Намбандзин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич
В замке такое большое количество воинов не помещалось. Пришлось построить казармы неподалеку. По моему совету был сооружен типичный римский каструм, обнесенный рвом, с бараками в три ряда по шесть в каждом плюс дома для старших командиров, склады, кухни, отхожие места. Почти две тысячи лоботрясов производили каждый день центнеры удобрений на радость крестьянам.
Рядом был построен цех по производству пороха, в котором главные производственные строения не имели одной стены, чтобы было меньше потерь от взрывной волны. Первое время там иногда нехило грохотало. Затем, видимо, идиоты извели себя, стало тише.
Чуть дальше, на неугодьях, соорудили стрельбище с поясными мишенями из толстых досок перед каменной стеной, где мои подчиненные отрабатывали навыки стрельбы из аркебуз. Особой меткости добиться было трудно, зато плотность огня повысилась и дыма и грохота стало больше. Мишени редко выдерживали неделю обстрелов, приходилось менять. Каменную стену тоже приходилось обновлять и заодно выковыривать из нее свинцовые пули, чтобы переплавить в новые.
Опять же по моему совету рядом привязывали боевых коней, чтобы привыкали к громким звукам, не так сильно пугались. Само собой, при каждом выстреле животные шарахались, ржали, но с каждым разом, убедившись, что больно не будет, реагировали всё спокойнее. Некоторые самураи находились в это время рядом со своими лошадьми, подкармливали вкусняшками, чтобы выработать положительный условный рефлекс на грохот, хотя о теории Павлова не имели понятия. Многие научные открытия — это всего лишь красиво сформулированный опыт предков.
Глава 3
25
Первую тревожную весть привез Като Данзё. Он хоть и покинул замок, но продолжал вместе со всей деревней Каваи служить Оде Нобунаге. В последнее время синоби из горной деревни выполняли заказы других даймё и богатых самураев, но при этом вели дальнюю, глубокую разведку для основного плательщика. Мой бывший напарник сообщил, что южный сосед Имагава Ёсимото собирает армию, готовится к нападению на провинцию Овари. Этот даймё имел прозвище «Первый лучник Токайдо (большой регион на юго-востоке острова Хонсю)» и контролировал три провинции: собственную Суругу и две соседние — Микаву и Тотоми, правителей которых сделал своими вассалами. Провинция Овари лежала на его пути к Киото. Захват столицы сделал бы победителя сёгуном империи Нихон. По сведениям синоби, на нас готовилась напасть армия в двадцать пять тысяч человек, причем значительную ее часть будут составлять конные самураи. Воинов у Оды Нобунаги было раз в восемь меньше, так что многие, включая приближенных даймё, были уверены, что у него всего два пути: бесславно погибнуть или унизительно прогнуться, приняв вассалитет.
— Что скажешь? — спросил меня Ода Нобунага после доклада Като Данзё.
— Воюют не числом, а умением, — процитировал я своего тезку, который Суворов и еще не родился. — Если моих подчиненных будут надежно прикрывать с флангов, есть шанс победить, а если защита не устоит, погибнут все, кто плохо бегает.
— Мне нравится твой оптимизм! — произнес дайме весело, но глаза были грустные.
Он начал вести переговоры с несколькими соседними правителями, попытался объяснить им, что буду следующими, и предложил создать союз. Никто не повелся. То ли были уверены, что их минует чаша сия, то ли готовы были стать в позу покорности, то ли не могли принять хоть какое-то решение.
Нападение началось пятого июня. Двумя большими колоннами вражеская армия вошла в провинцию Овари. Через пять дней был захвачен замок Одака, благодаря предательству коменданта, который решил, что деньки Оды Нобунаги пришли к концу. Это он сдал нам замок Суэмори, выторговав себе жизнь и должность. Видимо, переобувание в прыжке понравилось и вошло в привычку. Дальше одна колонна двинулся захватывать замок Васидзу, вторая — Марунэ, а Имагава Ёсимото с армией тысяч в пять человек остался километрах в двенадцати от нас на холме в долине Окэхадзамэ праздновать первые победы и рассматривать головы убитых врагов.
