Курсант: назад в СССР 9 - Рафаэль Дамиров
— Бред какой-то, — нахмурился я.
— Волк? Король пик? Это же послание от нашего…
— Я про текст.
И потом, ни к чему было при администраторше маньяков упоминать.
— Это же детская считалочка, — Света хотела взять листок в руки.
Я не дал, осторожно отвел листок в сторону.
— Осторожней, надо на пальчики проверить, — я аккуратно сложил все обратно в конверт и повернулся к администратору:
— Вас как зовут?
— Виктория Семеновна, — та испуганно хлопала на меня глазами, увидев, как я извлекаю из кармана красные корочки.
— Виктория Семёновна, это очень важно. Кто и когда передал вам этот конверт?
Та огорченно развела руками.
— Да не разглядела я лица. В холле мы на ночь свет выключаем, экономим.
— Толстый, худой? Рост? Во что был одет? Что говорил. Что-нибудь…
— Ни толстый, ни худой… Обычный. Одет неприметно, глаз даже не зацепился. Ничего не сказал. Положил конверт на стойку и ушел.
— Вспомните же приметы, — раздражённо процедил я. — Или вам придется с нами проехать. Может, в отделении память активизируется. Ведь вы же на рабочем месте.
— Ой, я же ничего не сделала, за что в отделение? — зачастила Виктория Семеновна. — Не помню я ничего, товарищ милиционер. Ей-богу не помню.
Света мягко потянула меня за руку и шепнула:
— Бесполезно, Андрей… Она не сможет описать его внешность. Ей незачем скрывать, разве ты не видишь.
Я шумно вздохнул и ретировался, ворча под нос на администратора с памятью рыбки. Как она могла не разглядеть? Очки ведь носит. Но слышал, что спутница моя последовала за мной не сразу.
— Если что-то вспомните, — улыбнулась Света служащей, — позвоните нам, пожалуйста. Запишите наш телефон.
* * *
— Твою дивизию! — громыхал Горохов, сотрясая кулаками и мечась по кабинету (планерка наша началась, конечно же, с обсуждения утреннего происшествия с письмом). — Этот гад совсем обнаглел! Сотрудникам угрозы присылает!
— Не уверена, что это угроза, — высказалась Света.
— А что же еще? — следователь скомкал лист бумаги и вытер им взмокший лоб, с утра уже жарило нещадно. — Пиковый король! Он должен был быть на следующей жертве. Получается, если его прислали Андрею Григорьевичу, то это намек, что он следующий! Разве не так, Светлана Валерьевна? Как преступник вообще узнал про нас? И про то, в каком номере вы остановились. Получается, среди нас есть крот? По-другому никак! Вот так приехали, так его перетак!
Горохов замер и пристально уставился на Васю.
— А что сразу я⁈ — всплеснул тот руками и заерзал на стуле. — Я тут причем? Если местный, так сразу крот? Простите! Может, скажете, что это вообще я письмо подкинул? Ядрён-почтальон!
Если бы не вся серьезность вопроса, меня бы насмешило то, как Вася искренне и как-то по-детски пытается оправдаться. Нет, всё-таки не пошла протекция ему на пользу, как есть — ребенок.
Шеф, однако, не отступался.
— Где ты был сегодня ночью? — Горохов буравил его взглядом.
— Дома спал, — Вася вжался в стул.
— Кто может это подтвердить?
— Никита Егорович, — прервал я охоту на ведьм. — Я согласен со Светой. Это не угроза.
— Тогда что? — скептически хмыкнул следователь.
Ему вовсе не нравилось, что его кто-то останавливает — особенно когда он старается защитить своих людей.
— Некая игра.
— В каком это смысле — игра?
Я позволил себе секунду молчания, пока подыскивал слова.
— Мне кажется, что в этот раз мы имеем дело не с обычным психопатом, а с неким интеллектуалом. Опять же, карты игральные он оставляет на жертвах — для чего? Мы думали, что это его фирменный знак. Может, он в прошлом катала или как-то связан с игрой, мало ли. Но после этой записки у меня сложилось впечатление, что маньяк с нами играет. Оставляет подсказки, головоломки.
— Зачем? — Горохов смял еще один листок, поморщился, подошел к столу и выудил из пиджака платок, протер им лоб.
Вместо меня ответила Света:
— История мировой криминалистики знает немало случаев, когда серийные убийцы оставляли подсказки и знаки. Тем самым они хотят идентифицировать свою личность. Показать, что это преступление совершили именно они или навести сыщиков на свой след. Иногда у них даже появляются подражатели, которые копируют их «ритуалы». В данном случае, маньяку мало просто убивать.
