Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2 (СИ) - Март Артём
— Слушайте, — я подался вперед. — А можете со мной поделиться, что Ряженый расскажет про наркотики?
— А тебе зачем?
— Несколько дней назад я нашел немалую партию героина в гараже моего друга. Он много лет не пользовался гаражом, и за это время кто-то чужой облюбовал это место. Вынес весь хлам, что там хранился и занял гараж тайником с наркотой.
— Героин? — Задумался Кулым. Потом встал. — Кто-то еще знает о вашей находке?
— Полагаю только я, мои товарищи, хозяин этой дряни, ну и вы.
— Можешь показать? Поедем прямо сейчас. Покажешь?
— Хорошо, — кивнул я. — Если поможете разобраться с этой наркотой. Ну и, если че, устроите так, чтобы к моему другу, Жене, не было вопросов, сами знаете от кого. Все же гараж ему принадлежит.
— Хорошо, договорились, — покивал Кулым и взял телефонную трубку со стола. — Слава, подать машину к заднему входу. Немедленно.
К гаражам мы поехали на Кулымовом мерсе. Уже тогда были в кооперативе, старик задумчиво рассматривал старые гаражи со своего места на заднем сидении машины. Когда подъехали к Жениному гаражу, я нахмурился.
— Какого черта? — Удивился я, видя искорёженные ворота гаража, а еще помятую машину, стоящую у входа.
Вместе с Кулымом мы вышли из Мерседеса. Медленно пошли к гаражу.
— Какого хера тут случилось? — Удивленно спросил он, но я не ответил. Вопрос, очевидно был риторическим.
Переступая осколки стекла и фрагменты бампера разбитого мерса, что стоял тут, мы зашли со стороны ворот. Асфальт тут весь был измазан кровью.
— Вот сука, — проговорил Кулым, уставившись на номера автомобиля. — Это ж Сливин мерс. Походу, менты не успели еще его на стоянку отволочь.
— А наркота была вот здесь, — указал я взглядом на пустой гараж, внутреннее пространство которого виднелось через распахнутые, со следами взрыва ворота.
— Дерьмо… ничего не пойму. — Покачал головой Кулым. — Что тут произошло? Что Слива тут делал?
Глава 12
Взгляд Кулыма был растерянным всего лишь несколько мгновений. Потом в его мутновато-голубых глазах проснулось понимание. Он поднял их от земли, посмотрел на меня.
— Сука. Твари… — прошипел Кулым. — За моей спиной…
— Наркотики принадлежат вашим, с Черемушек, — не спросил, а сказал я. — И вы ничего об этом не знали?
— Я думал, они не решатся на это. Вот я старый дурак, — Кулым сгорбился и сплюнул. — Твари… Афганскую тропу через Армавир собрались проложить. Уроды.
— Неужели вы ничего не знали?
— Не знал! К моему стыду, не знал! — Кулым резко бросил на меня злой взгляд. — Ладно. Буду с этим разбираться. Иди домой, Витя. Тебе нужно отдохнуть. Ты многое пережил за сегодня.
— У меня есть еще дела, — покачал я головой отрицательно. — Но знаете, что мне интересно? Кто мог убить Сливу? Я думаю, он ехал сюда, чтобы договориться с кем-то о деле, в котором замешаны наркотики.
— Все может быть. Будем разбираться. У меня вопросов еще больше, чем у тебя. И один из них: кто и зачем прикончил Сливу. Того, кто это сделал нужно найти и наказать.
— Ваши собственные, хм… компаньоны предали вас, — нахмурился я. — Обстряпывали свои делишки за вашей спиной. А вы собираетесь за них мстить?
— За наркоту я спрошу с остальных моих, — зловеще посмотрел на меня Кулым. — Но наши внутренние дела — это наши внутренние дела. А когда нам угрожает кто-то извне, это совсем другое, и этого нельзя так оставлять. Тебе отрезали палец? Тогда надо отхватить руку.
— Знаете, Марат Игоревич, — покачал я головой. — Когда Михалыч грозился убить вас, никто из ваших партнеров что-то не спешил приходить вам на помощь. Они оставили вас один на один с опасностью и самоустранились.
— Откуда ты знаешь? — Удивился Кулым.
— Я вижу, что на самом деле вы один. Вы тоже это видите, но не хотите признавать. Вы остаетесь слишком благородными к своим, к тем, кто такого благородства давно решился. Я думаю, что те времена, когда свои оставались своими, что бы ни случилось, ушли в прошлое. Во времена Союза подобные вам были одни против целого государства, потому держались друг друга. Следовали правилам, понятиям, некоторому кодексу, что ли. Сегодня этого больше нет, и только выгода стоит во главе всего. Выгодно предать? Предадут и продадут даже родную мать. А понятия, о которых многие говорят сейчас, могут крутить таким боком, каким нужно, чтобы вытрясти из ближнего своего капусты.
