Братский круг - 3 (СИ) - Юшкин Вячеслав

Москва.

Наши контрагенты в Марселе пропали. Сгорели производственные помещения и офисное здание компании. Обнаружены обгоревшие тела со следами огнестрельных ранений. По мнению экспертов — произошедшее дело рук специалистов Иностранного Легиона. Но у полиции нет никаких улик. Рекомендации только одни — свернуть все операции и зачистить посредников при контракте на легионеров. Никаких действий в отношении цели не предпринимать. Снять контроль со счетов и не проводить никаких действий ведущих к обнаружению нашего интереса к цели. С этим решением согласились все входящие в руководство «Куратора».

Обань.

Мы же пили за помин души убитых наших товарищей. Тела так и не были обнаружены. Найти останки в переработанном материале уже невозможно. Тела будут теперь лежать в полотне дороги из Марселя в Тулон. Именно туда отправили строительные материалы, в которые попали частицы тел наших погибших. Но виновные в их смерти убиты, и легионеры отомщены…

Глава 14

Сознание приходило ко мне частями — сначала я почувствовал ноги, ноги жили своей жизнью, и я ощущал, как сокращались мышцы одна за другой в каком-то ритме. Знакомом, но я не мог вспомнить, что это за ритм. Затем я почувствовал свои внутренние органы и наконец включился мозг, и я открыл глаза, вокруг меня расстилалась снежное пространство, впереди меня шел человек и сбоку от меня шли люди в странной одежде, какой-то старой военной форме, нет, судя по всему, форма не была старой по времени изготовления, она была грязной и истрепанной. Одежда явно не была похожа на ту, которую я носил в Легионе. Взглянул наконец на руки и понял, что руки не мои. Грязные пальцы с обкусанными ногтями, но руки явно молодого парня. Не мои руки — музыкальные пальцы и сразу же воспоминание как я играю на рояле произведение Шуберта, сроду я на рояле не играл и не умел. Сейчас получается умею вот такая засада. Я получается сейчас в январе 1942 года и теперь нас гонят в штлаг №345 и снова воспоминание — я красноармеец Архипов Павел Петрович 1923 года рождения, попал в плен тяжело раненным в декабре 1941 года под Ясной Поляной. Обидно через двое суток немцев от Ясной Поляны откинули и затем погнали и погнали меня же немцы вывезли от линии фронта и отправили в госпиталь под Варшаву и после выздоровления определили в лагерь военнопленных. И теперь ежедневно в рабочей команде гоняют разгружать и грузить вагоны и платформы на железнодорожную станцию под Варшавой. По приказу главного командования РККА я получаюсь предатель — попадание в плен — это воинское преступление и ждет меня после войны фильтрационный лагерь и о музыке мне придется забыть. Хорошо если не отправят меня в Сибирь мыть золото. Интересно тяжелое ранение зачтут как смягчающее обстоятельство или нет. Хотя я далеко заглядываю после войны еще надо прожить эти годы. Здесь в лагере я загнусь от голода и холода уже очень скоро. Неделю назад сменили лагерную администрацию и теперь всем в лагере заправляют травники. Очередной выпуск школы надзирателей лагерной администрации обкатывают в реальных условиях. Школа лагерной администрации находится в Травниках, и выпуск называют так же травники. Набирают из особо отличившихся чинов Украинской вспомогательной полиции это у них идет как повышение. Я же русский и для меня эти украинские травники несут только одно смерть — первым делом они вычисляют евреев хотя немцы и фильтруют пленных, но люди всё равно находят варианты — то мусульманами прикинуться то арабами, но этих не обмануть какая-то просто звериная ненависть к евреям, они немцев переплюнут в жестокости. Теперь они решили, что я знаю о нескольких евреях в лагере. И просто лишили пайки — выбор оставили такой сдаю евреев тогда дадут паек, не сдаю, то помираю с голоду. Мне подкинули пару сухарей, но видимо помру. Нет так не пойдет обрываю я мысли и поступим мы по-другому. Надо бежать отсюда и пробиться в Белоруссию и там примкнуть к партизанам. Красноармеец Архипов теперь будет поступать по-другому. Гнали нас оказывается на работу, от голода попутал время и направление. Участок нам отвели разгружать уголь. Надо разбить замерзшие куски угля, которые лежат на платформе и тачкой отвезти в открытое хранилище метрах в ста от места разгрузки платформ с углем. Вид у меня заморенный и немец из железнодорожников решил помучить меня и выдал лом и отправил гравий долбить. Куча гравия у железнодорожных путей и время от времени по рельсам проходит маневровый паровоз и иногда эшелон. Лом меня пригнул к земле. Немец же радуется моему бессилию и стоит рядом и насмешки строит и еще сука время от времени пинает меня, и я падаю. Ноги меня не держат. Если так это продолжиться до жизни мне до вечера. Перед съемом с работы меня расстреляют перед строем — за отказ работать. Нормы я никакой не выполню. Что же раз такой конец жизни, надо отоварить ломом этого немца и забрать у него пистолет из кобуры. Кровь в жилах побежала быстрее, и я стал выжидать момент. Бить немца надо, когда будет проходить эшелон и в шуме проходящих вагонов не сразу поймут, что к чему. В суматохе прихвачу пистолет и на выход со станции и может получиться затеряться в городской застройке окраины Варшавы, здесь уже не сельская местность, но и не город — пригород. Если выгорит обойду Варшаву и уйду за Вислу и там уже будет видно, что дальше делать.