— Ну да, он как бы оставляет автограф, вот мы и говорили, фирменный знак, — раздраженно перебил Никита Егорович.
Светлана не стала спорить, просто немного помолчала, как бы пережидая.
— Нет, не только это. Он хочет показать себя выше людей, умнее правоохранительной системы и всего мира в целом. Тем самым он компенсирует, возможно, свою ущербность в обыденной жизни. Ведь в жизни это часто закомплексованные и психически травмированные люди с тяжелым детством люди, озлобленные на всех и вся.
— Ну, допустим. Допустим! И что же значит эта подсказка? — пожал плечами Горохов, снова и снова пробегая глазами по записке.
Катков ее уже обработал раствором нингидрина в ацетоне, но пальчиков, естественно, не нашел. Преступник знал о наших методах и хорошо подготовился, либо затер следы, либо писал в перчатках. Да и почерк изменил. По печатным буквам тоже можно идентифицировать исполнителя текста, но это уже значительно сложнее. Признаков частных меньше отображается. Все больше общие прослеживаются — нажим, наклон, направление штрихов и прочий разбег. И сравнивать такой текст необходимо не с образцами почерка подозреваемого, а с аналогичным текстом, выполненным им в схожей манере. Только где такой текст взять? Каждого подозреваемого заставлять писать печатными буквами? Ушлый преступник на такое никогда не пойдет.
— Если разгадаем этот ребус, то, возможно, спасем очередную жертву, — предположил я. — Хотя не уверен. Возможно, человека уже нет в живых и это письмо оставлено постфактум.
— Думаете, он намекает, где будет или было очередное убийство? — хмыкнул Горохов. — Думайте, товарищи, думайте. Как связана детская считалочка с нашим психопатом и жертвами? Не случайно же он такой стишок накалякал.
В воздухе повисло напряжение. Как будто прямо здесь можно увидеть или пощупать натянутые струны, обозначающие противостояние двух сторон. Сыщиков и злодея.
— Белка прыгала, скакала, а на ветку не попала, — задумчиво проговаривал Жмых начало стишка.
— Что ты там бормочешь? — зыркнул на него Горохов.
— Погодите! — Вася вскочил со стула. — Так у нас же потеряшкой числится некий гражданин Белкин! Я своих в отделе навещал, парни из отделения по розыску лиц без вести пропавших жаловались, что, мол — взрослый мужик, не алкаш, не гуляка, а тут вдруг исчез с концами, и никаких зацепок. Как сквозь землю провалился.
— Когда пропал? — насторожился Горохов.
— Так дня три назад, вроде! Он фотографией увлекался. Бывало, уходил природу фотать. Работал в школе учителем. Но это не точно, вдруг я что-то перепутал, я сейчас розыскное дело принесу, и все выясним.
Вася подорвался рысаком и выскочил из кабинета. Исчез минут на пять, а потом, довольный, появился с подшивкой листков.
— Вот, — он положил на стол материал. — Точно, фамилия его Белкин! Тут и фотокарточка его имеется, изъятая из семейного архива. Убийство по факту его исчезновения пока не возбуждали, поэтому вас и не проинформировали. Думали, найдется. Бывали прецеденты, когда примерный гражданин исчезал на пару тройку деньков, а потом возвращался от любовницы домой, а жена уже заявление успела накатать на розыск. Вот такие пассатижи с бубликами.
Жмых нелепо ухмыльнулся, но тут же снова стал серьезным.
С черно-белого фото на нас смотрел улыбчивый дядька средних лет с телефонной трубкой, прижатой к уху, в руке. Модно было позировать в СССР с дисковым телефоном, особенно ребятишек так любили фотографировать. Если поискать, почти у каждого из детства найдется такая фотография.
Мы сгрудились у стола Горохова, он прочитал вслух собранную информацию об этом Белкине. Жена, ребенок, запорожец и дача. В общем, все как у всех, ничего необычного. На работе и в быту характеризовался положительно. Судя по фото — крепкий мужик, только лицо слишком доброе и бесхитростное, как у Чебурашки.
— Похоже, что наш клиент, — удрученно кивнул Горохов. — Скорее всего, этого Белкина уже нет в живых.
— Вот поэтому маньяк нам подсказку и прислал, — вмешался Катков. — Раз мы труп не нашли, его цепочка прервалась, а это для него нехорошо. По репутации бьет и самолюбию. Мне кажется, что таким способом он заявил о еще одной жертве. Пиковом короле.
— Хм-м, — Никита Егорович не переставал хмуриться. — Знать бы еще,
