Цена времени. Книга 4 (СИ) - Шайх Роман

И это только футбол. А чего стоят армейские «штык», «ружье» и «дисциплина»? Понятные всем «мануфактура», «цех» и желанная «зарплата», которая до прихода новой власти мало где имела место быть даже под другим названием. Ребята с интересом знакомились с понятиями «воздушный шар», «ракета», «динамит», хотя все эти слова они слышали лишь от немногочисленных рабочих, которым посчастливилось с ними работать. Ну и конечно всем в округе уже было знакомо слово «революция». Оно настолько приелось, что называть им стали все новое, непонятное и прогрессивное, но при этом радикальное и стремительное. Помещика в дальнем селе вздернули? Это революция. Пахари урожай большой обещают? Так они ж поля свои новыми плугами по весне вспахивали. Значит, тоже революция. На фактуре мельница водяная десятипудовый молот без натуги поднимает? Так кого ж этим удивишь, они почитай что на каждом производстве стоят. Лекари больных на ноги ставят, улицы от смрада очищаются, воины, что зовутся теперь солдатами, стройными рядами идут вместе с легкими пушками под барабанный бой, в воздухе все чаще поднимаются громадные воздушные шары, в школах учат не по церковным рукописям, а по печатным букварям с красивыми картинками, а на шахтах, расчищая путь рабочим, гремит динамит. Все это для молодого поколения ребят стало зваться одним громким, кипятящим кровь словом «Революция».

Глава 11. «Слабоумие или отвага?»

В торговой столице некогда единых русских земель проходил большой праздник. Гостям из ближнего зарубежья решили показать, как далеко шагнуло молодое государство не только в военной и экономической, но и культурой сфере. На торговой площади этим сырым вечером играли музыканты, в трактирах разливали пиво по большим скидкам, а всем нуждающимся, коих, по правде говоря, оказалось не так много, раздавали хлеб.

Однако Иоганна в этом дне «хлеба и зрелищ» больше впечатлило именно второе слова. Ведь зрелища местный князь, как понял Ливонский барон, любил не меньше, чем военное дело, в котором был если не мастером, то как минимум очень знающим человеком. Сразу после случившегося днем конфликта с представителями когда-то верховного Московского княжества герр Александр повел всю делегацию посольства на большой стадион. Он чем-то напомнил Иоганну Римский Колизей, только уменьшенный во много раз. И хотя в вечном городе ливонец никогда не бывал, рассказы купцов позволяли ему сопоставить общую задумку обеих построек: сосредоточить внимание зрителей по кругу на происходящем в середине.

А происходили там действительно необычные вещи. Маршал долго и усердно переводил для барона с русского языка правила необычной игры, но барон все никак не вникал. Однако когда свисток судьи прервал нудный бубнëж его переводчика, Иоганн будто бы утонул в динамике вроде бы незнакомой, но такой азартной игры. До того внешне хладнокровный Русдорф сам не понял, как за просмотром увлекательного матча стал вести себя абсолютно также, как простые рабочие на скамьях-трибунах внизу. Он не раз вскакивал со своего места, подбегал к балкону, дабы не упустить ни один игровой момент. Он словно снова стал ребёнком, забыв и о знатности своего рода и о своей важной дипломатической миссии.

Одна команда яростно давила вторую, но та всякий раз на протяжении всего матча отбивалась. Иоганн едва не срывался на восторженно-разочарованный крик, когда вратарь заведомо слабой команды, едва дотянувшись ногой до нижнего угла, выбил мяч с самой линии ворот. Раз за разом местная, Новгородская команда, поливала градом пушечных ударов ворота соперников, однако тот самый приземистый паренек отлично справлялся со своей работой. Трибуны то восторженно ревели, то ожидающе затихали. Атмосфера на этом самом «стадионе» царила такая, что неизбалованному подобными новинками средневековому вельможе хотелось остаться там навсегда.