Так и вот этот момент подходит. От перрона на путь выходит грузовой эшелон с битой техникой на платформах. Опять везут наши разбитые танки на переплавку, много такого добра по полям стоит с 1941 года. Этот немец подходит ко мне метится чтобы опять пнуть и пора, разворачиваюсь поднимаю лом и весом своего тела кидаю лом в грудь врага. Поднять лом над головой у меня всё равно не получиться сил не хватит. Немец ошалел и встал столбом. Лом проломил остриём грудную клетку и вошел наполовину в тело врага. Острый конец лома вышел из спины этого немца и от болевого шока враг умер и упал на спину. Я уже не мог быстро ходить, с максимально возможной скоростью эта скорость была скоростью еле идущего человека и забрал у лежащего навзничь тела ремень с кобурой и пистолетом с запасной обоймой и забрал сумку с плеча и тут же развернулся и поковылял к железнодорожной колее и с трудом успел к подходившему эшелону и зацепившись за скобу на ходу полез на платформу и залез под танк стоящий на платформе. От остальных меня закрывали стоящие вагоны другого грузового эшелона. Никто не увидел, как я убил конвоира и залез на грузовую платформу проходящего эшелона. Битую технику немцы возили без охраны. И у меня появился мизерный шанс успешного побега. Под днищем танка было немного места, и я проверил сумку, которую я сдернул с трупа конвоира и с наслаждением обнаружил там четыре куска хлеба с толстыми неравно порезанными кусками сала с мясными прожилками. Остановиться я смог на третьем бутерброде. Просто больше в меня уже не лезло. От пищи сразу стало теплее и ощутимо прибавилось сил. От станции эшелон отъехал уже далеко, но стал замедлять свой бег и наконец остановился. Ждать возможного осмотра платформ я не стал и соскользнув с края платформы ушел в редкий лес. Далеко я не отошел и мне показалось, что я слышу собачий лай. Подняли тревогу на станции и притормозили эшелон и теперь обыскивают платформы с собаками. Проверил пистолет и для себя решил — вот живым вы меня не возьмете. Добавил скорости своим шагам и пошел чуть быстрее. Особых лесов в Польше нет по крайней мере у Варшавы и это был скорее не лес это была скорее лесополоса. И сразу за лесополосой была автомобильная дорога и у края лесополосы стоял грузовик и тентованным верхом. Выбора у меня опять не было сзади стоял уже близкий лай собак и впереди кузов грузовика под тентом, и я полез в грузовик держа пистолет наготове. Кузов оказался наполовину загружен ящиками, и я залез за ящики и приготовился стрелять в каждого кто полезет в кузов. Но стрелять не пришлось грузовик завелся и поехал и собаки с погоней вышли к дороге и всё дальше следа не было. В ящиках оказалась одежда. Разная одежда — мужская и женская, детская, разных размеров и разной степени изношенности. В бочке, стоявшей у кузова, был бензин и в двух канистрах вода. Я рискнул и скинув свои лохмотья помылся водой из канистр и затем быстро оделся в подобранный костюм и полушубок теперь я выглядел уже более прилично. Меня выдавало только лицо слишком худое и изможденное. Закончив переодеваться, я наконец сообразил, что это за одежда. Это одежда, снятая с убитых, и я решил отомстить за них и подготовил поджог — перевернул бочку с горючим и когда грузовик притормозил поджег разлитый бензин и спрыгнул с грузовика. Огонь очень быстро охватил машину и пожар привлек к себе все внимание окружающих. Грузовик стоял в очереди к посту на въезде в город. В суматохе я по краю дороги прошел в городскую застройку и пошел дальше от поста. Искал укрытие. Вот и нужное мне место — трехэтажный дом полуразрушенный попадаем авиабомбы. Хотя и прошло уже много времени с момента, когда немцы бомбили Варшаву, но развалины так и не разобрали. Я отошел от блокпоста немного, всего на пару километров и остановился у первого же подходящего места. Я хотел в этом полуразрушенном доме развести костер и согреться, и переждать комендантский час. Куда идти дальше я не знал и надо было разведать обстановку вокруг. Из машины я прихватил котелок и несколько консерв и