Стальная месть - Илья Городчиков
- Вирт! – подозвал я дворянина к себе.
Анселм образовался рядом мгновенно. В его глазах не было и частицы сна. Возможно, что сердце и мозг его питались не кровью, а вином, но пока он является эффективным командиром, до его алкоголизма нет дела.
- Слушаю, командир.
- Строй кавалерию. Мы пойдём в атаку.
- С того фланга их в два раза больше. Разобьём их без сомнения. – ухмыльнулся самонадеянно Вирт, вытягивая из ножен свой меч.
- Нам не нужно их полностью уничтожать. Просто оттеснить подальше от моста. На том берегу целых две наших роты. Нужно дать им выйти на этот берег и тогда кавалерия для нас страшна не будет. Я даю тебе честь первым пустить кровь Ландьсеров, мой друг!
Я хлопнул по плечу Вирта и тот умчался строить вверенных ему людей. Я же взялся за три переправившихся роты пехотинцев, строя их в растянутую линию. Построение было глубиной всего в пять человек, но этого больше, чем хватало для противостояния с Ландсьерами. В ночи идти ногу в ногу было почти невозможно, всё же я повёл бойцов вперёд, надеясь расстроить порядки врага или хотя бы отодвинуть их подальше.
Под светом факелов воина Вирта понеслись в атаку, а моих пешие роты двинулись вперёд. Через несколько минут кавалеристы связались боем. Не смотря на численное меньшинство, страдиоты врубились в порядки Ландсьеров, нисколько не уступая, а то и превосходя врага в умении. Оттуда слышался звон стали, крики людей, ржание лошадей и стоны раненных. Хотелось как можно быстрее присоединиться к сече, но мы продолжали держать строй, передвигайся с малой скорость.
И вот, наконец, мы сошлись прямо на берегу реки. Ландсьер не догадался спешить хотя бы часть своих конников, а потому пехота врага представляла себя обычное ополчение, малопригодное для противостояния с крепкой латной наёмничьей пехотой. Завязавшаяся сеча практически сразу стала оборачиваться тем, что ополчение стало медленно отступать от берега. Острые пики и алебарды разили слабозащищённые тела врага, отчего бойцам пришлось ступать по трупам. Плохо вооружённые, они не могли удерживать свои позиции долго. До моста оставалось всего ничего, каких-то жалких сто ветров и бьющиеся там роты приободрились, просто сминать противостоящий им отряд.
Без ответа оставлять такую ситуация Ландсьер не стал и направил кавалерию с противоположного фланга на наши порядки. Она, похоже, старалась воспользоваться брешью между порядками пехоты и бьющейся кавалерией. Пришлось растянуть своих людей и темп схватки стал падать. Нормально перемещаться по глубокому снегу кавалерию не могла, вязнув в обильных осадках. Они продолжали давить, раздвигая своими бронированными телами иглы пик, но тут по моей команде в тылу стали передвигаться аркебузиры на помощь к в сражении с кавалерией. Грохнул первый залп и пули, летящие практически в упор, просто срезали первые ряды вражеских кавалеристов, поубавив пылу в их намерениях. Здесь большая часть воинов принадлежала дому Делара и у меня была надежда в том, что их боевой дух падёт быстрее, чем закончатся силы у моих бойцов.
Сабля в моих руках уже давно окрасилась в красный, но я понял, что пехота моя справляется и отступать не планирует. Ярость и кипевший адреналин застилали глаз, замутняли разум, но было необходимо было что-то делать. Если не выпустить в бой застрявшие на мосту роты, то Ландсьеры просто задавят нас числом.
- Держать строй! Дави их!
Однако наёмники и так старались, уперевшись в свои позиции всем что только было возможно. Я отошёл за их спины и взял командование над лёгкой пехотой. В прямом бою она не имела смысла, но сейчас юркие воины могли сыграть свою роль. Помимо мечей, щитов и копий, они были вооружены метательными дротиками, способными разить на короткой дистанции даже латный панцирь. Вступившие в бой лёгкие пехотинцы перевернули схватку. Кавалеристы Делара, понёсшие потери от залпов аркебузиров, дротиков и латной пехоты, стали медленно отступать. Снег под их ногами быстро окрасился в красный, а оставшийся боевой дух окончательно развеялся после залпа пушек. Пущенные ядра пролетела аккурат над нашими головами и хоть у меня появилось желание казнить пушкарей, но их шаг заставил деларских кавалеристов отступить, понеся потери от тяжёлых ядер. Знамя дома Деларов рухнуло в снег, вместе с несущим его знаменосцем с развороченным осколком ядра грудью. Решение нашлось само собой.
- Делар мёртв!
Я заорал, перекрывая шум от схватки. Голос пропал почти сразу, но крик возымел свой эффект. Части Делара, прознав про «смерть» своего господина и по совместительству военачальника, сразу потеряли желание сопротивляться и стали быстро оставлять позиции, не заботясь о нормальном отступлении. Это позволило моей полулатной пехоте продвинуться к мосту, высвобождая дополнительные части.
На правом фланге битва шла в нашу пользу, но в то же время страдиоты стали «потухать». Превосходство противника в численности стало решающим фактором и было необходима поддержка. Подхватив командование над пришедшей из-за моста «свежей» ротой, устремился через половину поля, желая ударить кавалерии врага в тыл. Ландсьер, оказался внимательным и стал выводить воинов из-под удара. Нормальной погони в условиях снегов вести было нельзя, да и страдиоты, побитые в сражении, сейчас не были способны.
Залитое кровью поле боя было оставлено Ландсьерами. Отошли они быстро и укрылись за стенами крепости Делара. Да, Делар, как ни странно, остался жив. Его и вправду накрыло обстрелом и даже выбило коня под ногами, который и прижал его к земле, принудив валяться в снегу до того момента, как мои бойцы обнаружили его.
Оказалось, что местный правитель был донельзя толстым мужиком и было большим вопросом, как на нём вообще сошёлся панцирь. Борода на его невообразимо толстом лице росла клочками, делая этого мужчину ещё менее серьёзным. Попав в плен, он без остановки требовал своего освобождения, блеща мелкими свинячьими глазами, отчего чуть пару раз не схлопотал от Сезара тяжёлые оплеухи. Останавливало здоровяка лишь то, что этот человек может стать нашим будущим союзником. Или нет?
Глава 8. Переговоры
За Деларом пришли через два дня. Помимо пяти всадников, к нам во временный лагерь прибыла женщина. Таких гостей можно было считать за полноценное проишествие, ведь женщины на средневековой войне были обычно либо маркитантками, либо промышляли очень важным и влажным делом. В отличии от мужа, Фиона оказалась женщиной худой, строгой, собранной и спокойной. Она была воистину представительницей высших слоёв общества, стойко держащаяся в