После матча, когда кошельки Иоганна и многих его сподвижников изрядно полегчали благодаря крупным, бездумным ставкам, они вместе с энергичным князем отправились в не менее странное и необычное место под названием «аэродром». И как бы маршал не пытался узнать у этого ушлого русского, что именно значит это, явно латинское, слово, тот своей тайны не выдавал. Зато когда они все же добрались до большого пустыря на окраине Новгорода, одни вопросы стали один за другим исчезать, освобождая место для других.

Здесь, за высоким забором, их встретила чудная конструкция из большой дощатой корзины и прикрепленной к ней тросами и верёвками груде парусины. Александр кивнул двум мужчинам в одинаковых коричневых комбинезонах и странных очках, плотно прилегавших к голове и те, словно единый механизм стали чудесным образом превращать груду парусины в стремительно растущий вверх шар. В корзине коптила небольшая печь, соединенная дымоходом с шаром и он, наполняемый горячим воздухом за пару минут обрёл округлую форму и вытянулся над корзиной, силясь оторвать её от земли. И только громадный якорь мешал всей конструкции взмыть в небо в мгновение ока.

— Эта вещь… — Восторженно прошептал Маршал. — Она уметь…

— Летать. — Без тени сомнения подтвердил князь. — Высоко, далеко и долго. Не желаете попробовать, господин Русдорф? Наши пилоты поднимут вас на пол версты над землёй, вы сможете осмотреть едва ли не весь город!

— О, нет, нет, что вы!.. — Иоганн даже испуганно отшагнул назад от коптящего и шипящего котла, в который один из «пилотов» небольшими мехами нагнал жару, от чего тяжёлый якорь слегка приподнялся, но все же удержал шар от взлёта.

Наконец, когда все приготовления были закончены, экипаж воздушного шара закрыл откидную дверцу корзины и отвязал веревку с балластом. Шар тут же стал быстро поднимать вверх и уже через десяток ударов сердца взмыл значительно выше крепостной стены. В голове Иоганна разом промелькнуло бесчисленное множество мыслей о том, как можно применять эти самые шары в ближайшей войне.

Наконец, когда солнце стало клониться к закату, вся делегация вернулась в детинец. Но на этом насыщенный день для Ливонского посольства не закончился. Оказалось, что и вечернюю программу вездесущий князь для них продумал. Да уж, такого темпа жизни, пожалуй, даже в Риге не встретишь.

Их рассадили полукругом лицом к широкой сцене. Конечно, католическая церковь не поощряла театра и всего того, что было популярным в античности. Хотя она, по правде говоря, и всякие соревнования не признавала, но ведь этот необычный ногомяч понравился всем. «Может, христианству все же нужны реформы» — Промелькнула идея в голове молодого барона.

Когда четыре сотни зрителей все же расселись в десять рядов перед сценой, занавес распахнулся и мало что понимающим зрителям открылась необычная картина: на сцене стояли не актеры, а… Музыканты! Установка из нескольких барабанов и тарелок, две длинные лютни необычной формы и размеров, скрипка… Но не сами необычные инструменты удивили Иоганна: Ганзейские купцы, торгующие через Италию с диким Крымом и не такое рассказывали. А удивил его внешний вид музыкантов. Это были не галантные французские барды и не оборванцы-скоморохи из Пскова. Нет, они были одеты как-то по особенному. Не бедно, но и не богато. В плотных облегающих штанах с множеством карманов, в черных жилетах. А один, тот, что стоял посередине без инструментов и вовсе стоял с оголенным торсом и со странной прической.

— Кто это? — Задал, казалось бы, самый необычный, но волнующие его вопрос маршал.

— Музыканты. — Улыбнулся герр Александр. — Простые ребята, которые в ладах с музыкой и песнями. Разве только вон тот, со светлыми волосами, не из простых. Отрок бывшего князя, которого мятежники клятые закололи.

— А вон тот, герр Александр? — Спросил маршал, указывая на парня без инструментов, который, по правде говоря, и без них выглядел очень органично на фоне всей группы.

— Да так, сын мелкого гончара, что до открытия гончарной мануфактуры разве что горшки лепил. — Пожал плечами он.

— И что, они вот всë сами играют и сочиняют? — Усомнился, почесав затылок, Иоганн.