"Фантастика 2023-140". Компиялция. Книги 1-18 (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна
Вампиры! Почему я не свернула на эту тему в беседе с дожем? Я же собиралась намекнуть, собиралась… А если Чезаре спросит, как выглядит зачаровавший меня сиятельный Мадичи? Что я ему скажу? Как красавчик и, по примеру Мауры, закачу глаза?
– Донна Филомена, – прошелестело у плеча, – серениссима.
По шее пробежались мурашки. Я повернула голову. Худощавый блондин в полумаске присел на стул Чезаре.
– Вы рассуждаете вслух, тишайшая.
Почему-то рука моя потянулась к столовому ножу и пальцы до боли сжались на рукояти.
– Мы знакомы, синьор?
– Князь Лукрецио Мадичи к услугам вашим. – Полумаска уже лежала на столе, и серые глаза смотрели на меня с добродушным лукавством.
Он действительно был хорош, почти как Эдуардо, но сходство их заканчивалось на цвете волос. Только золотистые кудри синьора да Риальто были на тон или два темнее. Там, где у Эдуардо был румянец, у князя царила благородная бледность, где у моего нареченного бугрились мускулы, у вампира… ничего не бугрилось. Это Мауре нравятся худощавые дылды, поэтому Мадичи ее поразил, меня же его аристократический лоск нисколько не тронул. Нет, похож он не на Эдуардо, а скорее на Чезаре, такая же тонкая фигура и гладкая кожа. Только у супруга смуглая и светлые глаза.
Глаза князя в этот момент полыхнули алым.
– Вы попытались меня зачаровать? – спросила я, когда нормальный цвет им вернулся.
– Безуспешно.
Зубы! Как же их много и как остро они выглядят!
– Вы не старались?
– Отчего же, приложил максимальные усилия.
– Тогда почему я ничего не почувствовала? Или… – Я переложила нож в правую руку. – Объект и не должен ничего ощущать? Как будто ничего не произошло, а в условленный час или когда супруг, к примеру, скажет: «Ты, кажется, растолстела», – я вцеплюсь в его яремную вену?
Князь расхохотался:
– Вы – чудо, Филомена! Какая фантазия. Нет, серениссима, вас невозможно зачаровать.
– Почему?
– Не уверен, – Мадичи наклонил голову и втянул воздух точеными ноздрями, – но могу предположить, что ваше детство и юность, проведенные в обществе огненных саламандр, развили в вас эту способность. Более того, тишайшая, вы абсолютно лишены запахов, присущих любому смертному.
– Чушь! То есть, – принялась я смущенно оправдываться, – позвольте вам не поверить, ваше сиятельство.
Его ноздри затрепетали.
– Вы ели паштет и виноград, выпили вина с… – он хмыкнул, пропуская какое-то слово, – примерно полчаса назад. Через такое же время, если вы ограничитесь водой, я не смогу уловить от вас никаких запахов.
– У вас хороший нюх?
– Нечеловечески.
– Слух?
Князь кивнул:
– И тут, серениссима, вам от меня не скрыться. Я слышу ваше дыхание и каждое биение сердца.
– Желание вцепиться в мою яремную вену вас при этом посещает?
Он улыбнулся и мечтательно протянул:
– Филомена, какое несчастье, что мы не встретились с вами раньше.
Тут левое ухо его сиятельства пришло в движение, а я собралась падать в обморок, впрочем, молниеносно передумав.
– Скоро появятся ваши подруги, мне придется откланяться. Надеюсь, наша небольшая беседа обогатила вас знаниями, как избежать нынче ночью обряда консумации.
– Вы читаете мысли? – покраснев, пробормотала я.
– Нет, серениссима, это вы думаете вслух. До завтра, прекрасная Филомена.
Я моргнула, вампир исчез.
– Что за маска? – Маура села справа и сбросила на пол полумаску князя Мадичи. – Ты с кем-то флиртовала, пока мы, как львицы, сражались за твою будущность?
– Нас вернут в школу. – Карла пододвинула себе неизвестно откуда появившийся стул. – Чезаре желает, чтоб мы закончили учебу.
– И на твоем месте, Филомена, я бы присматривала за муженьком. Он тискал Такколу, как оголодавший в плавании матрос.
– Это было по-дружески.
– Дружба мужчины и женщины? Синьорина Маламоко любит сказки? Что ж, начнем вечер удивительных историй.
