлении полицейских. После чего ведущий в студии новостей заявил:

– Мы сумели выяснить личность человека, который советовал русским убираться домой. Им оказался некто Фредди Куршевиц, в прошлом воевавший в Корее, где был контужен и в дальнейшем признан непригодным к военной службе. Куршевиц состоит на учёте у психиатра, но никогда ранее не был замечен в столь агрессивном поведении. Наши гости из Советской России не стали обращаться с заявлением в полицию, хотя имели на это полное право. Что ж, похвальное великодушие. Хочется надеяться, что этот неприятный инцидент не составит у них неправильного мнения о нашей стране. Соединённые Штаты Америки – это оплот свободы и демократии, но и законы у нас соблюдаются строго.

– Болтуны, – скривился Борис Яковлевич.

В целом я был с ним солидарен. Тоже мне, оплот свободы и демократии… Конечно, в сравнении с СССР тут можно и на демонстрации ходить, и забастовки устраивать, и критиковать власть, я уж не говорю про вольнодумство в культуре, но, по большому счёту, всё это так или иначе контролируется государством. А решишь всерьёз рыпнуться на существующий строй – на тебя всегда найдётся управа. Даже на президентов находится, печальным примером может служить история Джона Кеннеди, чьим именем, кстати, назван аэропорт, где мы сегодня ночью приземлились. Так что свобода на самом деле тут достаточно призрачная.

В этот момент деликатно тренькнул телефон. Я был ближе и потому поднял трубку. Оказалось, звонят из консульства по душу Козлова. Причём не Тихановский, а какой-то Валентин Фёдорович. Борис Яковлевич общался с ним минут пять, положив трубку, вздохнул:

– Тоже новости смотрели. Попросили быть осторожнее, мало ли какие провокации могут затеваться нашими недоброжелателями… И напомнили, что Тихановский и юрист из консульства подойдут к 14.00. В это же время появится Векслер со своим нотариусом, они с ним сегодня утром созванивались. К слову, костюм же у вас есть, погладьте его и оденьте, не в халате же вы будете встречать гостей. И я свой поглажу.

– Горничная погладит, – напомнил я, потянувшись к телефонной трубке.

Отобедали мы в половине второго, сделав заказ опять же в номер. Я предпочёл суп с говяжьими рёбрышками, индейку по-американски, чёрный чай и кусок морковного пирога. На этот раз блюда прикатил на тележке другой дворецкий, назвавшийся Льюисом. Оказывается, они всё-таки меняются. В 13.50 порог нашего номера переступили Тихановский и юрист советского консульства – лысоватый, прятавший глаза за стёклами очков Андрей Сергеевич. А ровно в два часа дня заявились и сам Джерри Векслер со своим нотариусом. Векслер оказался типом лет пятидесяти с гаком, с почти брежневскими бровями, с щербинкой между верхних резцов и слегка лопоухим. При этом весьма улыбчивым, хотя, не исключено, при его работе ему волей-неволей приходится улыбаться, дабы произвести на собеседника благоприятное впечатление.

– Смотрел ваш финальный бой на Олимпиаде, здорово вы разобрались с этим кубинцем, – начал Векслер с небольшого экскурса в прошлое. – И как вы террориста обезвредили, тоже читал. Вы настоящий герой, мистер Покроффски! Мало того, ещё великолепный композитор и поэт! Ваши песни взлетели на верхние строчки чартов, и уже не только американских. И я горд тем, что представляю ваши интересы в Соединённых Штатах. А это – ваши авторские экземпляры.

Он выложил из портфеля на стол стопку дисков «Альфы», выпущенных звукозаписывающей компаний «Атлантика». Что ж, спасибо и на этом!

После взаимного расшаркивания настало время переходить к деловой части встречи. Здесь меня и нашего юриста всё устраивало, равно как и Тихановского с Козловым, и вскоре моя подпись и подпись мистера Векслера красовались под контрактом, который отправился в папку нотариуса, и копией, полученной мною на руки. Правда, Козлов позже не преминул у меня её забрать, мол, целее будет, да и сдать придётся по возвращении куда следует. Нечего советскому гражданину такие вещи у себя держать. Я не стал ему говорить, что у меня дома имеется несгораемый сейф.

