Победив, заточи нож - Тюрин Виктор Иванович
Поднявшись, я бросил на стол несколько монет под подозрительным взглядом хозяина – уж больно долго засиделся посетитель – после чего направился к выходу.
«Раз главарь, к тому же бывший лейтенант, значит, мозги есть, а раз так, попытается понять, для чего его стреножил королевский агент. Ведь он меня узнал. Что в этом случае он будет делать? Наверняка сразу поднимать шум не станет, так как его подельники могут посчитать, что лейтенанта вычислили, и в панике прирезать, как уже ненужного и опасного свидетеля. Думается мне, что он пару деньков отлежится, а затем попытается скрыться из города. Если, конечно, не дурак. Значит, мне нужно сыграть на опережение».
Придя в ратушу, я подал знак Фурне, чтобы тот нашел время и вышел на улицу, а затем рассказал ему вкратце, что мне удалось узнать, и попросил срочно продать парочку перстней, объяснив, для чего мне понадобились деньги.
– Вскрыть дверь? Кроме него, говоришь, есть еще служанка, – он задумался, катая на ладони два перстня. – Что-нибудь попробую придумать. Жди меня дома.
Он ушел, а я отправился к нему домой, где сразу завалился спать. Слишком много на меня сегодня свалилось, да и нервы потрепал изрядно. Хотя спал я крепко, но стоило дверному замку щелкнуть, как я оказался на ногах. Вид у моего напарника был довольно задумчивый, я даже решил, что у нас что-то нехорошее случилось. Выложив на стол жареную курицу, паштет и вино, он сел за стол и рассказал мне, что узнал.
– Года полтора назад на выезде из города убили крупного землевладельца. Ехал со слугами и двумя телохранителями. Их сначала расстреляли из арбалетов, а потом добили мечами. Спустя какое-то время был убит еще один сеньор, и опять со слугами и телохранителями. После этих налетов прибыл отряд королевских жандармов. Какое-то время ездили по здешним дорогам, потом слухи разошлись, что кого-то там поймали и повесили. Одно время было тихо, потом снова произошло подобное убийство, но с тех пор ни одного разбойничьего налета не было. Тот человек, который мне это рассказал, добавил еще одну подробность. В то время в замке Божон стоял гарнизон с полусотней солдат, арбалетчики и копейщики, а потом их оттуда убрали и перевели в другое место. По словам моего приятеля, командовал всем этим воинством лейтенант арбалетчиков. Так может, это он занимался грабежами на дорогах?
– Ты хочешь сказать, что тот лейтенант и есть этот Оливье? Стоп. А как звали того лейтенанта?
– Спрашивал, он не знает. Теперь еще одна новость. Когда в городе появился «Дом изысканных удовольствий», на него попытался наложить лапы мэр, но потом вдруг отступился. Как тебе?
– Надо подумать.
Я мысленно разложил все собранные нами факты, после чего стал формировать из них логические цепочки.
– Получается, Пьер, что у нас две шайки. Одна состоит из казначеев, которые присосались, как пиявки, к королевской казне. Вот только как они это делают, мне пока не известно. А во главе второй шайки стоит бывший лейтенант арбалетчиков по имени Оливье. Вот только как они между собой связаны?
– Все ответы – у лейтенанта. А вот твои деньги, – и Фурне кинул на стол два кошелька. – Это нам, а этот кошелек пойдет на оплату двум парням, которые вскроют дверь. Они сейчас сидят в таверне «Дикий вепрь». Так что?
«Хватит изображать из себя жертву, пришла пора поработать хищником».
– Пошли. Дело надо доводить до конца.
Сказал я это уверенно, да и не было у меня сомнений в своих действиях, только одно было плохо, то, что я собрался сделать, выходило за рамки разрешенных мне действий, несмотря на высокопарные фразы де Парэ о разрешении любых действий во благо короля. Да, я мог оставить все как есть, а затем дождаться приезда комиссии, вот только экс-лейтенант был мне должен за то, что мне пришлось испытать в тюрьме. Для меня наступило время мести, а для него пришло время выпить до дна всю ту чашу страданий, которые он приготовил для меня. Довольно странно, но мои мысли, особенно в последнее время, частенько стали отражать архаичный разговорный язык средневекового француза.
