Вернуть престол (СИ) - Старый Денис
— Пан Волович, вы переборщили с красками. В дальнейшем я бы хотел услышать более приземленные формы доклада.
— Виноват, Ваше Величество, — Волович поклонился, и у него зардели уши, рефендарий понял, что в этот раз поучения иезуитов были исполнены с перебором.
— Цифры! Что с Константином Вишневецким, с Ежи Мнишеком? Они мне сейчас, когда объявлен рокош, весьма пригодились бы. С войсками из окраины и литовскими магнатскими армиями я быстро смогу разбить Зебжидовского, — сказал король.
— Они под стражей. Более пяти сотен шляхтичей были убиты. К власти в Москве пришел боярин Василий Шуйский, — исправился Волович и уже старался правильно формулировать доклад [цифры «исчезнувших» в Москве шляхтичей используются по свидетельствам поляков, в русских источниках они меньше].
— Меня, безусловно, волнует судьба ясновельможного панства в Московии. Однако, вы забыли сказать, что убит был наш ставленник Димитрий, — король демонстрировал свое неудовольствие от доклада Воловича.
— По слухам он бежал в Тулу, — сказал Волович.
— Вы понимаете, что я не могу опираться на слухи. По тем сплетням, что ходят по Речи Посполитой, Димитриус и вовсе внебрачный сын Стефана Батория. Невозможно строить политику на основании слухов, — уважение и доброжелательный тон короля исчезли и на смену им пришел повышенный тон и плохо завуалированное обвинение Воловича в некомпетентности.
«Я и так думал уезжать в княжество, так что ничего страшного не происходит», — успокаивал себя Волович, прекрасно понимая, что его практика в качестве рефендария у короля оказалась провальной.
Возможно, из тех новостей, что поступают ото всюду и можно было сделать более основательные выводы и тщательный анализ. Однако, даже в Московии мало кто понимает, что происходит. Есть вероятность, что понимания происходящего нет ни у кого.
Волович ушел, а король продолжил прохаживаться взад-вперед. Сигизмунд Третий Ваза уже мог прогнозировать, что будет в ближайшее время. К нему прибудет кто-нибудь из Острожских и станет требовать отмщения московитам. Острожские, Мнишеки, Вишневецкие не то, чтобы дружны, но имеют общность политических взглядов. С другой же стороны поддержка Острожских и Вишневецких крайне необходима королю в преддверии внутренней острой фазы противостояния с Сеймом. Ни для кого не было секретом, что Зебжидовский был лишь поводом для того, чтобы начать войну приверженцев Сейма с королем.
— Милая Констанция, надеюсь, ты меня успокоишь, — сказал король и вновь вызвал Воловича, чтобы предупредить о том, что более сегодня король работать не будет , ибо пора увеличивать количество людей в королевской семье
* * *
Кашира
3 июня 1606 года
Я становлюсь сильнее. Нет, это не про то, что удалось отжаться тридцать раз и даже неплохо поработать над растяжкой и прокачкой пресса, все же не стоит грешить сильно на новое тело. Я о том, что пришел целый полк стрельцов и старый знакомый — да, через две недели знакомство стало уже старым — командир наемных алебардщиков Гумберт. Если брать в расчет чуть менее трех сотен казаков, так я уже видел силу, сковырнуть которую будет не так и просто. Хотя у меня были подозрения, что и стрельцы и казаки, как солдаты, с той семантикой, что я вкладываю в это слово, слишком слабые. Дисциплина, ее некоторые зачатки, была, даже станичники угомонились, нагулялись, и стали какие-то тренировки проводить. Однако весь упор, как я успел заметить , делался на оттачивание индивидуального мастерства. И не учит же людей история: ни битва при Креси, ни Азенкур, как и много иных, где дисциплинированные воины, исполняя установку командира устраивали геноцид великолепным индивидуальным, но не могущим работать в команде, рыцарям.
