Звезданутые в саду (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

— Не могу не признать, что ты действуешь эффективно, но к собственному телу ты относишься наплевательски!

— Это я у Германа научилась, — слабо улыбнулась Тиана. — Видели бы вы, в каком он иногда состоянии оказывался!

Чего у технофанатиков не отнять — это предусмотрительности. Их посадочные боты универсальны, и вполне могут использоваться в качестве абордажных. Специальное оборудование для прорезания брони в них тоже присутствует. Через минуту отверстие, достаточно широкое для прорыва внутрь было готово. Первыми пошли чистоплюи. Эти химеры не предназначены для действий в открытом космосе, но вакуумом их не убьёшь, по крайней мере, не сразу. Хорошенько заплевав вырезанное ботом отверстие, многоножки нырнули внутрь. Следом двинулись десантники. Как-то так получилось, что тройка Тианы оказалась последней. Пока остальные активно обстреливали защитников, они с Дином и Далил активно заливали пеной только что проделанный проход, благо в десантных скафандрах есть некоторый запас на всякий случай. Атмосфера, что безумно радовало, на вражеском корабле присутствовала, но в проделанное отверстие активно уходила.

— Тройки ДЛН, ДДТ, АВР, направляетесь к рубке управления. Чистоплюй с вами. Остальные изображают атаку на реактор, как обычно! — рявкнул Ирс.

Тиана предвкушающе зажмурилась. Скоро в её распоряжении будет настоящий корабль, пусть и технофанатиков. Скоро у неё будет свобода.

12. Герман Лежнев, эмоционально нестабильный

Римус вился вокруг, своим поведением остро напоминая доставучую муху.

— А теперь мы отправимся давать интервью и рассказывать нашу удивительную историю? Ну правда, тебе ведь совершенно нечего делать ближайшие пару дней, а это очень важно! Слушай… ты, кстати, до сих пор так и не представился. Как мне тебя называть, не дикарь же? Ну посмотри, тебя весь народ киннаров ждёт!

— Слушай, Римус! — не выдержал Лежнев. От мельтешения розово-атласного обтягивающего великолепия у него разболелась голова, и это несмотря на то, что он, вообще-то, практически только что из капсулы. То есть организм здоров максимально. — Зовут меня Герман. Но ни на какое интервью я не пойду. Я за последние пятнадцать суток спал двадцать часов. Я питался стандартным пайком технофанатиков, с повышенным содержанием витаминов и минералов, полезных для имплантов. Я жрать хочу, Римус, понимаешь⁈ И ещё — спать. Так что сейчас я буду искать, как добыть себе пропитание и безопасное место, ясно⁈

Га Шилл ненадолго задумался и просиял:

— Зачем искать⁈ Я приглашаю тебя к себе! Уверяю, у меня вполне безопасно! А ещё у меня новый конвертор, в котором предустановлены все самые новые, самые изысканные рецепты блюд от лучших поваров нашего народа! Ты не представляешь, какие восхитительные блюда там готовят! После того, как мне его установили, мне даже пришлось посетить медицинский кабинет, чтобы избавиться от лишнего веса!

— Изящный, слащавый мужик в розовых шортиках приглашает меня к себе домой с ночёвкой на ужин? — задумчиво протянул Герман. — Конечно, я согласен! Что может пойти не так? Ладно, пошли. Заодно проверю, как там Гаврюша.

— О, спасибо за комплимент! — обрадовался Римус. — Ты правда находишь меня изящным? А что такое «слащавый»? А насчёт ликса — можешь не беспокоиться. Его уже переместили в центр заботы о диких животных, ему там будет замечательно!

— Слащавый, это… — автоматически начал объяснять Герман, а потом до него дошло. — В смысле переместили⁈ В смысле в центр заботы⁈

— Ну как же? — растерялся га Шилл. — Это ведь не по правилам — оставлять на планете дикое животное без присмотра. Он же не знает правил поведения, и может что-нибудь испортить!

«Еда и сон откладываются», — понял Лежнев.

— Где этот центр? — сдерживая крик, спросил парень. Он вдруг почувствовал ужас. Если Гаврюшу заберут, он останется на этой планете, среди вечных детей, светлых и радостных, беспечных и невероятно тупых. Навсегда. Вряд ли ему удастся приручить другого ликса. Вернее, вряд ли ему это позволят.

— Хочешь его навестить? Пожалуйста, — пожал плечами Римус. — Если ты считаешь это более важным, чем удовлетворить любопытство народа киннаров, то…

— Просто скажи, где держат моего Гаврюшу!

