Газлайтер. Том 27 - Григорий Володин
В этот момент за дверью слышится стук, и сразу же заходит Лакомка в халате:
— Ой, мелиндо, ты не занят?
— Уже не особо, — отвечаю, сжимая пси-сеть. Демон с визгом исчезает обратно в лампу. — Просто общался с нашими арендаторами. Демоны, знаешь ли, такие душки.
Лакомка хмыкает, смотря на место, где только что бился выдродемон.
— Да вижу. Прямо няшки. А вообще я пришла сказать, что спать пора. Ну и…– Она делает шаг ближе. Улыбка лукавая. — У нас в покоях холодно. Мы с Леной подумали… может, ты нас согреешь?
Приподнимаю бровь:
— А как же магические обогреватели?
Лакомка делает невинное лицо, даже чересчур невинное:
— Понимаешь, они сбоят, похоже. Ну работают как-то через раз. Может, заглянешь, мелиндо? Проверишь?
Хмыкаю. Хитрая у меня всё-таки главная жена. Хитрющая, словно кошка, которая своего добивается.
Ну что ж, ничего не поделаешь.
— Сейчас пойдём, — говорю, подходя ближе. — Только хотел спросить тебя об одном важном.
Лакомка приподнимает бровь, уже догадываясь.
— Про Феанора, да?
Киваю.
— Мне ведь скоро предстоит с ним поединок. Он никак не уймется. Хочется понимать, насколько всё это вообще «по традиции» альвов. Насколько можно избежать убийства Воителя.
И, правда, гробить прославленного Воителя — такое себе дело для нового Короля Золотого Полдня. Но и не гробить, похоже, нельзя, раз он нарывается на драку.
Лакомка вздыхает, убирает со лба непослушную золотую прядь:
— Ну, мелиндо, раньше такие вопросы решалось двумя способами. Либо поединком, либо… — она делает паузу.
— Либо? — уточняю, глядя ей прямо в глаза.
— По легенде, — говорит она мягко. — Был один случай. Единственный, что нам известен. Без битвы.
— И как всё тогда произошло?
— Принц отплыл на Валор, — вспоминает Лакомка, глядя в сторону, будто видит далёкие воды. — На землю наших предков. Говорят, тамошние боги признали его. Назвали своим. Возложили на него право. А после этого никто уже не спорил. Ну, кто осмелится перечить самим богам?
— Валор… — повторяю я, задумчиво. — Это где вообще?
— По словам старших, — она пожимает плечами, — наши предки приплыли с Валора, пересекли океан и обосновались у устья Андуина. Там они и остались, а сам Валор — остался лишь в памяти.
— Понял, — медленно киваю. — Значит, Валор…
Перевариваю услышанное. В богов я не верю, но что-то придумывать нужно и срочно. Или придется убивать дурака Феанора.
Беру Лакомку за руку:
— Ладно. Пошли. Покажешь, где у вас эти «сбойные» обогреватели.
Лакомка смеётся и берёт меня под руку.
Идём с Лакомкой по коридору в сторону спальни. В галереях горят магические светильники. На повороте неожиданно сталкиваемся с Ледзором.
Одиннадцатипалый идёт, приобнявшись с Кострицей, будто возвращаются с какого-то очень личного подвига. Улыбка у него до ушей, настроение — как у кота, только что вылизавшего миску сливок. Завидев меня, Ледзор не смущается — наоборот, поднимает большой палец вверх, мол, уважаю, граф, всё правильно делаешь.
Кострица тут же бодает его локтем в живот:
— Не фамильярничай с милордом, — шипит она ему сердито, притом его руку со своей талии не убирает.
Я только усмехаюсь. Похоже, весёлая ночка предстоит не только мне. Подмигиваю морхалу да и двигаюсь с женой дальше.
Чуть дальше, у спален девушек, замечаю Красивую. Она растянулась на подоконнике, вытянув лапы, хвост размеренно покачивается — видно, думает о чём-то своём, женском или тигрином. Сонная, но внимательная. Полуприкрытые глаза всё равно следят за каждым шорохом.
— Сударыня, а ты чего тут? — спрашиваю. — Тут же шумно будет, не уснёшь.
Тигрица фыркает, даже не поворачивая головы: мол, мне пофиг, и это вообще мой подоконник. Точка.
Пожимаю плечами и направляюсь в покои Лены. Внутри горят свечи, воздух напоён запахом лаванды. Видимо, Лакомка заранее предупредила «сестру». Сговорились, чертовки.
Лена, разумеется, даже не думает спать, несмотря на поздний час. Сидит на краю кровати, босиком, с хитрой улыбкой на лице, в которой уже читается вся предстоящая ночь.
— Даня, как ты вовремя!
— Тут, вроде бы, и не холодно, — замечаю, разуваясь.
— Да и правда, — говорит Лакомка, приподнимая брови, будто действительно удивлена. — Тогда мы просто разденемся.
С этими словами она неторопливо сдвигает пальцами пояс халата — тот легко скользит вниз. Следом с её плеча сползает бретелька тонкой ночнушки. Шёлк плавно стекает по коже, и уже в следующую секунду её пятки мелькают по ковру в сторону кровати.
Хмыкаю, глядя ей вслед:
— Ну, хитрющая ты, конечно…
Иду следом, закрывая за собой дверь.
* * *
С первыми лучами солнца жёны снова включаются в организационный режим. Праздник, как ни крути, сам себя не устроит. Конечно, идеальный вылизанный бал с позолоченными арками и живыми павлинами здесь невозможен — всё-таки Антарктика, а не Москва. Да и не нужен он нам. Формат будет простой, почти полевой.
Я иду по коридорам Обители — перед банкетом хочу заглянуть к своим лысым монахам и убедиться, что всё у них в порядке. В переговорной меня встречают Первый и тот самый монах, который открыл мне ворота Южной обители. С тех пор я зову его просто «Вторым».
Вообще-то он тоже был Первым Мастером — здесь, как и в Западной Обители, у настоятеля может быть только один ученик. Но позывной «Первый» уже закреплён за перебежчиком с Западной обители, так что этот автоматически стал Вторым. Он, насколько помню, не возражал.
— Второй, — замечаю вдруг. — А у тебя чего щеки раздулись? Да вы издеваетесь что ли, блин! День у меня не служишь — а уже нажрал морду, как в анекдоте.
Второй виновато опускает голову — второй подбородок уже начинает проглядываться — и моргает с выражением почти детской раскаянности:
— Первый показал мне Великую Идею…
Из-за его спины тут же доносится голос Первого:
— Да только половину Идеи! А полная Высшая Идея — это, как наш лорд… — он запинается на полуслове, но мгновенно исправляется, — то есть, тьфу ты, как шеф сказал: еда и бабы.
При этих словах он бросает взгляд на проходящую мимо открытой двери Красивую. До сих пор видно ему мерещится так красивая девушка, в которую Красивая обернулась. Только тигрица почувствовала взгляд и оскалила клыки. Первый рефлекторно отводит глаза и втягивает голову
