По дороге разочарований… (СИ) - Alex O`Timm
Я бы не сказал, что в этом заведении все было хорошо, но по сравнению с Чикагской тюрьмой небо и земля. Как меня, просветили на въезде, в заведениях подобного рода существуют четыре основные группировки. И если ты желаешь, относительно спокойно дожить до конца срока, или хотя бы вообще дожить до него, тебе нужно сразу же примыкать к одной из них. В противном случае ты остаёшься одиночкой, что в принципе тоже не возбраняется, но при этом, тебе придется все разруливать самостоятельно, получая тычки, пинки и оскорбления, от любой другой группировки. При этом, ни одна из них, никогда не встанет на твою сторону.
Группировки делятся в основном по расам, национальностям и цвету кожи. Но основные это — Белые, Чернокожие, Латиноамериканцы, и Индейцы. Латино иногда могут объединяться с белыми, но только в тех случаях, когда кто-то из них оказывается в меньшинстве. То есть если в тюрьме мало белых американцев, они могут примкнуть к Латино, или наоборот. Но при этом второстепенная, то есть примкнувшая раса, хоть и будет находиться под защитой основной группировки, но всегда в иерархии будет оставаться на вторых ролях. Индейцы, как и негры, держатся всегда особняком, и не признают никого иного. С другой стороны, никто не запрещает тебе общаться, а иногда и дружить с представителями иной расы, но если, вдруг по каким-то причинам, в тюрьме вспыхнет бунт, то ты обязан забыть все привязанности и полностью поддерживать свою и только свою группировку.
Кстати в тюрьме встречаются и обиженные и опущенные. Здесь их называют «Fog» или «Fagot». В отличие от советских тюрем, они не являются отверженными. То есть живут наравне со всеми, пользуются всеми благами и правами, что и большая часть осужденных. Едят за одним столом и спят в общей казарме. С ними можно общаться, касаться их и так далее. Но все-таки некоторое различие наблюдается. Но оно касается в основном того, как люди перешли в этот разряд. Если это произошло на добровольных началах, то есть попавший в места заключения человек признался, что он гомосексуалист, то это воспринимается как в порядке вещей. Мало ли у кого какие сексуальные пристрастия. Если же его опустили в наказание за какую-то оплошность, крысятничество, предательство, в этом случае, он хоть внешне и остается в обществе, но ему для работы выделяются самые грязные места. И с ним, стараются не общаться. В остальном, никаких отличий не существует, и за этим строго следят надзиратели.
Камера в тюрьме представляет собой нечто похожее на армейскую казарму. При этом расселение происходит так, что белого или индейца никогда не поселят на территорию, где живут негры. Если же по каким-то причинам, в тюрьме не хватает места, на нужной территории, то на одну, или несколько коек, добавляют следующий ярус. Максимальное количество ярусов может достигать четырех, но чаще всего их два-три. Между территориями, всегда имеется довольно широкий проход, и в случае, если между группировками натянутые отношения, то на ночь, в обязательном порядке выставляются люди, которые смотрят за порядком и контролируют сон своей группировки. Правда в тюрьме имеются и обычные камеры, одна из них в союзе называлсясь бы штрафным изолятором. Здесь она мало отличается от нее. Располагаясь в подвальном помещении, камера очень сырая. По ее стенам постояннго сочится вода, и после отсидки в ней, многие возвращаются в общую казарму как минимум с насморком и кашлем. Кроме того, там настолько урезают положенную тебе еду, что уже через десять-пятнадцать суток отсидки, ты едва можешь передвигать ноги, боясь упасть от истощения. Есть и прямая противоположность этому. Это камеры со всеми удобствами, в которых имеется свой туалет, душ, горячая вода и даже радио. В тюрьме три таких камеры, и во время моего срока пребывания заняты были только две из них. По словам старожилов, сутки пребывания в такой камере, стоят столько же сколько сутки в лучшем отеле Нью-Йорка. Правда это или нет, я не знаю, но однажды посетил такую камеру, где сидящий там заключенный долго рассрашивал меня о последнем рейсе, и как я здесь оказался. Скрывать мне было особенно нечего, потому рассказал все как есть. ез имен, но тем не менее. Похоже это был местный авторитет, или кто-то похожий на него.
