Юнга (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— А тебя не проведешь! — по-своему понял его бывший боцман. — Твоя правда, князюшка наш давно не мичман, а целый адмирал воздушного флота империи. Это я его совсем сопливым помню…Ну, уж коли ты такой внимательный да разумный, то и я вертеть кормой не стану. Расскажи мне, сынок, куда я тебя, старый дурак, на воспитание отдал, что ты так ловко к врагу подкрадываться выучился, да еще и стрелять на звук. Нешто при вашем приюте школу диверсантов открыли?

— Нет, крестный, — покачал головой подросток, жестом остановив ерзавшего на своем месте Витьку, — приют тут не при чем!

— А кто при чем?

— Вот, — вытащил из ворота энклопион Март, — в нем все дело.

— Ишь ты, — хмыкнул Игнат, — помню я этот крест. Он у тебя на шее был, когда … все это случилось.

— Расскажете? — лихорадочно блестя глазами, попросил подросток.

— Коли желание такое имеешь, отчего же нет. Только знаю я не больно много, уж не обессудь. Мы тогда в Сеул прибыли припасы пополнить и новичков в нашу команду абордажную принять. Ну, как новичков… Опытные уже бойцы, которые службой своей доказали право с нами в одном строю быть. Мы уже возвращались, когда бомбежка и обстрел начались. Слышим взрывы, один другого громче и ближе к нам. Укрылись. Переждали. А как дальше двинулись, так увидели руины большого дома. Погибшие люди. Все горит, дым, пыль столбом, запах взрывчатки и горелой человеческой плоти. Приказа завалы разбирать я не имел. Надо было скорее на борт попасть. И тут вижу светлое пятно под куском рухнувшей стены. Не утерпел, подбежал. А там мальчонка в матроске. Ты, то есть. Кудри светлые по камню рассыпались, лицо белое совсем. Нащупал на шее пульс, понял — жив малец. Ну, тут уже всех созвал бойцов, вместе смогли чуток приподнять камень и тебя выдернуть. А дальше — спасибо целителю. Спас он тебя.

— А где это случилось? Точный адрес помните?

— Так сразу и не скажу. Но есть у меня карта Сеула. Вот по ней сможем в точности определить. Сейчас я ее сыщу. Куда она у меня засунута? — пару минут Вахрамеев-старший ковырялся в комоде, перебирая бумаги. — Вот. Так, давай глядеть.

Расстелив карту на столе, Игнат принялся что-то соображать, водя пальцем и шепча себе под нос. Друзья замерли в ожидании.

— Вот. Точно здесь. Уверен. Запомни. А лучше я тебе сейчас прямо на ней отметку поставлю. Потом заберешь. Это уже недалеко от Драконьей горы и нашей главной военной базы в Корее. Район Йонсан. Пиши — улица Итевон 124-13. Что, думаешь туда поехать? След родителей искать?

— Да.

— С Богом, коли так. Надо свои корни знать. Может, Бог даст, и могилы родителей отыщешь. Сорокоусты поминальные в церкви закажешь. Все как полагается.

Марту, у которого и в мыслях ничего подобного не было, оставалось лишь молча кивнуть. И в самом деле, надо будет так сделать.

— Ну вот, первый голод утолили. Теперь самое время с дороги баньку принять. Смыть с себя прах и порох. Я ее уже истопил, так что милости прошу. Чистое исподнее у вас в запасе имеется? Свое не предлагаю, больно велико будет.

— Найдется.

— А после еще чаю выпьем с пряниками. Они, заразы, подсохли уже, но у вас зубы молодые, справитесь.

Распаренные после помывки друзья выдули еще самое малое по литру горячего чая и стали клевать носами.

— Разморило вас, детушки. Койки вам я настелил на втором этаже маяка. Там комнатка просторная и вид на морской простор такой, что…

— Спасибо, крестный, — от всей души, ощутив себя впервые за все эти дни дома, сонно пробормотал Март.

— Да, спасибо огромное, дядя Игнат, — поддержал друга и Витька.

— Ну все, отбой, — с показной строгостью скомандовал отставной боцман. И, не сдержав улыбки, добавил. — До ужина как раз выспитесь.

Засыпая, Мартемьян припомнил сегодняшние события, и сытая осоловелость на минуту оставила его. Он уже привычно вышел в «сферу» и одним рывком накрыл легкой тенью широкое пространство. Нигде так и не заметив ничего подозрительного, успокоившись, лег и мгновенно отключился, едва коснувшись головой подушки.

