Продавец кондитерки 3 (СИ) - Юшкин Вячеслав
Действительно, на пике своего могущества это государство было настоящей империей и, помимо польских областей, включало в себя также земли современных Украины, Белоруссии, России, Литвы, Латвии и Молдавии.
У Польской империи были шансы стать мощным европейским государством, но она разрушилась буквально на глазах совершенно не удивленных её падением современников. Речь Посполитая не только потеряла завоёванные когда-то территории, но и лишилась государственности, восстановить которую удалось лишь в XX столетии — по решению и с согласия Великих держав. Главной причиной падения Речи Посполитой стала не сила соседей, а слабость раздираемой внутренними противоречиями и плохо управляемой Польши. Сыграла свою роль и политическая близорукость, граничащая с неадекватностью многих польских политических деятелей тех лет, в том числе и признанных ныне национальными героями Польши. В условиях, когда лишь мир и добрые отношения с соседями давали хоть какую-то надежду на продолжения существования польского государства, они шли на конфронтацию по любому поводу и начинали боевые действия в самых неблагоприятных для них условиях.
С другой стороны, жестокое угнетение объявленных людьми «второго сорта» православных, униатов, протестантов, иудеев и мусульман (которые также проживали на территории этой страны) привело к тому, что окраины просто не желали больше быть польскими провинциями.
А. Старовольский, живший в XVII столетии, утверждал:
«В Речи Посполитой нет ничего, кроме дикого рабства, отдавшего жизнь человека в полную власть его пана. Любой азиатский деспот не замучит за свою жизнь столько людей, сколько замучат за один год в свободной Речи Посполитой».
Наконец, принцип «золотой вольницы», «генриковы артикулы» (документ, подписанный Генрихом Валуа, который также успел побывать на польском троне), liberum veto, принятый в 1589 году, позволявший любому шляхтичу остановить сейм, и право на «рокоши» — создание конфедераций, ведущих вооружённую борьбу против короля, фактически сделали центральную власть недееспособной.
Сохранить своё государство в таких условиях было невозможно. Но во всех бедах поляки традиционно обвиняли и обвиняют соседей, прежде всего Россию. Эти претензии к России кажутся особенно странными, если учесть, что во время разделов Речи Посполитой в XVIII столетии исконно польские земли отошли к Пруссии и Австро-Венгрии, в то время как Россия получила области, абсолютное большинство населения которых имело украинское, белорусское, литовское и даже русское происхождение.
Одним из эпизодов «национально-освободительной борьбы», пожалуй, самым губительным для польской государственности (но им традиционно гордятся в Польше), стала военная кампания 1794 года. В историю Польши она вошла как Insurekcja warszawska (Варшавское восстание). На мраморных плитах у Могилы Неизвестного солдата в Варшаве два эпизода этой бесславной для Польши войны упоминаются в числе «великих побед» наравне с захватом Москвы в 1610 г. и Берлина в 1945 г. (да, без поляков Советская Армия, конечно, в Берлине бы не справилась), и «победой при Бородино» в 1812 году.
Об этих событиях в СССР политкорректно старались не вспоминать. Между тем в российской историографии центральное событие восстания 1794 года называлось «Варшавской заутреней» и «Варшавской резней» — и эти официальные термины говорят о многом.
Дело в том, что с 1792 года в крупных городах Польши были размещены иностранные военные гарнизоны. Поскольку стояли они там с согласия правительства Польши и короля Станислава Понятовского, оккупационными эти войска назвать было нельзя. Иначе с тем же основанием можно сейчас называть оккупационными американские войска в современной Польше. Во внутренние дела Речи Посполитой командиры иностранных частей не вмешивались, но само присутствие чужих солдат вызывало в Польше сильное раздражение.
Российские войска в Польше возглавлял тогда генерал-поручик барон Осип Игельстром. Влюблённый в польскую графиню Гонорату Залусскую, он мало обращал внимания на «сплетни» о готовящемся антироссийском выступлении.
