Меня зовут господин Мацумото! Том 3 (СИ) - Ш. Дмитрий
Такеру-сама, сверившись со своим графиком, опять назначил встречу в том же ресторане, за обедом, продолжая соблюдать конспирацию.
Поздоровавшись с дедом, который был рад меня видеть, поинтересовавшись его здоровьем, настроением, объяснил суть проблемы, заставив нахмуриться.
— Мне это не нравится, — заявил он прямо.
— Если мы хотим сохранить это перспективное направление и упрочить наше положение на Ближнем Востоке, в самом сердце мира, то нужно ехать. Конфликтов в мире становится всё больше, а значит, чтобы их успешно решать, нужно договариваться либо с теми, кто держит оружие в руках, либо с теми, кто его поставляет. Да, пока наше влияние на этот процесс мизерное и им можно пренебречь, но ведь с чего-то же нужно начинать. И потом, не буду же я всю жизнь сидеть под замком, пугаясь каждой тени? Заниматься чем-то несерьёзным, вроде продажи ниток и иголок. Это репутацию нашего рода точно не украсит. Кто-то может подумать, что Фудзивара уже не те, что раньше. Что они стали трусливее и нерешительнее, — предъявил самый серьёзный аргумент. — Риски минимальны. Мацумото пока никому не интересен. Зачем на него охотиться, тем более там? Он обычный офисный клерк. К тому же я еду к друзьям, по их приглашению, а не к врагам, — продолжил убеждать.
— Не всё так просто, — старик понимал, что отчасти я прав.
Пускай ему не очень нравилась идея заняться оружейным бизнесом, но ничего страшного в этом он не видел. Как не видел и особых перспектив, но не отказывать же уже любимому внуку в доступе к игрушкам из-за такой мелочи. Надоест, сам переключится на что-то другое.
— Хорошо, поезжай. Это будет полезный опыт ведения переговоров с не самыми простыми людьми, по не самым простым вопросам. Только с тобой поедет охрана, и это не обсуждается. Узнай, чего твои партнёры от тебя хотят. Возможно, мы сможем использовать их в своих интересах.
Дед сейчас имел в виду далеко не только деньги и не только наши. Как бы он не втянул меня в большую политику, играя в совсем другие игры, нежели я, но отступать уже поздно.
— Кстати, у меня тоже есть, чем тебя «порадовать», — вспомнил Такеру-сан. — Это по поводу твоего прошлого. Кое-что удалось разузнать, что было непросто даже для меня. Дело оказалось намного серьёзнее и запутаннее, чем я полагал.
Достав из внутреннего кармана несколько фотографий, он протянул их мне. На некоторых были запечатлены живописные, заросшие зеленью развалины какого-то комплекса зданий, судя по всему, давно заброшенные после сильного пожара. На других виднелись групповые снимки счастливых детей, отдыхающих на природе, на пляже, под присмотром воспитателей.
— Это бывшая база отдыха, «Дом подсолнуха». По сути, детский лагерь. Ты часто там бывал как до усыновления, так и после. Что-нибудь припоминаешь? — он внимательно на меня посмотрел.
— Нет, — честно ответил, не найдя в своей памяти никакого отклика.
Однако изображение на фотографиях всё же будто что-то царапнуло где-то глубоко внутри, вызвав слабые отголоски неразборчивых эмоций. Руины показались мне смутно знакомыми, но не более того.
— Жаль. Мне было бы интересно узнать, что в детском лагере делали без вести пропавшие учёные, и зачем туда тайно свозили научное, медицинское, а также военное оборудование весьма специфического характера. Хотя эту информацию очень надёжно спрятали, но мне удалось до неё добраться. По одной из версий, кто-то в этом месте проводил незаконные эксперименты над детьми. Какие именно, неизвестно. Проводил тренировки, обучение. Кого-то из них готовил. Вполне возможно, те дети, что принимали участие в этом проекте, как и ты, сейчас где-нибудь живут спокойной жизнью, забыв о прошлом. Под чужими именами, в чужих семьях. Либо же, не живут, — хладнокровно добавил. — Стоит отметить, большая часть детей привозилась туда для отвода глаз. Они действительно там отдыхали и весело проводили время. Насколько я знаю, у них всё хорошо. Ничего необычного об этом месте они рассказать моим людям так и не смогли. Разве что вспомнили обычные детские страшилки.