пару пачек советских концентратов. Немцы с удовольствием использовали трофеи, захваченные у РККА. Устроился я просто по-царски. Дом был разрушен, но в середине дома сохранилось несколько комнат. И поднявшись по почти разбитой лестнице на второй этаж. Я обнаружил почти нетронутые три комнаты — кухня, ванная и туалет. Была даже вода только холодная, но можно было использовать колонку и нагреть воду. Судя по слою пыли в комнатах, никого не было уже очень давно. Уголь в брикетах имелся и я, плюнув на осторожность стал греть воду. Мне надоело всё, и я смертельно устал и решил пусть будет как будет и залез в ванну отмокать от грязи и усталости. Раньше здесь жила женщина, почему такой вывод — слишком много было сортов мыла и шампуней и всякого рода каких-то бальзамов. Горячая ванна за собой повлекла зверский аппетит и сварив пару концентратов и положив в получившееся блюдо содержимое банки мясных консерв. Я стал поглощать это роскошное блюдо на десерт ничего не было, но было кофе сваренное из свежего помола кофейных зерен. Это было полное блаженство. Окон в этих трех комнат по планировке не было и потому на улице меня не было видно. Каким чудом уцелели эти апартаменты я не смог понять, но и мне это было совсем неинтересно. Надо было прийти в нормальное состояние и привести свою одежду в порядок. Выход на улицу в Варшаве в грязной одежде это был самый верный способ привлечь внимание патруля и затем отсутствие документов и незнание языка польского языка приведет меня обратно в лагерь военнопленных и к расстрелу. За побег расстреливали, за убийство немецкого железнодорожника меня повесят. Потому мне в плен нельзя попадать. Ночью снился опять кошмар — я снова в ополчении, наш батальон сформировали при районном комитете ВКП/б/ и наш отряд назывался — 3-ий коммунистический добровольческий батальон города Москвы и был сформирован 24 октября 1941 года нас одели в черные ватные штаны и черные телогрейки вооружили старыми винтовками времен первой мировой войны и мы уже 25 октября были в бою. Нас не успели переформировать в военную часть РККА, и мы не считались военнослужащими. Кошмар же меня преследовал один и тот же, на наш окоп идут танки — небольшие чехословацкого производства танки, броня на заклепках и пушка 37 мм калибром и всё равно это танки и их небольшого веса хватает перепахать наши окопы и завалить нас землей. У меня граната в руках — старая противотанковая граната — тяжелая и неудобная кидать надо с небольшого расстояния или не добросишь и танк ревет всё ближе и время от времени от крутится на месте засыпая моих товарищей землей в окопах и вот танк уже рядом и теперь я докину гранату и вот танк опять начинает крутиться на окопе и я кидаю гранату и попадаю туда куда я и целился на моторное отделение и взрыв и затем детонируют снаряды танкового боекомплекта и взрывом отрывает башню у танка и башня летит в мою сторону и кажется она упадет прямо мне на голову, но пролетает чуть дальше и врезается в землю в метре от моего окопа сзади. Я чудом уцелел. И в кошмаре мне снится что башня не перелетает через мой окоп и попадает прямо в мой окоп и меня накрывает чудовищной тяжелой танковой башней и сжимает груди и тут я просыпаюсь. Вспоминаю свой плен и свой побег и теперь надо выбираться с территории Польши к своим на родную землю. Какое сейчас время суток и сколько времени я не знаю. В моем укрытии нет окон у меня нет часов. Но всё это поправимо надо провести разведку окружающей территории и найти пропитание и часы. У меня имеется оружие и потому решение этих проблем более чем возможно. Осторожно выглядываю из-за обломков на краю обрушенной части дома и вижу — за домом немцы устроили склад трофейного имущества. Забор имеется на если положить длинную доску то из моего укрытия можно перебраться за забор и посетить немецкий склад. Продолжаю наблюдение — конец рабочего дня и площадь склада немцы покидают, и оставшаяся охрана тоже недолго сидит в караулке и тоже отправляется в город погулять. Территория склада остается без охраны и