Дмитрий Билик - Жестяная корона (СИ)
- О, нам неважно, все равно верхом мы ездить не умеем.
- Не умеете? - это утверждение поставило Эдвара в тупик.
- Я хотел сказать, на лошадях, - спохватился Иван. - Дома мы ездим на волах. А это совершенно по-другому.
Окончив разговор и получив официальное разрешение лорда примкнуть к его "военной кампании", Лена, не раздумывая, сразу залезла на телегу с какими-то бочонками и мешками. Иван честно отмахал пешком минут двадцать, после чего присоединился к подруге, положив свой молот рядышком. Он берег его с той самой драки, веря, что кузнечное орудие приносит ему удачу.
Устроившись поудобнее, психокинетик стал наблюдать за сонным отрядом. Конных в отряде было всего семь человек, включая лорда, остальные путешествовали на своих двоих. Только сейчас Иван обратил внимание на один интересный факт, до этого момента им спокойно игнорировавшийся - самый высокий солдат не превышал на вскидку метра восьмидесяти. Остальные были и того меньше. Психокинетик пошевелил мозгами и вспомнил, что все "бюргеры" из совиного городка, которых он видел, и сельчане за вратами лишь подтверждали это правило.
- А ты знал, что современный человек в нашем мире по сравнению со средневековым значительно вырос? - ответила на его замечание Лена.
- В смысле?
- Ну доказано, как-то сравнивали скелеты людей разных эпох и пришли к выводу, что с каждым веком человек растет на несколько сантиметров. Ты никогда не был в музеях?
- Был, конечно.
- Я вот была с папанцем один раз в Испании, мы тогда зашли в какой-то музей. Вот помню, меня и удивило больше всего, что там стол, стулья, даже кресло такие маленькие, словно детские.
- А почему человек растет? - спросил Иван.
- Я откуда знаю, - пожала плечами Лена. - Может климат, экология, да мало ли чего. Ты бы лучше подвинулся, а то я сейчас слечу с этой колымаги.
Иван замолчал и стал смотреть по сторонам. Отряд уже спустился вниз и переправился по ветхому мостику. Со слов разговаривающих между собой солдат, это была Равнина. С виду обычное поле, растянувшееся до самого горизонта, ничего такого, в России подобного добра навалом. Но, судя по всему, средневековым жителям равнина внушала благоговейный трепет. Они даже старались говорить тут вполголоса. Брали бы лучше пример с квика, вот уж кому было все равно на окружающую реальность, а может, и бессонная ночь взяла свое. Лена свернулась калачиком и бессовестно засопела, подсунув один из мешков под голову.
Иван сам находился на периферии реальности и дремы, но сон все не шел, поэтому сын бога просто лег и уставился на небо. Даже цвет тут был другой, навязчиво голубой, словно специально режущий глаза. А может, именно таким и должно быть небо? Иван попытался вспомнить, когда в своем мире последний раз поднимал голову вверх, туда, к звездам, и не вспомнил. Все больше глядел под ноги или перед собой, а своего родного неба так и не запомнил.
На Ивана только сейчас накатила хандра, настоящая исконно русская тоска по дому, с обшарпанными стенами и пропахшим кошачьей мочой подъездом, по городскому парку, почти без мусорок, с редкими работающими фонарями и кричащими вразнобой из летних кафе эстрадными певцами. По родине в целом - по ее неумытой, неулыбчивой, иногда сердитой, физиономии, уставшей от всех бед, которые свалились на нее и продолжают сваливаться, но такой своей и оттого родной.
Как ни странно, эта тягучая ностальгия, засасывающая подобно водовороту, принесла неожиданное облегчение - веки сына бога от кровосмешения со смертной сомкнулись, и Иван, несколько раз вздрогнув, погрузился в мучительные и вместе с тем такие приятные воспоминания. Ему снова было пятнадцать - он еще жил с родителями. Близилась вторая проверка Шлемом, и отец всячески испытывал его, думая, что постоянные тренировки не дадут пропасть его способностям. И не сказать, чтобы папа уж очень уж оказался не прав. Их дом был завален мелкими железками, именно для этой цели. Вечером они "играли" - строили из железок башню, не прибегая к помощи рук. Вся сложность была в том, что при каждом новом элементе, удерживать конструкцию становилось все труднее. И это его невероятно злило. Он мог поднять вес в несколько раз больше, чем отец - магнетик второго уровня - но вот не дать упасть десятку разномастных деталей... Это было посложнее. Папа говорил, что причина в концентрации, вроде, он должен постараться изучить каждый элемент в отдельности, чтобы тот словно хранился в мозгу на отдельной полочке. Но из этого ничего не получалось.
- Давай попробуем еще раз, - предложил отец.
- Давай, - без особого энтузиазма ответил он.