— А не молод ли ты учить меня жизни? — Ворчливо заметил Кулым.
— Что ж, — пожал я плечами. — Вы правы. Может быть, и молод.
— Все равно стоит найти того, кто сделал это со Сливой. Найти и наказать. Лишним не будет, — повторил Кулым. Правда, теперь его слова звучали уже не так решительно. Кажется, старик засомневался, послушав мои мысли.
На этом мы и закончили наш с Кулымом разговор. Он предложил подвезти меня до дома, но я отказался. Сказал, что мне нужно зайти в одно место по делам.
На самом деле я хотел пойти к Жене. Нужно было понять, что он знает обо всем случившемся на гаражах. Кроме того, я хотел предложить ему сгонять к Фиме, чтобы разобраться, почему он не пришел на встречу с мужиками из Алекса.
Тогда Кулым сел в машину и покатил прочь с гаражного кооператива. Проводив его Мерседес взглядом, я сунул руки в карманы. В одном у меня лежал Наган, в другом — заряженная Беретта. Во внутреннем — сотовый телефон. И, естественно, у меня не было разрешения ни на оружие, ни на сотовый. Настоящий рай для какого-нибудь ППСника, который мог поймать меня на пути к Женьке. Ну да делать было нечего, и я просто потопал к дому друга.
Когда я позвонил в дверь Жениной квартиры, услышал голос его мамы:
— Кто там?
Тоненький и дрожащий он звучал обеспокоенно. Да и ответила она далеко не сразу, будто с неохотой.
— Витя. Витя Летов. Я до Жени.
— Витя! Это ты? — Переспросила она, но ответить я не успел.
Защелкали многочисленные замки, и дверь открылась, но не на полную. Звякнула натянутая дверная цепочка. В открывшемся проеме я увидел, как Мария Федоровна, так ее звали, выглянула, посмотрела на меня своим большим карим глазом. Потом, убедившись, что я действительно тот, кем представился, она захлопнула дверь и открыла снова, но теперь полностью.
— Витя! А я-то думала это кто-нибудь из милиции!
Мария Федоровна — маленькая и худенькая женщина со светло-русой копной несколько нечесаных волос, вытянутым лицом и мешками под глазами, смотрела на меня снизу вверх.
Лучше всего охарактеризовать ее можно было одним словом — паникерша. По рассказам Корзуна она всегда была впечатлительной особой, а после того как потеряла мужа, а Женя ушел на войну и вернулся раненым, у женщины произошел какой-то сдвиг по фазе. Она стала беспокойной, нервной, боязливой.
На каждую смену провожала она Женю, как в последний путь. Иногда это оканчивалось истериками. Естественно, профессию охранника, которую ее сын избрал, Мария Федоровна совершенно не одобряла и каждый раз не упускала возможности напомнить об этом Жене.
Флегматичный Женя относился к маме очень терпеливо. Он прекрасно понимал, что пусть она и беспокоится, пусть ссорится с ним на фоне выбранного им пути, но зато у них дома всегда есть хлеб и то, чем его можно намазать.
На самом деле, Женя и рад был бы пойти на какую-нибудь более спокойную работу, чтобы лишний раз не беспокоить Марию Федоровну. Однако то обстоятельство, что его мать не заботилась о том, чем завтра платить за квартиру и что приготовить на ужин, перевешивало и останавливало Корзуна от такого шага. А другая, «нормальная» в понимании Марии Федоровны работа, вряд ли могла обеспечить им такой, вполне приемлемый уровень жизни.
— Да ладно. Пусть лучше беспокоится о моей работе, чем о том, что нам будет нечего есть, — рассуждал обо всем этом Женя.
— Он спит, — шепнула Мария Федоровна. — Ты слышал, какая у нас беда приключилась?
— Не только слышал, но и видел, — кивнул я.
— Машину какого-то нового русского взорвали прямо рядом с нашим гаражом! Представляешь⁈ Взрыв я слышала, в девятом часу вечера был, но разве ж могла я подумать, что это наше добро взрывают⁈ Да и все равно мне было в тот момент. Все слонялась я по дому, душа не на месте была. Жени ж все нет и нет. Думала уже, что с ним что-то произошло. Когда явился он во втором часу ночи, так я сразу на него, мол, где был окаянный⁈ А он мне, мол, ма, у нас гараж взорвали! Представляешь⁈