Проснулся Март как всегда сразу. Но еще долго лежал. Спешить никуда не хотелось. Через открытые окна вместе с йодистым ветром с моря под мерный гул прибоя воздух наполняли смолистые, нагретые за день ароматы сосен и кедров, растущих на склонах горы. В эту чудесную и бодрящую смесь вплетались и нотки цветущих растений, обильно рассаженных вокруг казенного домика смотрителя.

Хорошо и удивительно спокойно на душе. Потянувшись и теперь уже окончательно проснувшись, тут же вспомнил о «сфере» и, сконцентрировавшись, вышел в нее, разгоняя в стороны и стараясь направить конусом в сторону берега. С каждым разом у него получалось все лучше. Требовало меньше усилий и увеличивало охват. Просканировав окрестности на несколько сот метров, убедился — все тихо. Разве что мелкое зверье по лесу скачет. И бодро соскочил с койки.

— Подъем, пехота! Труба зовет!

Ким отозвался легко, словно ждал. Подошел к окну, выходящему на запад. И долго любовался красками заката над горами.

— Ладно, пошли вниз, чуешь запах жареной картошки? Неужели ты не проголодался?

Витька погладил себя по впалому животу, почесал задумчиво в затылке и изрек:

— Да, пора бы и пожевать чего-нибудь дельного.

— А я о чем?

После скромного, но вкусного и сытного застолья, Игнат между делом сказал:

— Завтра сходите с утра на рынок в деревню. Купите овощей, хлеба, свежей рыбы и панчанов[29] всяких наберете, какие вам по вкусу. Денег я вам дам.

— Не надо, крестный, у меня есть.

— Откуда? — чуть нахмурясь, спросил Вахрамеев-старший.

— Да, было дело… — Март на секунду задумался: рассказывать или лучше не надо, но потом тряхнул коротко стриженной головой, — меня на днях утопить пытались двое бандитов. Оглушили и в море скинули со скалы. Чудом пришел в себя уже глубоко под водой и смог выплыть. Думаю, в тот миг сила и пробудилась. Она и спасла.

Затем он коротко пересказал основные события и выложил на стол пачку банкнот.

— Сколько там хоть? — влез любопытный Витька.

— Пересчитай, коли интерес имеешь, — качнул тяжелой головой отставник.

— Почти полторы тысячи рублей.

— Немалые деньги. Но ты их прибереги. Еще пригодятся. Покуда вы здесь, я уж как-нибудь сам все оплачу. И не перечь! — сказал, как отрезал, бывалый абордажник.

— Как скажешь, дядя Игнат, — спорить тут и впрямь было не о чем.

— Вот и славно. А теперь давайте зеленый чай пить и разговоры разговаривать.

Разлив по чашкам свежую заварку и заправив ее крутым кипятком из медного самовара (вот уж действительно, где русские, там этот пузатый красавец обязательно появляется), все трое принялись потихоньку прихлебывать, то и дело черпая ложками свежий, прозрачный мед.

— Стало быть, говоришь, дар в тебе пробудился? И крест твой непростым оказался, так?

— Так. Одолень-камень в нем.

— Вот оно, значит, как, — задумался старик.

— Игнат Васильевич, а ты как будто не удивлен?

— Догадливый, — усмехнулся смотритель.

— Но и не обрадован.

— Как тебе сказать, парень. Я, грешным делом, думал, ты ко мне прибьешься. Тяжко одному жить, когда столько годов среди людей. Глядишь, на старости лет внуков бы понянчил. Ан нет. Своя у тебя судьба, а уж какая она будет: худая, али добрая — одному Богу известно.

— Я, если честно, и сам не знаю: радоваться или нет. Меня за последние дни уже третий раз убить пытаются. Если бы не дар, не добрался бы сюда.

— Дар — дело хорошее, Мартемьян. Главное — понять, к чему его приложить.

— Игнат Васильевич, а ты разве знаешь, как в этом разобраться?

— Да не то, чтобы прям знаю… но за столько годов чего только повидать не пришлось. Вот смотри: то, что ты с оружием ловко управляешься — это не дар, а талант. Этому и простец, вроде меня, выучиться может. Но человеку одаренному от этого проку немного. Они иным занимаются.

— А чем?

— Так по-разному. Одни в целители идут, жизни людские спасают. Другие — в инженеры. Такое, брат, изобрести могут, что простому человеку и в голову не придет, а они сделают. Третьи кораблями воздушными управляют, вроде тех, на которых я служил.