Едва шевелящаяся змея, качающаяся из стороны в сторону, словно под колдовскими чарами индийского факира, выстроилась довольно быстро и высоко, почти до потолка. Ваня даже мысленно улыбнулся: ну что теперь па скажет? Но тот глазами поднял новую деталь и приложил ее сбоку к шатающейся конструкции. Вот значит как, новые правила? Иван поднял железяку, стараясь не сводить глаз со всей махины, и приладил сбоку. Заняло его действие около минуты, поэтому, когда у отца ушло на то же самое секунд десять, Ивана это невыносимо разозлило. У него уже пот со лба тек в глаза, приходилось часто моргать, потому что каждое движение могло все разрушить. Парень поднял деталь, на долю секунды посмотрев на нее, и забыл про сооруженного железного монстра. В комнате послышался жуткий грохот.
- Давай еще раз попробуем? - предложил отец.
Вместо ответа Ваня с необыкновенной силой смял металлолом в один тяжелый железный шар и швырнул в стену. Вверх взметнулись клубы строительной пыли, но парень уже понял, что межкомнатная перегородка пробита.
- Ваня! Успокойся! Ваня! - кричал на него отец и бил ладонью по щеке. - Ваня! Ваня!
- Ваня! Ты в летаргический сон что ли впал? Тоже мне Гоголь. Просыпайся! - раскрасневшаяся Лена стояла над ним и молотила по щекам.
- А я, вроде, помню, что папа не бил тогда.
- Ты че, белены объелся? Какой папа?
- Римский. А я что, долго спал?
- Всю дорогу продрых.
- Экология, чистый воздух, все дела.
Ирония была вполне уместна. В воздухе пахло гарью, от которой свербело в горле, и чесался нос. Иван смотрел на недобитые жаром домики, сиротливо разбросанные вокруг. Словно стесняющиеся того, что они уцелели и стоят сейчас тут, среди обугленных руин. Психокинетик, никогда раньше вплотную не сталкивающийся с пожарами, вдруг понял, что огненной стихией тут управляли. Целью пламени было не спалить все дотла, а лишь сжечь несколько построек. Вот только зачем?
Среди всех выгоревших остовов хижин выделялся один, от руин которого уже не шел дым, а воздух местами плавился. Эти торчащие черные ребра некогда большого организма привлекли внимание и паренька, который даже слез с коня и подошел вплотную к пепелищу. Он пнул одну из обугленных деревяшек, и та глухо рассыпалась на части.
- Этот подожгли совсем недавно, - сказал паренек подошедшему долговязому.
Ивану вдруг причудилось, что он услышал еле уловимый звук, вроде легких ударов откуда-то снизу. Ему даже удалось себе объяснить, что это своего рода нежелание смириться с потерей единственного человека, который был ему симпатичен из местного населения. Ивану теперь кажется, что Иллиан все еще здесь, все еще рядом. Наверное, так и рождается феномен, известный в его мире, под названием "призрак".
Но оказалось, что лорд Эдвар тоже услышал что-то необычное. В любом случае, он с диким лицом повернулся к своим людям и сказал так яростно и громко "Молчать!", что у прожженных ветеранов лица стали подобны нашкодившим школьникам.
Когда наступила полная тишина над этим царством угля и золы, то уже все без исключения услышали тихие слабые удары по дереву - приглушенные и замогильные. Солдаты без приказа лорда кинулись к этому пепелищу, разыскивая хоть какую-то дверцу или крышку подвала, ведущую вниз, пока не нашли толстое кованное в полу кольцо. Кое-кто даже попытался схватиться за него, но с криком отдернул руку, железо хоть и не было уже раскаленным, но оставалось горячим.
- Отойдите в сторону, - повелительно приказал Иван.
Все послушно расступились, и крышка взметнулась в воздух, приземлившись метрах в тридцати от отряда. Психокинетик сам подошел к зияющей дыре и бережно вынул оттуда полуобморочного Иллиана, прошептавшего только одно слово: "Пить". Он принялся с нетерпением пить из поднесенной фляги, жадно захлебываясь и откашливаясь, пока не опустошил ее всю. И тогда уже осознанным взглядом Иллиан посмотрел на лорда, хоть и позволял Ивану по-прежнему придерживать себя, и сказал: "Это были племена. Они пришли, как и раньше. Увели всех людей. Они на наших землях".
Иван не понял, что случилось после слов Лейтли. Волна возмущения, страха и растерянности подняла людей вверх и разбила об острые камни действительности, пугающей своей непредсказуемостью. Психокинетик лишь понял, случилось нечто очень и очень плохое. И даже то, что лорд и Иллиан находились для него на разных полюсах, произошедшее событие поместило их с одной стороны, а эти племена - с другой.
