Штурмовик из будущего-3 - Дмитрий Валерьевич Политов
Экспат немного полежал, поворочался и понял, что сон окончательно пропал. А потому он сел на своем топчане, натянул гимнастерку и галифе, сунул ноги в сапоги и медленно пошел к выходу. Снял с крючка свою шинель и распахнул негромко скрипнувшую дверь.
Ночная прохлада заставила Дивина поежиться. Отойдя немного в сторону, он уселся на скамейку под натянутой маскировочной сетью и полез в карман за папиросами. Прикурил, жадно затянулся горьким дымом, привычно пряча «беломорину» в кулаке, и поднял голову. Прислушался к надрывному, чужеродному вою моторов «юнкерсов» и попытался разглядеть их в чернильной безлунной темноте осеннего неба сквозь квадратики сетки. Пусть и не с первого раза, но вскоре ему это удалось. Ночные бомбардировщики фрицев в количестве трех штук неспешно ходили по кругу, уверенные в своей полной безнаказанности, и периодически сбрасывали фугаски.
Наши зенитки молчали, не желая, судя по всему, выдавать свое месторасположение. Тогда гитлеровцы кинули осветительную бомбу. Она медленно поплыла вниз на парашюте, заливая ярким светом все вокруг в радиусе двух-трех километров. Григорий поспешно прикрыл глаза, по которым больно ударила вспышка и отвернулся. Подождал некоторое время, пока восстановится зрение, проморгался, вытер рукавом шинели выступившие слезы и снова посмотрел вверх.
«Фонарь» САБа уже догорел[8]. Фрицам, похоже, не удалось высмотреть в его свете нужные цели, потому что они по-прежнему наматывали круги в вышине и продолжали швырять бомбы наугад. В этом экспат был уверен на все сто — султаны взрывов поднимались далеко в стороне от аэродрома штурмовиков. Но это пока. А что будет, когда фашисты вскроют точное расположение полка? Тогда жди беды.
Дивин скрипнул зубами и ненавидяще уставился на черную точку Ю-88. Беды…Таисия с подругами уже стала жертвой ночных убийц. А что, если…
— Значит, говоришь, что можешь хорошо видеть в темноте и готов наказать фрицев? — Майор Воронцов, невысокий, плотный, с тремя орденами Красного Знамени на гимнастерке, туго схваченной широким ремнем, задумчиво посмотрел на сидящего перед ним экспата. В штабе полка было накурено, отчего и так не слишком большая комната казалась еще темнее и ниже. — Алексей Алексеевич, что скажете? — он повернулся к Зотову, который, как обычно, корпел над картой.
— Авантюра! — откликнулся начштаба после небольшой паузы.
Воронцов задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Григорий обратил внимание на то, что руки командира полка совершенно не соответствовали его фигуре — кисти были узкими и тонкими, словно у музыканта или подростка.
— Ваше мнение? — майор бросил требовательный взгляд на Карпухина.
Контрразведчик не торопясь затушил папиросу в пепельнице и лениво сказал:
— Считаю, можно попробовать. Мы по своей линии проверяли — Дивин на самом деле неплохо ориентируется в темноте. В конце концов, что мы теряем? Ну, не найдет он немецкие бомбардировщики, вернется несолоно хлебавши обратно да и вся недолга.
— Ага, — язвительно усмехнулся Зотов. — А еще самолет угробит. И сам шмякнется так, что хлоп — полный рот земли. Замучаемся потом отписываться.
Экспат побледнел и с хрустом сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
— Кощей, — окликнул его Карпухин и обеспокоенно прищелкнул пальцами. — Выдохни! Живо!
Дивин опустил голову. Надо же, едва не потерял контроль над собой. Если бы не вмешался контрразведчик, вполне мог вцепиться в горло Зотову. Доказывай после трибуналу, что ты не верблюд.
— На чем планируете лететь, капитан? — вывел его из задумчивости негромкий голос Воронцова. Комполка, на удивление, довольно спокойно отнесся к произошедшему. — Сдается мне, что на «горбатом» ночную охоту вести не слишком удобно. Особенно за «восемьдесят восьмыми». У них практический потолок тысяч восемь? А у «ильюшина» дай бог пять наберется. Не достанете.
— Можно на вашей «кобре», — предложил Григорий. Он уже знал, что раньше майор воевал в гвардейском истребительном полку, вооруженном американскими самолетами, полученными по ленд-лизу. А в штурмовую авиацию был списан по ранению. Но, неведомым образом Воронцов умудрился при переводе оставить за собой проверенный «ястребок». Говорили, что не оставляет надежды вернуться в истребители. Летал, правда, на «аэрокобре» командир полка редко. — Она и на десять заберется. А оттуда самое оно спикировать, долбануть и обратно на высоту. Товарищ майор, я этих гадов всех ссажу, точно вам говорю!