— Ой, ну ладно, — скривил недовольную физиономию Римус. — Пойдём. Это нужно на черве ехать, центр заботы находится за городом.

— Посмотрите, какая глубокая привязанность к дикому существу! — бормотали за спиной, — Очень чётко прослеживаются аналогии с нашими далёкими предками, не правда ли, дорогие зрители? Они ещё не отделяют себя от природы, не понимают, что наше истинное предназначение — это забота, воспитание, и направление природы. Именно поэтому для них есть такое понятие, как дружба с животным. Нет осознания, что животное не может дружить, оно иначе устроено! О, я думаю историки и психологи среди нас сейчас в полнейшем восторге, уважаемые зрители. Светлый разум, это действительно одно из самых значительных событий за последние годы!

Вообще-то это вот описание каждого его шага со своими идиотскими комментариями здорово раздражало. Первое время как заметил, Лежнев был в ярости, особенно из-за того, что в рассказе порой отчётливо проскакивали интонации замечательного Николая Дроздова. Герман так-то его любил… да, наверное, нет таких, кто не любит. Только когда этими интонациями описывают тебя, это всё равно неприятно.

Бесило страшно. Хотелось отловить все мухи-камеры и напихать их в рот этому спесивому любителю дикой природы. Постепенно, конечно, привык игнорировать. Бубнит кто-то фоном, и пусть бубнит, лишь бы не мешал. Но иногда невольно Лежнев всё-таки цеплялся за какую-то фразу и вслушивался. Вот как последняя… «То есть они такие возвышенные любят природу в целом, но любить отдельных представителей — моветон. Это уже личное, а личного быть недолжно, если я правильно понимаю. Интересно, сколько у них сумасшедших с такими порядками? Полное подавление любой индивидуальности. Интересно, у технофанатиков так же? И вот ещё интересно, если наши на Земле изобретут какие-нибудь симбионты, тоже к этому придём?»

— Толкнёшь меня, когда приедем, — попросил Герман назойливого напарника, отключил на скафандре внешние звуки и вырубился. «Хоть сколько сна урвать, а то невозможно уже…» — успел подумать Герман прежде, чем провалиться в сон.

Кто-то осторожно прикоснулся ему к плечу. В тот же момент, как Герман закрыл глаза. Так ему показалось, по крайней мере.

— Уже приехали? — спросил парень, потом чертыхнулся и включил внешние динамики. — Уже приехали?

— Да! Поторопись, пожалуйста, червь не должен долго оставаться на месте. Другие пассажиры тоже ждут.

Центр заботы действительно находился за городом, но Герман не увидел большой разницы. Точно такой же парк, как и сам город, те же многочисленные светлячки, которые заменяют здесь освещение — уже вечерело, и они зажгли свои тёплые, оранжевые фонарики.

Гаврюшу он увидел первым. Он сидел посреди какой-то полянки в своей броне, изрядно побитой после жесткого приземления, и казался Лежневу ужасно понурым и несчастным. Герман хотел подойти поближе, но вдруг упёрся в преграду. Прозрачная, абсолютно невидимая и неощущаемая. Не было чувства, что он упёрся в стенку. Парень просто пытался сделать шаг вперёд, и не мог, как бы сильно не напрягал мышцы. Как будто пытаешься придвинуть один сильный магнит к другому одинаковыми полюсами. Гаврюша, увидев приятеля, радостно поскакал навстречу, но тоже остановился, и жалобно опустился на землю.

— Это чего такое? — спросил Лежнев.

— Силовые стены! Они не причиняют вреда, но не позволяют животному уйти, — охотно пояснил га Шилл. — Видишь? Его тут кормят, заботятся…

— Это ваш ликс⁈ — голос принадлежал до ужаса стервозной дамочке. Как она появилась Герман не заметил, но она явно была чем-то очень недовольна. — Немедленно снимите с него всю эту гадость! Это неестественное состояние для данного животного, у него не должно быть никакой скорлупы! Что за варварство! Как вы только додумались такое сделать! Мы пытались снять его самостоятельно, но он стал отмахиваться гравитационным когтем! Ранил наших грузовых летунов, одному из сотрудников потребовалась медицинская помощь! Совершенно невоспитанный ликс, его необходимо вывезти в необитаемые области и отпустить, что и будет проделано немедленно, как только нам удастся снять с него эти железки! Почему он вообще за них так держится…