Мне не нужны были лишние свидетели, поэтому на встречу с ворами-домушниками пошел один Бретонец, он же и отвел их к дому. Я держался от них на некотором отдалении, так что в темноте они не могли видеть мое лицо. Домушники оказались мастерами своего дела, им хватило двадцати минут на то, чтобы вскрыть дверь, после чего Бретонец расплатился с ними и те ушли. Кроме владельца, в доме находилась симпатичная служанка, которая даже не успела толком открыть глаза, как у нее на голове оказался мешок. Мы ей связали руки и оставили лежать в постели. Лейтенант спал, тяжело всхрапывая. Он сначала получил кляп в рот, потом был крепко связан, а затем Фурне ушел. Закрыв за ним дверь, я вернулся в спальню хозяина дома. Несмотря на боль и страх, лейтенант попытался демонстрировать невозмутимость, но глаза его выдали. Он боялся и ненавидел меня. И правильно делал, так как знал, что пришло время расплаты.
– Слушай меня внимательно, лейтенант. Или сам, или через боль, но ты все мне расскажешь. Все! Выбирать тебе, – я достал у него изо рта кляп.
Он задышал часто и тяжело. Лицо исказилось в некрасивой, кривой гримасе, вот только к моему сожалению, это было не выражение страха, а дикой ненависти. Чисто на физическом уровне я чувствовал, как ему сейчас хотелось поменяться со мною местами, чтобы медленно, очень медленно, пытать и мучить меня. Какое-то время мы ломали друг друга взглядами. Несмотря на то, что Оливье де Мони был жестким и волевым человеком, не раз смотревшим смерти в лицо, при виде холодного и безразличного взгляда королевского шпиона он вдруг неожиданно почувствовал ледяной комок под сердцем.
– А ты совсем не похож на трусоватого и осторожного человека, про которого нам писали, – вдруг неожиданно ухмыльнулся он.
– Ты сейчас в этом убедишься, если будешь молчать. Так говорить будешь или нет?
– Я пролил немало крови, так что на прощение своих грехов у меня мало надежды. Зачем же мне усугублять предательством мое и без того тяжкое положение?
– Это не предательство, лейтенант. Это помощь королевскому правосудию.
– И что? Мне за это оставят жизнь?
– Тебя ждет виселица, как и твоих подельников.
– Меня ждут пытки, а потом смерть. Так какая разница?
– Ты сам выбрал.
Стоило чувству мести раствориться во мне, как эмоции и ощущения ушли. Теперь он перестал быть для меня человеком, и стоило ему это понять, как он сразу сломался. Когда в его глазах поселился панический страх, замешанный на острой, всепожирающей боли, он наконец сломался:
– Прекрати… Все… расскажу.
До самого наступления утра я с ним беседовал, переспрашивал, неоднократно уточняя места и фамилии, пытаясь словить его на вранье, а потом все это записывал на небольшой листок бумаги.
Началась вся эта история с того самого дня, когда, приехавшая в замок Божон военная комиссия решила больше не считать его укрепленным пунктом, в связи с плохим состоянием. Гарнизон было решено убрать, оставив из шестидесяти четырех солдат и офицеров полдюжины копейщиков, а остальных направить в действующую армию, стоявшую на границе с Бургундией. Каким образом пересеклись пути казначеев и лейтенанта де Мони, я не стал уточнять, но в результате махинаций с бумагами выплаты на содержание гарнизона замка Божон, несмотря на отсутствие там солдат, все так же продолжали поступать, только шли они теперь в карманы шайки воров. Кроме солдатского жалованья шайка забирала себе деньги, поступавшие на содержание полного довольствия военного гарнизона замка Божон. Как казначеи сумели проводить все это в документах, лейтенант не знал, так как кроме своей ежемесячной выплаты в тридцать ливров, его просто ничего не интересовало. Еще десять ливров являлись его долей в «Доме изысканных удовольствий». Кроме этого, он получал неплохие деньги за «грязные» дела. Насколько я мог слышать, то небогатые дворяне получали со своих поместий по триста-четыреста ливров в год, так что экс-лейтенант жил в полном достатке, ни в чем не нуждаясь.