Такеру-сан задумчиво покачал головой, удивляясь чужой невнимательности.
— Впрочем, по тем спискам, что удалось заполучить и проверить, с некоторыми детьми связаться так и не удалось. Кое-кто из них погиб из-за несчастных случаев, кто-то уехал за границу, кто-то поменял имя и место жительства, растворившись на просторах Японии. Если рассматривать каждый случай в отдельности, ничего криминального не прослеживается, а если в целом, то всё это выглядит очень подозрительно, укладываясь в систему сокрытия следов преступления. Интересно здесь другое. В некоторых случаях самые непримечательные детишки из завсегдатаев этого лагеря случайно попадали в объективы камер в весьма неожиданных местах, будь то здание парламента, военной разведки, министерства обороны, или даже на военном корабле. Причём эти призраки, не побоюсь этого слова, на записях есть, а вот в регистрационных журналах отсутствуют. Их никто не видел, не приглашал, не помнит. Естественно, об их пропаже тоже не заявлялось. Забавно, правда?
Не дождавшись комментария, разговорившийся дед продолжил с жуткой усмешкой.
— Если уж маленьких сироток серьёзные дяди привлекали к важной работе, требующей повышенной секретности, значит, в этом имелся смысл. Видимо, эксперименты дали хорошие результаты. Однако, как это часто бывает, в какой-то момент они превзошли ожидания заказчиков и стали непредсказуемы, а то и опасны для них. Полагаю, испугавшись утечки информации и потери контроля над ситуацией, эти люди приняли решение проект закрыть, а от улик избавиться.
Я даже догадываюсь, чего именно они испугались. Дед тут же подтвердил мои выводы.
— Чтобы проект смог достичь такого размаха, его должны были прикрывать на самом верху. Подсуетился кто-то с большими полномочиями. Узнай общественность о запрещённых, иначе зачем было их скрывать, экспериментах над детьми, которые после этого ещё и часто пропадали, всем связанным с ними лицам грозила не просто тюрьма, а смертная казнь. Более того, их семьи бы публично затравили, а всё имущество отобрали, чтобы компенсировать причинённый ущерб. Для Японии это стало бы ужасающим позором и поводом для серьёзного разбирательства на международной арене, с последующим её осуждением. У наших давних врагов появился бы ещё один повод для обвинения Страны восходящего солнца в зверствах. Нации пришлось бы испытать сильнейший стыд, что недопустимо. Даже император мог бы потерять лицо, объясняя подданным, как так получилось? Кто дал санкцию на этот проект? Куда смотрели наши власти и спецслужбы? Это стало бы поводом усомниться в их надёжности. Тогда бы со своих мест массово полетели погоны и головы.
— А не мог… — я не стал договаривать, опасаясь произнести это слово вслух.
— Нет. Разумеется, наш император далеко не тот безобидный, дружелюбный и беззаботный человек, каким выставляет себя на публике. Он на многое может решиться во имя великой цели, но есть вещи, на которые он никогда не пойдёт, — Такеру прекрасно понял, кого я имел в виду. — Ни при каких условиях, — решительно отверг эту версию. — Пойми. Для обычного политика — это смерть, причём необязательно политическая, а вот для императора подобная затея обязательно обернётся крахом всего, что ему дорого. Он символ единства нации, нашего пути, нашей стойкости, а символ не может запятнать свою репутацию и веру целого народа. Более того, он потомок богини Аматэрасу, а не кого-нибудь вроде Эммы. Нет уж, кто-кто, а император в этом деле точно не замешан. Представь, что произойдёт, если выяснится, что среди пострадавших детей окажется кто-то из старых родов? Неважно, случайно или нет. Если об этом узнают, то очень сложно будет остановить их от большого кровопролития. Дело уже будет даже не в отношении к отдельным фамилиям, а в самом принципе. Многие зададутся вопросом, если сегодня пустили под нож тех, то кто завтра будет на очереди? Поэтому на дыбы встанут буквально все. Да что далеко ходить за примером? Я прямо сейчас готов помочь мучительно расстаться с жизнью тем, кто вовлёк тебя в этот ужас. Без разницы, довелось ли тебе стать жертвой экспериментов или нет. Фудзивара — это не подопытные, лабораторные мышки.