— Ишь, какой шустрый, — проворчал комполка. — «Кобру» ему подавай. А ты летал на ней? Там, знаешь ли, и опытные летчики частенько бились. Уж больно легко «кобра» в плоский штопор валится.
— Меня ребята из братского истребительного полка учили.
— Погоди, — потер лоб контрразведчик, вмешиваясь в разговор. — Но у них ведь не «американцы» на вооружение стояли, а наши «яки». Хотя, помнится, ты и в самом деле неплохо тогда истребитель освоил.
— Настоящий летчик должен свободно летать на всем, что только может летать, и с некоторым трудом на том, что, строго говоря, летать вообще не может, — тихонько улыбнулся Дивин. И видя недоуменные лица «отцов-командиров» поспешно добавил.– Нам так инструктор в учебном полку говорил.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Воронцов. — Хорошо сказано! — Майор с симпатией посмотрел на летчика. — А что, давай рискнем. Только учти, капитан, сначала все же подучишься немного, не хочу брать грех на душу.
— Есть! — просветлел лицом экспат.
Дивин распахнул дверцу кабины, расположенную на «аэрокобре» словно в автомобиле — сбоку, и шустро скатился по крылу на землю.
— Разрешите получить замечания?
— Не тянись, — отмахнулся от него Воронцов, ухмыляясь. — Вижу, не соврали мне, когда говорили, что ты летчик от бога. Какие уж тут замечания — хоть сейчас в бой отправляй. Разве что, ты поменьше фигуряй, Дивин. Есть грешок у этих машин — деформации корпуса появляются после излишне энергичного маневрирования. А тебе ведь ночью в «собачьей свалке» не виражить. Так что, плавненько, плавненько. Усек?
— Усек.
— Эх, сам бы взлетел, — глянул с затаенной тоской на самолет комполка. — Но ночных полетов, как на грех, у меня кот наплакал. Да и эскулапы не дадут. Опять над ухом начнут зудеть, как комары. А так хочется иногда весь набор высшего пилотажа закрутить! Эх, ладно, — Воронцов рубанул рукой воздух. — Глядишь, приду еще в норму, и покажу тогда фрицам где раки зимуют. Кстати, как тебе шасси с носовым колесом?
— Отлично, — не стал лукавить Дивин. — Обзор что при рулежке, что при взлете отменный.
— А то, что на валу приходится сидеть и движок позади кабины?
— Зато немцев искать удобно, — засмеялся экспат. — Кабина вперед выдвинута и крылья не перекрывают обзор вперед и вниз.
— Верно, — согласился с ним комполка. — Да, учти еще, что пушка, установленная здесь, требует большего, чем обычно, упреждения при стрельбе. Но бьет мощно. В принципе, одного-двух снарядов хватает, чтобы «мессера» в клочья разнести. Раньше на «кобре» помимо нее и двух крупнокалиберных пулеметов еще четыре семь-шестьдесят два стояли, но мы их снимать приладились. Ни к чему — и так мощи залпа с избытком. А за счет снижения веса скороподъемность и другие летные характеристики заметно повысились.
— Снарядов к пушке мало, — недовольно заметил Григорий. — Всего-то тридцать.
— Хе, можно подумать у «илюхи» или «яшки» к НС-37 больше, — дернул щекой майор. — Ничего, ты же у нас снайпер — мне все уши про это прожужжали. А, значит, впустую боеприпасы не израсходуешь. Верно?
— Безусловно, — согласно кивнул Дивин. — Каждый снаряд постараюсь фрицам в качестве гостинца отправить! — глаза летчика полыхнули такой лютой ненавистью, что Воронцов невольно поежился.
— Летят, товарищ капитан! — крикнул механик экспату, что сидел в полной готовности в кабине самолета. — Летят!
— Принял! От винта, — Григорий захлопнул дверцу и щелкнул замками парашюта. Вот он, час расплаты!
Прогретый заранее мотор запустился с полуоборота. Экспат поддал газу и порулил на старт. Несколько мгновений и вот уже он стремительной молнией начал набирать высоту. Тысяча метров. Полторы. Три. Пять. Восемь. Кислородная маска надежно прилегла к лицу. Восемь с половиной тысяч. Достаточно. Истребитель перешел в горизонтальный полет и пошел по большому кругу над аэродромом.
Дивин до рези напрягал зрение, стараясь засечь вражеские бомбардировщики. Темнота перед летчиком неохотно менялась на серую прозрачную пелену, а бледные облака стали полупрозрачными. Краем глаза экспат засек какое-то движение. Есть, вот они!
Три Ю-88 шли клином в ночном небе к своей цели на высоте примерно шести тысяч метров.
