Тафгай 7 (СИ) - Порошин Влад

— Оооо! — Выдохнули болельщики армейской команды на трибунах, так как Виктор Коноваленко эту сложнейшую шайбу поймал в ловушку.

«А я ещё повоюю», — усмехнулся про себя прославленный голкипер горьковской команды, сжимая твёрдую как камень шайбу в руке.

— Ты смотри, что Сергеич вытворяет, — присвистнул Борис Кулагин, сидя с Бобровым буквально в нескольких метрах над скамейкой запасных московских армейцев.

— Да, хорош. А его ведь почти что списали, — пробормотал увлечённый поединком Всеволод Михалыч и тут же от скамейки ЦСКА раздался раздражённый голос Анатолия Тарасова:

— Петров, мать твою! Забить надо! Надо обязательно забить! Мать вашу!

И вдруг сразу после розыгрыша вбрасывания в зоне гостей из Горького, шайба отскочила к Борису Михайлову, он с лёту очень сильно щёлкнул, послав резиновый диск в нижний угол и, уже хотел было победно вскинуть руки вверх, как малозаметным движение щитка шайбу оотразил Виктор Коноваленко. Вся армейская пятёрка на секунду остановилась, и за этот малый промежуток времени случился резкий пас в среднюю зону на ход торпедовского нападающего Евгения Шигонцева. Евгений на высокой скорости улетел от ещё одного защитника ветерана ЦСКА Виктора Кузькина, и в гробовой тишине не оставил ни единого шанса Владиславу Третьяку, бросив с кистей точно под перекладину.

— Гооол! — Заорали на гостевой скамейке запасных горьковские хоккеисты.

— Ты, что им перед матчем сказал? — Спросил Кулагин Всеволода Михалыча.

— Да ничего я такого не говорил. — Удивился старший тренер главной команды страны. — Поздоровался, пожелал хорошего хоккея.

— Ну а что, неплохой сегодня хоккей, — усмехнулся второй тренер сборной Борис Кулагин.

— Это что за хоккей, мать вашу! — Орал перед заключительным третьим периодом на своих подопечных Анатолий Тарасов. — Пять, б… два! Пять, ё…й в рот, два! Вам, б… эти фрезеровщики из цеха уже пять штук положили! Бурлаки, мать вашу, дерут вас как сидровых коз на вашем же поле!

— А чё вы ругаетесь-то? — Обиделся Владимир Петров, единственный хоккеист на которого в раздевалке кричать было бесполезно. — Два периода сидим на чужих воротах, а они нас на контратаках ловят.

— Полюбуйтесь на него, б…! — Зарычал Анатолий Владимирович пытаясь взглядом прожечь дыру на спесивом нападающем. — Олимпийский чемпион, чемпион мира, победитель канадских профессионалов стонет как баба! В третьем периоде нужно Горький уничтожить до основания, мать вашу!

— Анатолий Владимирович, Володя ведь прав. У них сегодня Коноваленко в ударе с нахрапа нам «Торпедо» не взять, — неожиданно заступился за партнёра по тройке нападения Валерий Харламов.

— Это кто у нас по Чебаркулю соскучился? — Метнул гневный взгляд наставник ЦСКА на Харламова. — Машины вам делаем! Квартиры делаем! Живёте на всём готовом!

Затем Анатолий Владимирович вышел на центр раздевалки посмотрел на притихшую команду, из которой никто не хотел ехать из благоустроенной Москвы в жопу мира на Урал и играть за команду класса «Б» и внезапно запел:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь Мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой вести готов.

Весь Мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый Мир построим:

Кто был ничем, тот станет всем…

То, что армейцы в последние двадцать минут обрушатся на ворота как волны, «падающие вниз стремительным домкратом», Виктору Коноваленко было известно заранее. Но сегодня всё горьковское «Торпедо» готово было самоотверженно пластаться за внезапную победу над заведомым фаворитом и лидером чемпионата. Поэтому когда Петров, а затем и Михайлов бросали из убойных позиций на пятаке, вспомнив свои лучшие игры, всё зачищал Володя Астафьев.

— Красавец, Стафа! — Хрипел, обливаясь потом, Виктор Сергеевич. — Терпим, мужики, терпим!