Вся эта гвардия пришла вчера и сразу же изменила расклад сил в Кашире. И не только это изменилось, но и мое восприятие реалий. Теперь тот, то есть я, кто был венчан на царство не просто шляется в мутной компании по лесам и болотам, но имеет войска — основу для любого современного государства. И двоякие чувства меня обуревали. Я желал России спокойствия и хотя бы с десяток мирных лет, чтобы подкопить жирок и стать грозным игроком в регионе, не зависеть от противоречий шведов, поляков. Или не сидеть каждый день в ожидании вестей с юга, где очередной отряд крымских татар смог пересечь засечную черту и пограбить русские земли, уводя в полон столь дефицитных и для Руси крестьян.
И что в этом отношении угнетало? То, что я и есть один из факторов, который углубляет эту смуту. Что впереди? Битва с войсками, верными Шуйскому? Сразится с тем же Михаилом Скопиным-Шуйским, которого под влиянием всего вычитанного про период, я уважал? А иного развития событий я не вижу, кроме как поднять лапки к верху и застрелится. Так и это не поможет. Шуйского ведь скинули, казаки бунты учиняли. Чего Болотников только стоит. Потом и Речь Посполитая включилась, шведы, вроде бы , пришли помогать, но в итоге, заграбастали русские северные земли.
С этими мыслями я и ложился спать.
— Государь! — послышалось за дверью дома, который я облюбовал для себя и освободил от казаков.
— Кого там еще… — выкрикнул я и вовремя спохватился, уже тихо добавив. — черти носят.
Мало ли, вдруг упоминание черта тут слишком задевает религиозные чувства.
— Вот, государь! — вошедший в горницу казак показал на стоящую рядом с ним девушку.
— Благодарствую! Оставляй и ступай! — повелел я, быстро принимая решение.
Нет, решение не было продиктовано животными инстинктами. Я и ранее не был похотливым котом и в этом теле не ощущал избыточное желание в женской ласке. Но отказываться от «подарка»?.. Небось лучшую девицу привели. А своим согласием я не дам возможности надругаться хотя бы над этой красавицей.
А девушка была, действительно, мила и… обладательницей истинно русской красотой. Мощная русая коса, румянец на щеках, не полное, но и далеко не худое тело. На такую красавишну я бы засмотрелся и в том времени, откуда прибыл, тут же, за недолгое пребывание, понимал, сколь сладкий подарок мне преподнесли.
— Как зовут? — спросил я, плотнее прикрывая дверь в свою горницу.
Вообще нужно серьезно думать над тем, как организовывать свою охрану. Пришел какой-то казак, привел бабу… девушку, и никто не предупредил. Да и некому пока предупреждать. Казакам я не доверял, боевым холопам Басманова, из которых осталось трое, а двое сбежали, — так же. Нет людей, не из кого строить систему охраны первого лица.
— Ефросиньей нарекли, — прозвучал звонкий голосок.
— Чьих будешь? — задал я второй вопрос, наверное, более нужного суровым голосом.
— Дочь я Степана Фомина, бронника туташнего, — говорила девушка, не подымая глаз.
— Казаки уже обижали? Портили? — щеки девушки пуще прежнего налились румянцем.
— Токмо сарафан помяли, а после пришел казак и сказал, что такая, как я, тебе, государь, по нраву придется, — говорила звенящим и подрагивающим голосом Ефросинья.
Ясно, пощупали девку, хотели чего и по слаще изведать, а тут их одернули и мне, значится, оставили нетронутой почти.
— Ты с мужчиной была? — спросил я и красавишна замотала головой в отрицании. — Так отчего же тебя только сейчас и заприметили казаки, али ранее пряталась?
— Токмо вчера я прибыла с братом, да еще с бабами и мужиками. В Туле была, так там батьку моего в холодную бросили, что не стал брони чинить ляхам. Куды мне без отца-то, да в граде, где ляхи, да казаки и иные приходят люди, — говорила девушка, а я офигевал.
Это же важнейшая информация, которую нужно быстро распространить, понять, что с этим делать, выяснить, не знает ли кто из тех, что пришел из Тулы о намерениях поляков. Да и откуда они там взялись? И что еще за люди приходят в Тулу? Может, по прибытию в этот город, нам и вообще придется клюнуть носом в ворота и вернуться, так как осадной артиллерии нет вообще… у нас вообще нет артиллерии, если не считать восьми маленьких пушек, четыре взяты из арсенала города. А еще в Кашире есть четыре тюфяка, которыми только ворон гонять, наверное, ибо ни разу не стреляли.
