Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор
Пока императрица отдыхала с дороги, меня посетил господин Болотов. В один прекрасный день Протасов сообщил мне, что некий дворянин прибыл на встречу со мною.
Андрей Тимофеевич Болотов оказался очень немолодым господином с простым русским лицом, сплошь изрезанным мелкими морщинами, как это бывает у людей, много времени проводящих на солнце и ветре. Такое лицо всегда отличишь от дряблых морщин, вызванных жирными складками дряблой кожи; нет, это лица людей, выдубленные солнцем и зноем, отшлифованные морозным зимним ветром, закалённые невзгодами и зимнею стужей. Взгляд его, полный здавомыслия, простой, но твердый, не имевший даже намека на возможность какого-то подобострастия или лести, выражал сейчас внимание и умеренный скептицизм.
— Господин Болотов, здравствуйте. Душевно благодарю вас, что вы любезно проделали такой длинный путь для встречи со мною!
Взгляд Болотова от этой нарочито любезной тирады совсем, однако же, не смягчился. Казалось, внутренне он вопрошал самого себя: «Путь-то я, мил человек, проделал, да не зря ли?»
— Я вот о чём хотел с вами поговорить… В Богородицких поместьях, как я слышал, вы принялись выращивать новые культуры. И что получается у вас с картофелем?
Лицо у Болотова, наконец, прояснилось. Видимо, он был рад, что разговор касается близкого и понятного ему предмета, а не «бог его знает чего пришло в голову этому мальчишке».
— Ро́стим помаленьку — хаврониям нашим на корм идёт. Да и много ещё куда!
— И как, получается?
— Урожаи хорошие, грех жаловаться. Конечно, сноровка нужна, как и в любом деле… Сажать нужно попозже, в прогретую землю, убирать вовремя, пока не подгнил, землю рыхлить, удобрять щедро. Прекрасная вещь!
— А крестьяне-то едят его?
— Теперь — едят, как увидели, что я сам им питаюсь. А раньше ни в какую, и в рот-то его не брали! Говорили, мол, что картошка сия рождается с головой и глазами, и употреблять ее в пищу — все равно, что есть человеческие души. Даже ямочки на картофельном клубне кличут «глазками»! А я вот его и варю, и жарю, и стружку делаю!
— «Стружку» — это как?
— Тонко порезанную картошку жарю, и, как еду куда-нибудь беру с собою. Вот даже и сейчас он у меня есть!
— А покажите!
— Сейчас, к тарантасу сходить надо!
— Ну, тогда потом посмотрю!
Я уже понял, что он изготавливает что-то вроде чипсов. Вот ведь, задумщик! Кулибин от сохи, можно сказать!
— Я вот вас зачем вызвал, Андрей Тимофеевич: слышал, крестьяне картофель не хотят растить, отговариваются всякими глупостями. А вот как бы их научить?
— Ну, я вот сам картофель ем, и людей им угощаю: и многие в Дворяниново, поместье моём, глядя на то, взялись его сеять. Опять же, распространял его и методом прусского короля: ставил под охрану поле, чтобы люди глядя на то, интерес к сим посадкам проявляли.
— Я уж про то наслышан был и думал, но ведь так всю Россию не научишь: мы ведь несколько просторнее Пруссии. Не все ведь мимо вашего поместья ходят!
— Это точно, — вздохнул Болотов.
— А если вот как поступить…
И я изложил ему свои мысли на сей счёт. Раздумывал я об этом уже немало, так что поговорить нам было о чём!
* * *
— Ну, что скажете?
— До́лжно получиться, — произнес Болотов, глядя на меня уже совсем иными глазами.
— А сколько денег вам понадобится для, хотя бы, Тульской губернии?
— Бесплатно сделаю, голубчик Александр Павлович! Бесплатно! Уж на Тульскую-то, и своих средств хватит! А там посмотрим, может быть, окупится дело, так своекоштно и далее пойдёт!
— Ну, на своем кошту далеко не уедешь, я так думаю. Вы посчитайте, прикиньте, и дайте знать, сколько и чего вам нужно для этакой службы.
— Всенепременно! Очень я рад, что наследник престола к хозяйству имеет такой интерес, и подходит к сему предмету с тщанием и выдумкою!
