Пекарь-некромант. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

«А то нашёл, лодырь, чем гордиться, — продолжал бубнить призрак. — Нищета его похвалила, горсточку медяков он заработал. Ну прямо богатство на него свалилось! Да, я тоже не раздавал свой хлеб забесплатно. И выручки в моём магазине бывали о-го-го! Много ты понимаешь, парень!.. А господа, чтоб ты знал, бездельник, платят не медью, а серебром; могут и золотом! Но разве ж деньги в нашей работе главное? Деньги, етить — это ж так, баловство. Главное для мастера пекаря — своим искусством дарить людям удовольствие и радость».

Мне почудилось, что призрак старого пекаря улыбнулся. Интересно, при жизни он походил на своего старшего сына? Тот тоже часто улыбался, когда втюхивал мне отцовскую пекарню. Вот только улыбочка у него была не из приятных — эдакая слащавая. Неужто и у мастера Потуса была такая же? Слова наследника казались не столь резкими, как у его ставшего привидением папаши. Но резкость старика, признаться, нравилась мне больше, чем вкрадчивые увещевания его сынка.

«А большое ли удовольствие изо дня в день жрать одно и тоже? Вот скажи мне, парень, долго ли ты сможешь получать это самое удовольствие, питаясь каждый день только этой своей чернушкой? Может и вкусная она — не стану спорить. Но етить, не жрать же её постоянно! Вот пришли городские бабы к тебе за хлебом сегодня — через десять дней им захочется чего другого. Что ты им предложишь? А? Да что ты вообще умеешь? Или думаешь, что выедешь на тех знаниях, что я вдолбил в башку Полуши?»

Я покачал головой.

Ветви клёна за окном тоже закачались. Зашелестела листва: туговато у местных стеклопакетов с шумоизоляцией. Вон и крики ребятни доносились отчётливо. Радовало, что под окнами не проносились автомобили. Да что там автомобили — по Лисьему переулку и гужевые повозки не часто проезжали.

«Нет, старик. Это так не работает. Тут ты неправ. Есть товары каждодневного спроса. Которые покупают не потому, что они нравятся, а потому что они необходимы ежедневно. Хлеб, к твоему сведению — один из них. Не купят ржаной каравай у меня — возьмут его в другой пекарне. Но возьмут обязательно: альтернативы дешёвому хлебу, считай, и нет. Туговато в вашем городишке с недорогими продуктами. А жрать горожане хотят каждый день, да ещё и не по разу. Вот прочие извращения — да, те могут людям и надоесть».

«Извращения! — повторил призрак. — Да как ты!.. Да как у тебя язык-то поворачивается нести такую чушь?! Мой медовый хлеб не извращение! Заруби себе на носу! Он во сто крат вкуснее, чем всё, что варганили мои конкуренты!.. Был. Он никому не надоедал! Слышишь?! Небывало такого, чтобы мои медовые караваи оставались нераспроданными! Усёк, бездельник?! Никогда такого не случалось! Ни-ког-да! Их всегда раскупали. Пока мой… наследничек не запретил Полуше их выпекать».

«Поздравляю тебя, старикан».

Я одним глотком допил из кружки остатки вина.

Сбросил сапоги — по комнате пополз запашок моих портянок. Потряс ногами, сбросил местную альтернативу носкам на пол. Пошевелил затёкшими пальцами ног.

«Твой медовый хлеб, наверное, был непревзойдённым шедевром, старик, — сказал я. — Охотно в это верю. Мой пекарь, кстати, тоже о нём хорошо отзывался. Но медового хлеба нет в ассортименте моей пекарни. И в ближайшее время точно не будет: не вижу смысла и надобности вводить новые наименования товара. Во всяком случае, пока. Нынешний перечень производимых пекарней хлебобулочных изделий меня вполне устраивает. А этот мёд… Придумаю что-нибудь. Потом».

Зевнул.

Пустая кружка вдруг скользнула по столу, царапнула столешницу. Я рванулся к ней — не успел её подхватить. Зажмурился, ожидая услышать звон разбитой посуды. С глухим стуком кружка ударилась о доски. Уцелела. Покатилась по полу, вычерчивая окружность. «Крепкое изделие современных гончаров», — как сказал бы профессор Рогов.

