Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх
Не дожидаясь, пока кто-то пролепечет что-то в оправдание, я тронул коленями бока арбогастра, мысленно веля ему уйти на большой скорости, но так, чтобы у меня не оторвалась голова, а сам пригнулся к его шее.
Бобик все понял, и мы все трое буквально исчезли, а патрульные настолько застыли в ужасе, что вряд ли кто-то даже сможет указать, в какую сторону нас унесло.
Сделав полукруг, мы понеслись к Большому Хребту, держась в сторонке от дороги, что ведет к Тоннелю.
В десяти милях от зияющего черного отверстия высится густой лес, тянется, изредка прерываясь, почти через все Сен-Мари, и я еще издали сразу заметил на опушке знамена моей Непобедимой и Познавшей Радость Побед.
Как и указано Норберту, знамена то показываются из леса, то скрываются, якобы идет постоянная перегруппировка прибывающих войск. Блестит на солнце начищенное железо рыцарей в полных доспехах, молодец Норберт, сумел даже их провезти среди якобы товаров. Не рыцарей, конечно, доспехи, но его разведчики вполне сыграют надменных рыцарей-лордов, за которыми стоят многотысячные дружины.
Бобик унесся вперед, старается, это чтобы избежать надоевшего «Стой, кто идет?», разве не видно, что Бобик идет, а за ним обязательно притащится копытное с Великим Лордом на спине?
Патрульные все же выбежали навстречу, уважительно избегая столкновения с Бобиком, похожим на молодого резкого носорога. Один поспешно ухватил повод арбогастра, крикнул:
– Я держу, Ваше Величество!
Арбогастр даже не удостоил его взглядом, как же, удержит, а я соскочил на землю и пошел навстречу Норберту, что как эльф неслышно вышел из-за деревьев, коротко поклонился.
– Ваше Величество.
– Барон, – сказал я, – вам удалось провести на эту сторону даже больше людей, чем я ожидал!
– Но меньше, – ответил он, – чем хотелось бы мне. Граф Гуммельсберг сумел провести, к моему стыду, еще больше людей.
– Граф Гуммельсберг, – утешил я, – хитрый змей. А рыцари Ордена – люди честные, чистые и простодушные.
Он вздохнул.
– Потому их не подкупить, не уговорить, не задобрить.
– Как обстановка? – спросил я.
Мы медленно прошли между деревьями, где расположились люди Норберта, их сразу отличишь от блестящих рыцарей Альбрехта, как только он и уговорил их снять доспехи или прикрыть тряпьем простолюдинов.
Норберт поглядывал на меня с уважительным интересом, проговорил на ходу:
– Мои люди начали собирать сведения… И первое, что услышали, это панические слухи, что через Тоннель сюда уже вошла огромная армия диких северных варваров. Дескать, мы едим сырое мясо и одеваемся в шкуры. Интересно, кто такую клевету возводит? А еще мы огромные, как деревья, и свирепые, как волки! Ну ладно, это даже хорошо, почетно. В общем, эти звери разорят Сен-Мари и убьют жестокой смертью всех, кого увидят с оружием…
Я покачал головой.
– Какой невежественный народ. А еще высокая культура!
– Я тоже так подумал, – подтвердил он. – Правда, в этих одинаковых слухах уловил какие-то знакомые интонации.
– Ничего нет нового под луной, – ответил я. – Думаю, и в безлунные ночи тоже. А под солнцем так вообще одни повторы.
– Да, – согласился он. – Жизнь тоже повтор. К нашей удаче, эта странная паника уже нанесла Вирланду поражений больше, чем если бы мы обрушились всей мощью. Или, как вы говорите, со всей дури.
– Удача ни при чем, – ответил я с надлежащей самоуверенностью. – Это как бы интуитивный расчет, глубоко продуманный и потому спонтанный. Каков размер паники?
Он сказал довольно:
– Народ из армии Вирланда бежит уже не поодиночке, а целыми отрядами.
– Прекрасно, – сказал я, – а так называемое мирное население?
– Тоже бежит, – доложил он сокрушенно.
– Ничего, – сказал я, – вернется. В мирное время народ не трогают, все это понимают.
Он покачал головой.
– Но это вы здорово придумали, Ваше Величество. Это же ваших рук дело?
– Победа в информационной войне, – сказал я, – это весьма. Весьма, я бы сказал!.. Думаю, я в этом хорош.
– Еще бы, – ответил он. – Вы от воина все больше уходите к политикам. Наверное, на уровне короля это и правильно?
Воины распахнули перед нами полог шатра защитного цвета, ай да Норберт, как это он додумался, шатры всегда бывают только ярких праздничных расцветок, хорошо заметные издали…
– Даже королю, – сказал я с досадой, – непонятно, что делать с Тоннелем. Я поговорил с рыцарями Марешаля еще разок, но уже видно, Тоннель отказываются передать в мои руки. Дескать, служат миру и процветанию, потому армии не должны проходить через Тоннель ни в одну, ни в другую сторону.