Мы получили это сообщение от синоби часов в десять утра неподалеку от замка Дзэндэндзи, когда спешили на помощь замку Одака. Предательство коменданта взбесило Оду Нобунагу. Может быть, в ином случае он бы вернулся в свою резиденцию и там дал генеральное сражение, но теперь любое отступление воспринималось бы, как трусость, и количество перебежчиков росло бы по экспоненте. Наверное, вспомнил он и то, как одним ударом расправился с армией Сайто Ёситацу
— Мы нападем на лагерь Имагавы Ёсимото! — поменял план Ода Нобунага.
Отправив обоз в Дзэндэндзи, налегке устремились к долине Окэхадзамэ. К моему удивлению, наш враг не вел разведку вообще. То ли Имагава Ёсимото решил сэкономить деньги, то ли не сомневался в победе, но мы знали о каждом его шаге, даже незначительном, а он проспал наши главные. Впрочем, может быть, разведка была, но ленивая или слабо мотивированная, поэтому, когда начался дождь, спряталась в укрытиях, забив на обязанности.
Ливануло сразу после обеда. Это был отменный классический тайфун (по-японски тайфу — сильный ветер) с ветром метров до тридцати в секунду, который завывал, как огромная стая голодных волков, гнул к земле деревья, как травинки, и выдавал воду, как судовой пожарный шланг при высоком напоре, из-за чего почва быстро превращалась в липкую кашу. Благо на дороге грунт был каменистый, идти было легко. По обе стороны ее росли деревья и кусты — не собьешься с пути. К тому же, ветер дул нам в спину. Воины шли или скакали, нагнувшись вперед. Асигару-тэппо таким способом еще и прикрывали пороховницы и фитили, спрятанные под доспехами на груди. За навощенные патроны не беспокоились. Мы двигались вперед, подгоняемые ветром и желанием побыстрее решить вопрос. Как угодно.
Уже через несколько минут я промок до нитки. Сперва вытирал капли с лица, а потом стало всё равно. Я скакал, сгорбившись, наклонив голову и уставившись на мокрую, слипшуюся и потемневшую шерсть на шее коня. За стеной дождя все равно не видно ни черта дальше метров двадцати. По спине, проникнув под доспехи и одежду, тонкими струйками стекала прохладная вода, освежающая тело, упарившееся, пропотевшее ранее. Утешал себя мыслью: не повоюю, так помоюсь.
Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Ветер убился и начал заходить против часовой стрелки. Шум капель сменился свистом и щебетом птиц, сперва робким, а потом все более громким и радостным. Выглянуло солнце и зажгло радужным сиянием капли на листьях деревьев. Видимость резко увеличилась — и в нескольких сотнях метрах впереди вырисовался вражеский лагерь. Если бы лило еще минут пятнадцать-двадцать, мы бы оказались между шалашами и шатрами, в которых воины прятались от тайфуна. Сейчас они развешивали на просушку промокшее барахлишко, не сразу обратив на нас внимание, а если и увидели, то приняли за одно из своих подразделений.
Мы точно знали, кто перед нами, поэтому конница, двигавшаяся в авангарде, сразу понеслась в атаку. Вслед за ними побежали асигару-яри, а асигару-сясю быстро натянули тетивы на луки, приготовились к стрельбе. По моему приказу асигару-тэппо остановились, чтобы стереть влагу со стволов аркебуз, вынуть деревянные заглушки из стволов, достать из-за пазухи пороховницы и зажечь фитили, чтобы подсушить ими затравочные полки. Только после этого в стволы забили шомполами заряды с двумя небольшими свинцовыми шариками в каждом и строем — пикинеры впереди — направились к холму, где, судя по флагам на высоких бамбуковых шестах, вкопанных в землю, находилась ставка Имагавы Ёсимото и куда смещался бой.
Наша конница уже прорвалась на вершину холма с одной стороны, но была остановлена вражескими пешими самураями, которые довольно умело орудовали копьями длиной метра два с половиной. Я привел подчиненных к холму там, где на склоне стояли асигару-яри противника, прикрывавшие левый фланг. Они приготовились отражать конную атаку. Асигару-тэппо на дороге четко перестроились позади наших пикинеров в шесть сплошных линий, после чего пошли к холму медленно, с трудом переставляя ноги, грузнувшие в грязи. Метров за сорок до первой вражеской шеренги остановились по моему приказу. Пикинеры опустили одно колено в грязь и выставили свое оружие навстречу врагу.