И вот уже вторая тройка ЦСКА Викулов, Фирсов и Блинов по-хозяйски расположившись в их зоне, завертела свою хоккейную круговерть. Однако Коноваленко буквально неким неосязаемым чутьём уловил, что удача сегодня отвернулась от армейской дружины. И когда хитрющий игрок Володя Викулов прочертил внезапную передачу с левого края на правый, Виктор Сергеевич прыгнул в другой угол лишь по наитию и шайба от мощнейшего броска Анатолия Фирсова угодила точно в грудь. С трибун послышался густой мужской мат и вздохи разочарования, ведь из таких положений обычно забивают и ценнейшим для продолжения рода человеческого двадцать первым пальцем.

— Восемнадцатое февраля, чёрный день календаря, — очень тихо пробубнил себе под нос Коноваленко, после того как судья свистнул вбрасывание. — Ты приезжай ко мне в средУ, я тогда тебе налью.

И на лёд у «Торпедо» выехало молодежное звено Ковин, Доброхотов и Скворцов, а у ЦСКА, когда Толя Фирсов и его партнёры понуро уселись на скамейку запасных, выскочила третья тройка Гостюжев, Мишаков и Трунов. «Странное дело, — подумал Виктор Коноваленко. — Когда отворачивается удача, почему-то красивый ажурный хоккей перестаёт работать, а больше всего прокатывает тупой навал. Трунов уже две шайбы мне заковырял, ну теперь Сергеич держись, эти мужики мудрить не станут».

— Шайбу! Шайбу! — Включились болельщики ЦСКА на трибунах и их любимцы сразу же после вбрасывания ринулись напролом.

Защитник Саша Гусев щелкнул от синей линии, а здоровяк Евгений Мишаков раскидывая всех, кто попался ему на пути, ворвался на пятак Виктора Сергеевича. Первый бросок Мишакова с двух метров пришёлся в удачно расставленные щитки Коноваленко, которые перекрывали весь низ ворот. За этим ударом последовали ещё несколько простых добивании, но, во-первых шайба каждый раз упиралась в те же щитки, а во-вторых повисший на плечах могучего армейца Володька Астафьев повалил Мишакова на лёд. Наконец, второй игрок обороны Вова Гордеев отбросил шайбу в угол площадки и до неё первым добрался ещё один Володя Ковин. Коноваленко резко вскочил в стойку и увидел, как передача от Ковина под чужую красную линию нашла резвого Сашку Скворцова, которого забыли, увлёкшись штурмом ворот армейцы. Поэтому Скворцов, слыша недовольный свист московских болельщиков, выкатился один на один на ворота Третьяка.

— Забей Скворец! — Выкрикнул Коноваленко.

И молодой подающий большие надежды хоккеист ловко перекинул шайбу с внешней стороны крюка клюшки на внутреннюю, сместился чуть-чуть влево и, поймав вратаря на противоходе, катнул шайбу между щитков Владислава Третьяка. И страж ворот ЦСКА в шестой раз вынужден был капитулировать. На охрипшего и осипшего наставника армейской команды, который опустив голову, уселся на скамейку запасных, жалко было смотреть. Скорее всего, Анатолий Тарасов именно сейчас осознал, что разницу в четыре шайбы за десять минут до конца матча сегодня уже не отыграть.

— Вот почему я больше всего не люблю играть с Горьким, — сказал Борис Кулагин Всеволоду Боброву. — Никогда не знаешь, на что эти мужики способны. То аутсайдеру «Трактору» влетят, то лидера ЦСКА раздавят.

— Потому что они сильно зависят от удачи и куража, — ответил Бобров, записывая в книжечку авторов заброшенных шайб. У ЦСКА это был дважды Владимир Трунов, а у «Торпедо»: Доброхотов, Щигонцев, дубль Мишин и ещё один дубль Скворцов. Фамилию Александра Скворцова Всеволод Михалыч подчеркнул толстой и жирной линией.

— Молодые сегодня в ударе, — пробормотал Кулагин, покосившись в записную книжку своего коллеги. — Кхе, я смотрю ты, Михалыч, положил глаз на кое-кого?

— На кое-кого все иногда кладут кое-что, — буркнул старший тренер сборной. — Тройка Ковин, Доброхотов и Скворцов в следующем сезоне многим кровь попортит.

— Ты смотри что вытворяют! — Выкрикнул Борис Кулагин, когда на льду ветеранская тройка горьковской команды прижала ЦСКА к их воротам.

Капитан «Торпедо» Алексей Мишин заложил крутой разворот, сбросил за счёт «улитки» со своих плеч армейского гиганта Рогулина, и прострелил на другой край другу и партнёру Александру Федотову. Бросок в касание вышел немного корявым, но шайба в полёте, зацепив конёк второго игрока обороны Геннадия Цыганкова, юркнула в сетку ворот Третьяка.