В тюрьмах иногда случаются бунты. Я попадал, на бунты дважды, и к счастью, все заканчивалось небольшими стычками между двумя выборными представителями. Самая главная проблема в тюрьмах это — скука. Те же чернокожие, готовы целыми днями висеть на турниках и поднимать тяжести на спортплощадке, но никто из них, не рвется работать. Хотя за то, что ты работаешь, тебе начисляют определенные суммы, которые можно отоварить в местной лавке. Например, те же консервы. Учитывая довольно скудный паек добавление к нему пары рыбешек, из вскрытой консервной банки поднимает его вкус и калорийность. Здесь часто объединяются в своего рода семьи, хотя это слово и не принято в обиходе. Считается что семья обязательно подразумевает наличие женщины, или того, кто ее заменяет, то есть того же «Fagota». Если же его нет в наличии, то подобные «сообщества» называют друг друга братьями, и соответственно саму группу — Братством. Довольно часто случается так, что после освобождения, некоторые бывшие члены братства поддерживают оставшихся в заключении уже находясь на воле. А еще, бывает так, и нередко, когда освободившиеся из мест заключения, оказавшись на свободе, продолжают поддерживать друг друга, и не только в бытовых проблемах, но и организуют какое-то общее дело, нередко не совсем законное.
Несмотря на царящий в стране кризис и безработицу, работы в тюремных механических мастерских приостанавливались только в ночное время суток, и то, только из-за того, что никто, и не под каким видом, не желал работать по ночам. Негры и индейцы и днем-то не желали этим заниматься, больше делая вид и то из-под палки, белых людей в нашей тюрьме было от силы пять человек. Причем трое из них сразу же ушли работать на кухню, так как имели соответствующую профессию. Один пристроился писарем в администрации и там же и обитал, а последний похоже доживал последние дни, так как был до того стар, что едва передвигался. Кстати он был единственным кто жил среди индейцев, и возможно даже как-то принадлежал к их группировке. Я никогда не отказывался от работы, но совсем не для того, чтобы повысить свой статус в глазах администрации, а скорее, чтобы убить скуку, царящую в стенах этого заведения.
К тому же, я был занят привычным делом, работая резчиком металла. Правда резак здесь работал на бензине, но в принципе, большой разницы я не чувствовал, хотя и приходилось постоянно подкачивать емкость поддерживая давление, и управляться четырьмя кранами вместо трех. С другой стороны, свободный доступ к металлу, давал возможность вооружиться. Хотя учитывая мое положение и частые обыски, изготовленный мною нож оставался на рабочем месте, но может это и к лучшему. Все время нахождения здесь, я ни на мгновение не прекращал думать о побеге из этого заведения, и сейчас, был как нельзя близок, к осуществлению моих задумок.
Дело в том, что побег из самой тюрьмы, был практически невозможен. Каменное здание стояло на прочном скальном основании и, ни о каких подкопах не было и речи. Площадка для прогулок располагалась внутри стен, и поверху, на высоте нескольких метров, была забрана решеткой, добраться до которой, и уж тем более пролезть сквозь нее, было практически невозможно.
Да и единственным местом, где можно было на какое-то время остаться одному, являлась только уборная. Другое дело, производственная часть тюрьмы. Хотя она охранялась ничуть не хуже основной части, но порой случалось так, что в нее заходили железнодорожные вагоны, то доставляющие металл, то наоборот занятые вывозом готовой продукции. Именно на этом мы и собирались устроить побег из этого заведения. Я говорю мы, потому что одному провернуть это со гарантированным успехом сделать было практически невозможно. Попытки подобного, разумеется, случались, но чаще всего беглецов возвращали уже на следующие сутки, добавляя каждому из них новый срок, и вдобавок ко всеми многочисленные побои.