С другой стороны, и Екатерина II не придавала значения донесениям о неспокойной обстановке в Польше. Императрица надеялась на лояльность своего бывшего любовника — короля Станислава Понятовского. Таким образом, ответственность за трагедию в Варшаве и Вильно лежит и на ее плечах.
Руководителем нового мятежа (напомним, что король и правительство Польши войны никому не объявляли) был избран Тадеуш Костюшко — выходец из небогатой литвинской семьи, которого однокашники по рыцарской школе в Варшаве (учился с 1765 по 1769 гг.) прозвали «шведом». К этому времени за плечами Костюшко были Война за независимость США, в которой он сражался на стороне восставших колонистов (и дослужился до чина бригадного генерала) и боевые действия против России в 1792 году.
12 марта (по юлианскому календарю) польский бригадный генерал А. Мадалинский, который, согласно решению гродненского сейма, должен был расформировать свою бригаду, вместо этого перешел прусскую границу и в городе Сольдау захватил склады и казну прусской армии. После этого акта грабежа он пошел на Краков, который был сдан повстанцам без боя. Здесь Костюшко 16 марта 1794 года был провозглашен «диктатором Республики». В город он прибыл лишь через неделю — 23 марта, огласил на рыночной площади «Акт восстания» и получил звание генералиссимуса.
Численность армии Костюшко достигала 70 тысяч человек, правда, вооружение большинства этих бойцов оставляло желать лучшего.
Им противостояли русские отряды численностью около 30 тысяч человек, около 20 тысяч австрийцев и 54 тысячи прусских солдат.
24 марта (4 апреля по Григорианскому календарю) армия Костюшко у деревени Рацлавице близ Кракова разбила российский корпус, возглавляемый генерал-майорами Денисовым и Тормасовым. Эта, в общем-то, малозначащая и не имеющая стратегического значения победа послужила сигналом к восстанию в Варшаве и некоторых других крупных городах. В польской столице во главе восставших оказались член городского магистрата Ян Килинский, от своего имени пообещавший полякам имущество русских, проживавших в Варшаве, и ксёндз Юзеф Мейер.
Успеху восставших в Варшаве весьма способствовали неадекватные ситуации действия русского командования, которое не предприняло никаких мер для подготовки к возможному нападению на своих подчинённых.
Между тем Игельстром прекрасно знал о боевых действиях, открытых Костюшко и его соратниками. Слухи о готовящемся выступлении в Варшаве были известны даже рядовым и офицерам русского гарнизона, а прусское командование заблаговременно вывело свои войска за пределы города. Но Игельстром даже не отдал приказ об усилении охраны арсенала и оружейных складов. Л. Н. Энгельгардт вспоминал:
«За несколько дней была молва, что накануне вечером из арсенала в окошко было выброшено для черни до 50000 патронов».
А Ф. В. Булгарин утверждал:
«Поляки, бывшие в Варшаве во время бунта, говорят, что если б русский отряд был сосредоточен, имел при себе всю свою артиллерию, и если б арсенал и пороховой магазин были во власти русских, что было весьма легко, то восстание было бы усмирено при самом его начале».
Но, повторимся, русское командование во главе с Игельстромом не предприняло даже и малейших мер предосторожностей, и 6 (17) апреля 1794 года (Великий четверг Пасхальной недели) звон колоколов известил горожан о начале мятежа. Как писал потом Костомаров:
«Заговорщики ворвались в арсенал и овладели им. Из арсенала дали несколько выстрелов: это был сигнал, что оружие в руках заговорщиков, и толпа бросилась туда за ними. Разбирали оружие, какое кому было нужно».
В результате сразу же в церквях были убиты многие русские солдаты и офицеры, пришедшие в храмы безоружными. Так, практически в полном составе был уничтожен 3-й батальон Киевского гренадерского полка. Другие русские военнослужащие были убиты в домах, где находились их квартиры.
Ещё раз процитируем Костомарова:
