Андрей Посняков - Меч времен
— Шильники… песьи рыла… Явились, незнамо откуда… Ничо! К боярину за подмогой послано…
— Где наши-то — на конюшне?
— Там… Этих-то много, куда боле наших… Словно знали, что почти все холопи с усадьбы ушли. Отроки!!! — привратник с трудом приподнялся. — Чад упаси!
— А где они?
— В хоромах, с дъячком…
Семен снова захрипел, застонал, дернулся… Эх-ма, хорошо его в бок приложили — кровинушки-то много повытекло. Однако ничего — держится молодцом, улыбнулся вот, через силу:
— Беги скорее! Отроцев спаси… Мечи там, найдешь… Ты можешь…
— А ты как же, Семен?
— А язм не преставлюсь, — привратник осклабился. — Подмоги дождусь. Рано мне помирать… рано…
Кивнув раненому, Михаил отпрянул к забору, и — справедливо полагая, что для облегчения участи осажденных его скромных сил будет явно недостаточно — кусточками пробрался на задний двор, а уж оттуда, прислонив найденную у овина лестницу, забрался на галерею…
Забрался, и задумался. Чего теперь делать-то? В какую сторону двигаться? Семен сказал, что дети — в хоромах, однако хоромы-то не маленькие, пять срубов, и каких только помещений в них нет: две высокие горницы на подклетях, с печами изразцовыми, еще — теремом — повалуши — летние спальни, иначе еще светлицами называемые, те без печей, конечно; меж срубами — соединение — сени, светлые, с большими «красными» окнами, забранными слюдой, в сенях обычно сидели «сенные девушки» — пряли, пели песни, смеялись… теперь вот, не до смеха.
Где же бояричи могут прятаться? В сенях? В светлицах? Или, может, на галереях? Или вообще со двора убежать успели?
Только подумал так — крик услыхал! Не крик — стон даже. Прислушался — вроде как откуда-то сверху, из светлицы. Ага… С чего б там кому кричать? Неужто добрались вражины?
Осторожно, на цыпочках, Михаил подкрался к горнице, заглянул — никого! Пусто! Быстренько подскочил к стене, схватил висевший на стенке меч… Настоящий, боевой, жаль только — коротковатый, старый, с большим полукруглым навершьем. Видать, когда-то принадлежал знатным боярским предкам.
Ага! Снова крик. Наверху, в светлице…
Сжав покрепче меч, Михаил перепрыгнул через три ступеньки, рванул дверь…
И остановился, удивленно оглядываясь — горница-то оказалась пустой! Так кто же, черт побери, кричал? Ну вот только что…
Что-то скрипнуло… сундук! Да-да — чуть приподнялась крышка.
— А ну-ка, вылезай, не прячься! — поигрывая мечом, посоветовал Михаил.
Крышка со стуком отвалилась к стене.
— Дяденько Мисаил!!!
Словно чертенок, выпрыгнул из сундука Глебушка — босой, под левым глазом — синяк, на лбу — царапина. Но жив, жив, ишь, улыбается, обниматься лезет:
— Дядюшко…
Вот — заплакал.
— Ну, ну, милый… — Миша погладил отрока по голове. — Будет, будет… А где братец-то?
— Парняга с кнутищем за нами погнался — мы на крыльце играли, когда чужие люди пришли. Бориска крикнул — в сундуке схоронись, а сам — бежать, за ним и погнались, язм — в сторону, в горницу. Схоронился.
— А чего ж кричал?
— Так страшно же!
— Понятно… Ну что, пойду твоего братишку искать.
— И я с тобой!
— Нет уж… ты сиди пока здесь, запрись вон, на засовец.
— Ага, — скептически ухмыльнулся Глеб. — Запрись. А вдруг они дом подожгут?
— Так успеешь, откроешься… Не-не, со мной — и не думай! Враз головенку отвертят — а я в ответе. Сиди уж лучше здесь.
— Мисаил… а ты не долго?
— Уж как пойдет. Куда они побежали-то?
— Да по всем хоромам носились.
— А тиун где? Не видал?
— Не…
Подмигнув мальцу, Миша с грохотом спустился по лестнице вниз, в сени. Снова заглянул в горницу, потом вышел на галерею, стараясь, чтоб не увидали со двора. Где ж они могут быть-то? Боярич Борис и верзила по кличке Кнут… человек, верно, предобрейший. К конюшне вряд ли Борис побежал — не дурак же. Остаются подсобки… те, что на заднем дворе: амбары, овин, гумно, рига…
Таясь от лишних взглядов, Михаил протиснулся меж амбарами на задний двор и застыл, прислушался. Кроме доносившихся с конюшни криков — ничего. Хотя… вот, кажется, скрипнула дверь… Да, скрипнула — ветер. А вот, похоже, голоса… Или — показалось? Вон там говорили, в дощатом молотильном сарая — риге. Или — не там? Рядом овин — бревенчатый сруб с печью для сушки снопов — сооружение солидное, вряд ли оттуда было бы слышно. Значит — в риге. Или — на гумне — тоже сарайчик, только для обмолота. Вот снова голоса… Точно — на гумне!
Прокравшись вдоль овина, Михаил заглянул на гумно — пустое, урожай-то еще не сняли. Пустое и гулкое.
— Ну, пащенок, держись!
Ага! В самый раз поспел.
— Мавдяй, а ну, держи его… не так, за руки… Щас я ожгу!
— Меня-то не задень! — Мавдяй — тоже не слабая орясина лет двадцати пяти — резко выкрутил мальчишке руки.
Борис застонал, выругался, насколько мог гнусно:
— Давай-давай, ожги, пес! Батюшка потом с тебя шкуру спустит.
— Если найдет, — ухмыльнулся Кнут.
Миша опоздал чуток. Неуловимое движение… свист… Из распоротой на спине рубахи показалась кровь… Борис дернулся, застонал…
Гнусно захохотав, Кнут снова раскрутил свое страшное оружие… Только на этот раз — зря.
Честно говоря, Михаил вовсе не собирался играть в благородных рыцарей, вовсе наоборот — хотел, незаметно подобравшись, ткнуть Кнута мечом в бок — в почку или куда там еще. Жаль, не вышло! Ушлый оказался верзила, обернулся, отпрыгнул и — вжик! — проворно вытащил меч из висевших на поясе ножен.
Миша не ждал более…
Удар! Удар! Удар!
Скрежет, тупой железный срежет, искры… Яростное сверканье глаз. И пахнущее чесноком и луком дыханье — тяжелое дыханье врага.
Оп! Михаил чуть отскочил назад, размахнулся… Ага! Соперник хотел достать его острием клинка… дурачок! Кто же на такие детские приемы ловится? Разве ты сам? А ну-ка…
Раскрутив меч, Миша рванулся влево, и — сразу же — припал на левую ногу, вытянувшись стрелою… есть!!! Есть укол! Прямо в левый бок, чуть пониже сердца… да и так, вскользь… Плевая рана, однако кровища хлынула…
На помощь вражине тут ж, отшвырнув отрока к стенке, рванулся второй — времени тут зря не теряли. Все происходило быстро, очень быстро, буквально в какие-то секунды. Миша специально форсировал бой — чтоб не дать соперникам сказать и слова. А то начали бы торговаться, угрожать жизни подростка… А так — попробуй, поугрожай, когда на тебя и не смотрят, и слов твоих не слушают. Делай, что хочешь… Ну да ладно — чуть постращать или кнутиком хлестнуть пару раз, а вот жизни юного боярича лишить — чревато! Весьма-весьма чревато! Такого беспредельщика всеми кланами искать будут — возможностей хватит, нигде не укроется, даже в самой далекой вотчине, даже у немцев. Разве что — где-то далеко на юге.
Удар!
О, этот оказался куда более изворотлив, нежели Кнут.
Бился умело, храбро, но зря на рожон не лез, блюл дистанцию.
Ага! Вот резко бросился вправо… конечно же притворно. Выбросил вперед меч…
Миша отбил, и сам перешел в атаку… Раз… два… три… Скрежет! Звон! Искры!
И прямо сочащиеся злобой глаза… Вот противник снова нанес удар — сильный, с оттягом… Михаил подставил клинок… с ужасом услыхав вместо уверенного в себе звона мерзкий и противный треск… Сломался! Древний клинок не выдержал напряжения боя.
Враг ухмыльнулся, сплюнул, прищурился, готовясь завершить жизненный путь соперника.
Михаил скосил глаза — не убежишь, не отпрыгнешь, — не даст, не даст чертов вражина, не даст…
— Лови!
Борис… боярич…
Что-то летело… Нож!
Тот самый, с красной резной рукояткою…
Ударился лезвием в стену, задрожал… все быстро происходило, очень быстро, но почему-то казалось, словно в замедленной съемке. Или даже не так — просто как будто все происходящее вдруг разбили по кадрам.
Торчащий в стене нож. Враг замахивается мечом. Руку — за спину. Нащупать рукоять… Меч опускается… Податься влево… якобы уклониться… С хорошим мечником такой трюк не пройдет! Ага… вот и клинок повело влево… Бросок!!! На!!! Получи, сволочь!!!
Острое засапожное лезвие вонзилось вражине в правый глаз… Миша специально туда не метился, хотел в горло… Тем не менее и тут вышло неплохо… только уж больно кроваво. Хотя, и в горло бы…
Тьфу ты… Михаил вдруг почувствовал, что его вот-вот вырвет. Вообще, замутило всего, и стены зашатались, поехали… Тоже мне — воин! Правильно убил — не ты бы, так он!
— Мисаил, ты не ранен?
Господи! Боярич!
— Бориска! Ты как?
— Спина саднит… — отрок пошевелил лопатками. — Ну, где кнутом. А так — славно.
— А второй… Кнут где?
— Кто-о? Ах, тот… Убежал куда-то. Там, на дворе, кричат. Верно, наши с подмогой пожаловали…
Миша устало вытер со лба пот:
— Вовремя.
— Вот и я говорю… Пойду, гляну. Нет! Сперва ножик вытяну. Хороший ножик, по старине сработан — точить не надо.