Мистер Векслер знал цену времени, поэтому, как только контракт был подписан, попрощался, пожелав мне удачи в поединке с Али. И нового альбома, который, по словам Векслера, в случае наличия в нём качественного материала также сможет быть издан на территории США компанией «Атлантика».

– Вы уже над ним работаете?

– Э-м-м, в общем-то да, – соврал я.

– Прекрасно! Хотя удержать так высоко поднятую планку будет нелегко. Уж поверьте мне, человеку, съевшему на этом деле не одну собаку. А что насчёт концертов? Не желаете организовать тур в поддержку вашего альбома?

– Хм, ну, это ведь сколько времени займёт… У меня ещё бокс, да и не только от меня это зависит, если вы понимаете, о чём я.

Тихановский многозначительно кашлянул, а Векслер расплылся в ухмылке:

– О да, конечно, я понимаю. Но если всё же надумаете отправиться в тур, то я готов помочь с его организацией.

Засим мы и распрощались. А около 6 вечера ко мне в номер поднялся Браун-младший, прихвативший обещанную спортивную сумку с надписью «CBS» – презент от спортивной редакции телеканала.

– Сумка непростая, мистер Покроффски, с секретом, – подмигнул мне Сэм. – Буду ждать вас внизу.

Хм, в чём подвох? Это я понял, когда открыл сумку и во внутреннем боковом кармане обнаружил перетянутую резинкой пачку долларов и записку на русском: «На карманные расходы. Э. Л.». Я в этот момент находился в своей комнате и сразу же закрыл дверь на защёлку. После чего быстро пересчитал деньги. Ого, пять тысяч! Охренеть! Ну спасибо тебе, Эндрю Левински, за такой подарочек!

И тут же в голове мелькнула мысль, а вдруг это провокация? Вдруг тут повсюду камеры и «жучки»? Тогда я с деньгами в руках уже спалился. А может здесь их и нет, а только в зале? Блин, просто какая-то мания преследования… Но мне почему-то кажется, что это действительно своего рода жест доброй воли. Или от самого Левински, или от его руководства, которое понимает, что бо́льшая часть гонорара достанется не мне, и таким образом решил немного компенсировать этот момент.

А потом я подумал, что, по-хорошему, надо бы поделиться с Козловым, пусть тоже что-нибудь на память из Штатов привезёт, не только дешёвые сувениры. Боссов своих подмажет, например, хорошим бухлом, а оно стоит не пару баксов. Но делать это нужно всё равно в каком-нибудь укромном месте.

Сунув деньги и записку в карман тренировочного костюма, я вышел из комнаты. Борис Яковлевич курил перед телевизором «Новость», не иначе по примеру Брежнева, который тоже любил это сорт сигарет.

– Собрались, товарищ Покровский? – повернулся он ко мне.

– Собрался. Только у меня к вам дело будет.

– Что за дело? Выкладывайте.

Я движением головы показал, чтобы он следовал за мной и двинулся в сторону туалета. Здесь сразу включил воду из крана и, когда удивлённый Козлов вошёл следом, показал ему деньги. У того сразу округлились глаза.

– Эт-то что такое?

– Пять тысяч долларов. Подарок от спонсоров.

И я протянул ему записку. Тот, прочитав её, крякнул и задумчиво почесал свою небольшую залысину:

– Ничего себе подарочек… Понятно, почему вы меня в туалет позвали. Боитесь, что тут могут быть камеры и подслушивающие устройства?

– Типа того, – поморщился я. – Но больше склоняюсь к смысли, что это и в самом деле подарок.

– Вы думаете? М-да… По идее надо бы сдать эти деньги куда следует.

– Не надо, – сказал я. – Это нам на сувениры, на подарки родным и начальству.

– Нам? – переспросил Козлов.

– Вы что же думали, Борис Яковлевич, я все эти деньги себе оставлю? Что с вами не поделюсь?

И я тут же отчитал две с половиной тысячи и протянул ему:

– Держите! От чистого сердца!