Он сказал с неодобрением:
– Я думал, Орден Марешаля в руках герцога Готфрида…
– Герцог Готфрид, – напомнил я, – всего лишь верховный магистр. Решения принимает обычно совет магистров, а мы… гм… недостаточно вчитались в устав Ордена.
– А что там не так?
Я ответил, морщась:
– Там все так, это мы не так. Устав прекрасен!.. Даже слишком. Но мы живем не на самой прекрасной земле. И если будем стараться ходить только по чистому, вообще нельзя за порог.
– Значит, – спросил он, – повлиять на их решение никак? Чтобы передали Тоннель снова в ваши руки?
– Не получится, – ответил я. – Это же ломать устав!.. Нет, они чувствуют себя правыми.
Он пробормотал:
– Вообще-то они и есть правы, но что делать…
– Не знаю, – сказал я. – Не знаю, что и как делать, к тому же проклятое время работает против нас. Пошлите за Альбрехтом, надо будет посмотреть диспозицию.
Полог отлетел в сторону, Альбрехт вошел во всем блеске могущественного графа: доспехи из Вестготии, синеватая сталь лучшей выделки, все сочленения подогнаны с минимальными зазорами, на кирасе насечка изумительно филигранного рисунка морды оскаленного льва, широкий кожаный пояс укрыт серебряными бляхами, ноги упрятаны в сталь, а за обладание такими сапогами короли могут начать войну.
– Впечатляет, – сказал я с чувством. – И другие такие же?
Он горделиво наклонил голову.
– Ваше Величество… Я не мог не оправдать ваши ожидания.
– Вы их превзошли, – заверил я. – Информационная атака уже вносит жестокое смятение в ряды противника, уцелевшие бегут, фанатики клянутся умереть, но не сойти с места, что нас устраивает. А сейчас давайте посмотрим на карту.
Норберт выглянул, проверил, как бдит стража, дело чрезвычайно важное, никто из посторонних не должен услышать хотя бы слово.
– Ваше Величество, мы готовы.
Я кивнул на карту, что заняла всю столешницу.
– Это Сен-Мари, если кто уже забыл. Красным я отметил замки и крепости, которые в свое время передал своим наиболее отличившимся рыцарям и военачальникам.
Альбрехт проронил первым:
– Понятно. Теперь снова наши. А эти вот… коричневые?
– Коричневым те, – сказал я, – хозяева которых рьяно поддержали Кейдана. Патриотов среди них нет, успокойтесь. Это шкурники, при Кейдане катались как сыр в масле, потому и драли за него глотки. В изгнание за ним не последовали.
Норберт помалкивал, Альберт сказал снова:
– Понятно. Этих тоже. А эти, которые со знаком вопроса?
– Это просто поддержавшие мятеж Вирланда, – сказал я. – Среди них есть и достойные люди, потому… хотя вообще-то сперва будем придерживаться своих интересов, а уже потом примем во внимание все остальное.
Норберт проронил:
– Своих… до какой границы?
– С кораблей высадятся преданные мне люди, – объяснил я. – Часть из них отличилась весьма… Не только ради них самих, но и для бодрости духа армии их нужно наградить.
Альбрехт заметил холодно:
– Причина не так важна. Важнее показать сен-маринцам, что не стоило плевать нам в спины.
– Важно, – согласился Норберт. – Заповеди заповедями, но Господь не против, если для наглядности подкрепим и более простыми аргументами. Но вы уверены, что мы достаточно легко перемелем армию Вирланда?
Я на минутку оторвал взгляд от карты, все смотрят очень внимательно и серьезно.
– Положение Вирланда, – пояснил я, – не такое уж и блестящее. Да, его поддержало больше сен-маринских лордов, чем меня или даже Кейдана. Это высший триумф Вирланда, однако он так и не сумел или не захотел воспользоваться преимуществами своего положения.
Норберт проворчал ревниво:
– Не такие уж и преимущества.
– Сен-Мари, – напомнил я, – огромное и густонаселенное королевство. Вирланд мог бы собрать такую же армию, как и я, когда спешно выстраивал защиту от Мунтвига. Все-таки это не куда-то идти, а здесь, на месте… Он знает, что стальграф и рейнграф привязаны к местам: один охраняет порт от всех-всех, даже от Вирланда, второй бдит на побережье, высматривая в море пиратов, что вполне устраивает Вирланда и всех сен-маринцев.
Альбрехт проронил:
– И даже армия, что осталась в Гандерсгейме, несильно его тревожит, так как нам все еще приходится степных варваров держать в повиновении и покорности.
