Чужой гость - Ярослав Маратович Васильев
– Здесь, наверное, много ценного осталось? Если всё побросали, особенно в том городе, куда вирус попал?
– Посёлке. Город у нас пока единственный. И всё намного хуже. Ты права, по пустыне с войны осталось полно развалин и заброшенных бункеров. Их понемногу потрошат: то же военное снаряжение с погибших гарнизонов, сама понимаешь, на чёрном рынке дорого стоит. Чумную пустошь обходят стороной. Без скафандров тут делать нечего, есть риск нарваться на не протухшую вирусную мину. Да и баек про эти места и зомби ходит полно. Но те, у кого есть нормальная броня, имеют доступ к промкомплексам. Официальным структурам старьё из развалин просто ни к чему. Какая-то гнида, – Глеб сжал кулак, словно кого-то душил, – наняла отморозков и заказала доставить ей неразорвавшиеся бомбы. Сама понимаешь, такую штуку ищут не шипокобр травить по подвалам. Целый караван, три лёгкие машины и грузовик с холодильником для биообразцов. Совсем новые машины, только что с конвейера. Только у зверлингов, когда они провалились с зомби, появилась вторая модификация вируса. Заражённый человек внешне выглядит нормальным, его не распознают сканеры. Зато внутри органы и кровь перерождаются во взрывчатку. Живёт такое создание недолго, но ума ему хватает подобраться к людям или механизмам и взорваться. Какой-то жадный дурак то ли напоролся на мину с взрыв-вирусом, то ли решил заодно подзаработать и пошарить по развалинам. Заразился, подобрался к машине с зомби-бомбами и подорвал себя. Кто стоял рядом, надышались и переродились мгновенно. Вторые, кто подальше, схлопотали дозу токсина, но сумели убежать, всё равно померли и переродились. А третьи…
– Тот… кого мы… там… с бородой
Перед глазами у Василисы опять встало разодранное тело, сложилось с тем, как её преследовал зомби. Девушку заколотила дрожь, хотя она и пыталась себя убеждать, что Глеб рядом и всё будет в порядке. Разум соглашался, а сердце всё равно дрыгалось как сумасшедшее. Пришлось Глебу ненадолго присесть рядом и держать Василису в кольце рук, пока она не успокоится.
– Да. Зомби, выработав ресурс, дохнут – но если сожрут любую органику, смогут продлить работу. Вдобавок, ночью они видят лучше людей и бегают быстрее. Все машины в хлам, пешком – догонят, вокруг Чумной пустоши сплошная плешь, голый песок. Те, кто остался жив и не заразился, прятались в развалинах, думали переждать. Зомби передохнут, они уйдут. В караване много народу было, и большая часть, к сожалению, поначалу уцелела. В итоге, в округе навскидку, до двух десятков активных зомби. Я ночью тоже вижу, но не с этим против них воевать, – Глеб хлопнул по винтовке и автомату. – Пороховое оружие, разрывных пуль нет. Из такого в корпус бить бесполезно. Задержать, оторвав голову, а потом стрелять по конечностям, причём переломать все четыре выше сустава. Но зомби умом хоть и не отличаются, не настолько тупые, чтобы переть напролом. Ночью нас могут и сожрать.
– Боишься?
– Боюсь. Мой оживший кошмар, с детства, как увидел учебный фильм про Зелёный стан – это тот несчастный посёлок – и до сих пор… Снится, что я без брони, а меня окружает толпа зомби.
– Мне рисовать?
– Да. Пока день, рисуй. Надеемся, что я угадал правильно, и это сработает. Вся вода твоя. Если нет – главное продержаться ночь. Дальше я починю хотя бы одну из машин.
Василиса не стала переспрашивать, и так понятно. Глеб её утешает, но сам не верит, что им удастся пережить ночь. Отсюда вариант «не сработает» не рассматривается. Руки дрожали, и пока Глеб приматывал длинный шнур сначала к своему к поясу, потом обвязывал девушку, и пока Василиса доставала краски и крепила на этюдник лист бумаги. Но стоило взять в руки кисть, как всё прошло. «Художник должен быть спокоен, даже если вокруг рушится мир. Взял кисть – рисуй и не отвлекайся». Сколько они в художественной школе ругались на старую учительницу, которая водила их на пленэры по городу, и долбила, требовала, чтобы они не обращали внимания ни на что кроме работы, пусть рядом хоть трасса шумит, хоть стройка. И вот теперь это её спасение. Страх и посторонние эмоции тут же спрятались куда-то на задворки сознания.
Прежде чем рисовать какой-то домашний пейзаж, Василиса решила поймать настроение. Поэтому первым рисунком стала окружающая пустыня, только Глеб стоял хоть и с ружьём, но без куртки, с голым торсом. Не к месту заглянуло воспоминание, как он её совсем недавно прижимал к себе и какая у него приятная кожа, особенно если касаешься… нет, это сейчас точно некстати. Василиса прикрыла глаза, пытаясь поймать воспоминание, как они вдвоём целую вечность назад стояли на берегу Рыбинского водохранилища. Потом быстро набросала рисунок. Вышло неплохо, но картина осталась бездушной, неживой. Над ухом бухнул выстрел из винтовки, заставляя вжать голову в плечи. Почти сразу ещё один.
Василиса сменила ватман. Ни на что не обращая внимания, пусть всё чаще тишина сменялась грохотом винтовки или злым тявканьем автомата, начала рисовать. Ярославль, школьный двор, пара видов Рыбинска. «Домой хочу, – что-то заскулило внутри. – Диван, тапки, ноутбук и смотреть, как во дворе малыши играют». И тут Василиса поймала нужное настроение! Быстро, пока оно не ушло, на ватмане начала проявляться её комната. Стол, кровать, занавеска и кусочек окна, в котором видно немножко пожухлой травы и горящая багряным и медовым огнём рябина. Едва последний мазок лёг на лист, по лицу мазнуло влажной чернотой и оба оказались в её комнате!
– Получилось… – прошептал Глеб. – Получилось!
Он подхватил так и сидевшую перед этюдником девушку, прижал к себе и закружил по комнате, даже не думая, что тюрбан из блузки сполз, да и ветровка у девушки слетела на пол. А Василиса разревелась: страх