— А вот этого не надо делать, — сказал я. — Терпимей нужно быть, старикан. Не уподобляйся женщинам — умей сдерживать эмоции. Да и вообще. Что за манера у вас, призраков, портить чужое имущество? Это больше не твоя посуда. Я эту кружку купил, между прочим. Вместе со всем этим домом. Так что имей уважение к чужим вещам, старый. Мне, конечно, интересно с тобой болтать. Это здорово, когда есть у кого спросить совета: ты у нас, как никак, настоящий пекарь — не кулинар с купленным или украденным дипломом.

Я поднял кружку с пола; повертел её в руках, проверяя на наличие трещин и сколов.

Уцелела — повезло… старикашке.

— Но безобразия в своём доме я терпеть не стану! Натерпелся в своё время. Хватит! Ты меня понял, мастер Потус? Не посмотрю, что ты умный, старый и мёртвый. Церемониться я с тобой не буду. Как говорили: «Незаменимых не бывает». А призраки и пекари — не редкость. Найду себе другого советчика. Привяжу тебя к этой кружке и запихну в тесный мешок. Я это умею. Приходилось уже сталкиваться с вашей братией. Я теперь опытный охотник на привидения. А в моём сундуке найдётся место и для второго полтергейста. Так что не балуй. Слышал меня?

Замолчал. Прислушался.

Шелест листвы, завывания ветра, крики детворы и гул голосов покупательниц в магазине, грохот деревянной посуды в пекарне. В голове — тишина: мастер Потус молчал.

«Просвети меня, мэтр, — сказал я, — наш старикан ещё здесь или сбежал? Что-то он затихарился. Неужто я слишком сильно задел тонкие струны его призрачной души?»

«Он по-прежнему в вашей спальне, юноша, — ответил профессор Рогов. — Примерно в двух метрах от входа. Относительно неподвижен. Наблюдает за вами».

«Я могу его увидеть? Ну… ты можешь подсветить его как-нибудь? Как в тех тепловизорах, к примеру. А то странно разговаривать с пустотой. Ты — ладно: ты у меня в голове. Но раз уж призрачный старикан пошёл на контакт, мне не помешало бы понимать, где он и чем занимается».

«В принципе, такое возможно. Я могу перенастроить ваше восприятие так, чтобы постэнтический слепок личности мастера Потуса приобрёл для вас визуальную составляющую. Человеческое зрение в принципе несложно сделать восприимчивым к сгусткам постэнтической энергии…»

«Но есть какое-то «но»?» — спросил я.

«Как раз об этом я и хотел вам сказать, Егор. «Но» заключается в том, что вы станете замечать не только остатки энергии мастера Потуса. Но и прочие слепки личностей, коих в этом мире не так уж мало. Не будет ли такое новшество негативно сказываться на вашей психике?»

«Я очутился в магическом мире, где по ночам за пределами городских стен бродят живые мертвецы; в моей голове обитает получеловек-полуискусственный интеллект с памятью умершего тысячу лет назад профессора некромантии. Если я стану ещё и видеть призраков — хуже для моей психики уже точно не станет».

«В ваших рассуждениях есть рациональное зерно, юноша…»

«Действуй, профессор».

Примерно там, где и говорил мэтр Рогов, в воздухе комнаты замерцало полупрозрачное голубое облачко. Совсем непохожее на человека-призрака — эдакая сухопутная медуза. После памятных встреч с живыми мертвецами, привидение показалось совсем обыденным явлением.

«Ну… хотя бы буду знать, в какую сторону смотреть при разговоре со стариканом».

Словно почувствовав моё разочарование, светящаяся медуза задрожала и обрела очертания человеческой фигуры — невысокой, широкоплечей, с короткими толстыми ногами и почти без шеи.

«Так-то лучше», — подумал я.

Снова зевнул.

Не стал долго разглядывать призрака: мелких деталей всё равно не получалось рассмотреть. Да и… мёртвый старикашка — эка невидаль, пусть и светящийся. За прожитый в этом мире год я разучился чему-либо удивляться. Не кусается — и ладно. Я лёг на кровать — та заскрипела. Мне почудилось, или после этой ночи скрип стал громче? И уже не казался столь мелодичным, как раньше. Так его скоро и с улицы станет слышно.

Подумал было, что призрак обиделся и решил снова играть со мной в молчанку.

Но привидение вдруг сказало:

«Ты, бездельник, правда хотел, чтобы я поделился с тобой своими знаниями?»

Я вздохнул, выравнивая дыхание: готовился ко сну.