– Вы знаете, что такое консумация?
Под девичье хихиканье я рассказала, какой позор претерпела перед своим супругом. Как они хохотали!
– Обряд консумации, – сообщила Карла, отсмеявшись, – свидетельствует специальная комиссия патрициев.
В смысле? Стоят у кровати, пока… Нет, об этом я думать не хотела. Я расскажу дожу про вампира, и пусть супруг сам выдумывает, как обмануть комиссию. Про телесную любовь я знала до отвращения мало. Знала, что мужчина и женщина ложатся вместе в постель, целуются… Дальше я знала только, как это происходит у саламандр, или у рыб, или у морских коньков. Там все было просто, логично и без комиссий патрициев животного мира. У коньков так вообще яйца вынашивал самец. Чудесный, кстати, обычай. Супруга передавала горсть икры в специальный мешочек и удалялась, часто – навсегда. Морские коньки полигамны, почти как тишайший Муэрто.
От мыслей меня отвлекли подруги, они вполголоса спорили.
– Матушка ей ничего не рассказала? Про тычинки и пестики?
– Синьора Саламандер-Арденте немая! Какие еще тычинки? Мы, как добрые подруги, должны поведать целомудренной Филомене о таинстве брака.
– Поведаешь, когда я выйду за Эдуардо, – закончила я спор. – Лучше расскажи, как тебе удалось убедить стронцо Чезаре оставить вас во дворце.
– Напомнила о долге тишайшего Муэрто перед моим папенькой, – ответила Карла.
Маура с нажимом спросила:
– Куда тебя отправят после выпуска?
– В догата Негропонта, в колонию, наблюдать за тамошним губернатором.
Фрейлины погрустнели, веселье за столом лопнуло, как мыльный пузырь. А вскоре явился дож Муэрто, взял меня за руку и под приветственные вопли повел в свои покои.
Я еще по дороге попыталась принять самый сомнамбулический вид.
Спальня тишайшего Чезаре выглядела так, будто ею пользовались редко. Там не было личных вещей, безделушек или книг. В середине квадратной комнаты стояла резная кровать под балдахином.
Все. Мы вошли в спальню, дож закрыл дверь, отсекая шум сопровождающих.
– В идеале, – протянул супруг, – здесь должно суетиться десяток горничных, чтоб переодеть новобрачную в ночную сорочку, но твоя… дражайшая донна да Риальто разогнала всех, заверив меня, впрочем, что уже завтра подберет новую прислугу.
Он пересек комнату, толкнул резную панель, за которой оказалась гардеробная, и скрылся за ней.
– Тебе придется раздеться самостоятельно.
Когда супруг вернулся к постели, босым и в шелковом домашнем халате, я все так же стояла у двери и покачивалась.
– Что еще?!
– Приказывайте, ваше сиятельство, – гулко провыла я, вращая глазами. – Внемлю…
И, припомнив, как бесновался в подвале палаццо Мадичи маэстро-кукольник, добавила:
– Слушаю и повинуюсь.
Чезаре закатил глаза, воздел руки и, прошептав «За что?», юркнул под балдахин.
– Желаешь ломать комедию, – он натянул до подбородка одеяло, – на здоровье. Я – человек занятой, даже слишком, и временем разбирать твои причуды не располагаю. Хочешь стоять так всю ночь? Стой. Только будь любезна, погаси свет.
И он замолчал, и дыхание его стало ровным.
Будто действительно находясь под действием чар, я одну за другой задула все свечи в настенных канделябрах.
Камина здесь не было, наверное, спальня отапливалась из соседних помещений и где-то за стенами танцевали в огне саламандры. Я подождала, потом подошла к гардеробной, но панель уже вернулась на место, и открыть ее в темноте не получалось.
Можно лечь на пол и дожидаться рассвета на ковре, можно не ложиться и дожидаться утра стоя. Но вот чего абсолютно точно не стоит делать, так это пристраиваться на кровати дожа.
Медленно я подошла к постели, ощупала столбик балдахина, изножие и, скинув туфельки, легла поверх одеяла, повернувшись к спящему супругу спиной.
– Кракен действительно безобидное создание? – сонным голосом спросил Чезаре.
– Кракены вымерли, – ответила я. – Ты собирался убить из гарпунной пушки головонога.
– Никогда о них не слышал, хотя походил по морям немало.