— Я тоже рад знакомству с вами! Ещё раз спасибо, что приехали, Андрей Тимофеевич!
— Не за что, Ваше Высочество! Я давно хотел в Коломенское наведаться, посмотреть местные аптекарские огороды!
— Вы и лечением занимаетесь?
— Да, постоянно! Лекарственные травы в этом деле очень нужны! Я и у себя в поместье много чего выращиваю, и вот, подглядываю, как люди делают!
— Ну, может, дойдёт и до этого. А пока, Андрей Тимофеевич, попробуйте с картофелем!
Интерлюдия
Два месяца спустя
В один погожий осенний день народ уездного города N собирался на какое-то совершенно необычное, невиданное доселе зрелище: «презентасьон», сиречь, выставку. Посреди небольшой городской площади стояла коляска с опущенным верхом, а в ней стоял крепкий, как палка, прямой старикан, сразу видно, из отставленных офицеров. Тут же рядом пара помощников его разожгли большой костёр, насухую, без раствора, кирпичами выложив подобие очага, и водрузили на него большущий котел, в котором что-то варилось. Тут же на огне стояла пара большущих противней, на одном из которых уже шкворчало сало.
— Подходите ближе, всякого рода-звания люд, расскажу вам я, как быть сыту без круп! Вот — картошка, хоть куда, первосортная еда! Ну так, слушайте, сюда! — прокричал громогласный лакей-глашатай, и пожилой барин, степенно оглядевшись, начал рассказывать, что это за «картошка», как её сажать, как ростить, и вообще, всякую всячину.
Народ относился по-разному: кто слушал, и вполголоса говорил одобрение, кто принюхивался к ароматам, возносящимся от противней и котла, а кто и, похохатывая, отходил, недоверчиво крутя головой. Такие собирались поодаль в кучки, обсуждая, как дурят нынче народ.
— Вот же рассказывает, — «тыща пудов с десятины»! Врёт, как сивый мерин! Не бывает такого, даже капуста столько не даст! — возмущался один, жёлчный, тертый жизнью старикашка в суконном картузе с редкими зубами, с виду какой-то бывший мелкий служака.
— Да нельзя это ести, отрава одна и пакость! — поддержал его плотный, крепкий среднего возраста крестьянин, до самых глаз заросший черною бородою, сквозь которую проступала румяная кожа щёк.
— Господа разве путное расскажут? От них блуд один, враньё непрестанное! — вставил своё веское мнение едущий с мельницы мужик.
Вдруг среди этой картофельной оппозиции нарисовалось новое лицо.
— Эт точно! — бесцеремонно заявил рыжий мужичонка с настырною и хитрой рожей, влезая в кружок и бесстыже пялясь на всех серо-зелеными глазками с бесцветными ресницами. — Вы его не слушайте. Я этого хмыря, как облупленного, знаю!
— Да ну?
— Да шоб я сдох! Я же кучер евонный! Уж я-то про него всё-всё-всё, всю до донышка подноготную ведаю!
— Ну, и што? Что за хрен с горы народ тут баламутит? — сразу плотно обступили мужичка любопытные.
— Он царскими поместьями управляет, в Богородицке. И дала ему царица указ — выращивать энтот земляной хлеб, сиречь картофель, и сдавать в казну. И никому никогда его не показывать и не продавать! Всё в казну, исключительно! Поля с часовыми охраняют, только бы никто сей плод не стырил, а он, вишь, гад, всем тут и растрепал, козлина!
— А шо за вещь-то сия? Полезного свойству? — деловито осведомился бородатый крестьянин.
— Нашему брату такое и даром не надоть! Господская забава! — бодро отозвался рыжий мужичок. — Вы меня слушайте, я всю правду расскажу!
— А звать-то тебя как, мил человек?
— Кузьмою кличут. Кузя, то есть! — отозвался тот. — А что мы тут, ребята, зазря трёмся? Пойдемте вон в заведение — и по кузиной хитрой ухмылке все поняли, про какое именно заведение речь.
— А, и пойдём! Воскресение — божий праздник, чай, можно и принять помаленьку! — загудел народ, и толпа, заметно увеличившаяся, потянулась в приземистое строение под казенным «орлом», исстари обозначавшим питейный дом.