можно вывозить со склада всё что хочешь. Но орудия и пулеметы, находящиеся под навесом меня, не интересуют — мне нужен автомат и пистолет и патроны к ним. Если есть ручные гранаты, то и гранаты возьму. Но в первую очередь продовольствие меня интересует. Продовольствие, карты местности и оружие. Понаблюдаем за жизнью склада пару дней и полезу за добычей. Так и пошла жизнь я из-за камней наблюдал как немцы и их помощники поляки работают и перебирают, и чистят и ремонтируют технику и в каком складе, что лежит. Каждый день приходили грузовые автоколонны и привозили различные трофеи и грузы. Я определил в каком складе хранят обмундирование и продовольствие и третьей ночью полез на территорию склада трофейного имущества. Доска скрипела, но выдержала вес и меня и того груза, что я потащил со склада. Что бы унести всё необходимое пришлось ходить по этой доске несколько раз. Но я нашел и вынес автомат и пистолет. Собрал продовольствие и нашел спиртовку для приготовления пищи. Нашел и ранцы для переноски всего этого добра. К утру я перетащил в укрытие всё намеченное и стал наблюдать. Следов моего проникновения немцы не обнаружили и тревоги не подняли. Стоянка трофейного автотранспорта была на площадке, которую не охраняли часовыми и только забор из колючей проволоки ограждал территорию с трофейными машинами, и я не устоял перед соблазном и следующей ночью полез на эту площадку и угнал грузовик. Затем пошел в караулку и взял чистый путевой лист и заполнил по образцу, любезно оставленному немцами на стене в караулке. По карте я построил маршрут к Бресту. Необходимо было проехать всего двести пятьдесят километров и передо мной граница. По маршруту мною построенному вокруг населенных пунктов не должно было быть постов. Но если нарвусь, то буду пробиваться с боем перед Брестом сожгу автомобиль и дальше уже пойду лесом. Вокруг Бреста и леса есть и болота. Места укрыться просто валом и буду партизанить. Пока к 1944 году к тем местам вернется Красная армия возможно и смогу реабилитироваться. Да и самая горячка пройдет с наказаниями побывавших в плену. Сходил на склад и уже не прячась прихватил ещё и пулемет пусть будет пригодиться. И отправился в дорогу. Дорожный пост уходил пить и гулять после полуночи. Немец здесь совершенно не пуганный и службу по охране несет просто отвратительно. Но для меня такое отношение к службе со стороны врага это подарок небес. Поднял шлагбаум и выехал и затем вернулся и аккуратно прикрыл за собой шлагбаум и отправился по польским дорогам к Бресту. Партизанское движение в Польше отсутствует. АКовцы не ведут боевых действий и отсиживаются на конспиративных квартирах. АЛовцы еще не появились. Батальоны Хлопски может где-то и есть но боевых действий тоже не ведут. У немцев на территории Польши просто курорт. Выехал я в час ночи и к шести утра был в пяти километрах от границы и Бреста. Заехал на грузовике в лес и замаскировал грузовик ветками елей. К грузовику я не планировал возвращаться, но если немцы найдут грузовик, то пусть думают, что у меня в планах возвращение к машине и дальнейшее использование грузовика. Нагрузился оружием и продовольствием и пошел к границе. Буг был покрыт льдом и потому я смог его перейти спокойно. Затем я на белорусской стороне нырнул в лес и пошел к болотам. Где-то на расстояние 10–15 километров начиналось большое болото и на этом болоте имелось несколько мест для того, чтобы разбить там лагерь. Создавать партизанский отряд я всё равно собирался сам и с нуля. Присоединяться к кому-либо я не планировал. Сейчас практически все отряды работают под плотным контролем НКВД и любого подозрительного человека там расстреливают, даже особо не разбираются. Объяснить свой побег из плена и наличие такого вооружения будет сложно. Мне просто не поверят. Буду подбирать себе людей по одному и к лету соберу уже отряд, с которым надо будет считаться. А там уже и встречаться с остальными партизанами которые смогут выжить в той страшной бойне которую устроят немцы при борьбе с партизанскими отрядами.