Анатолий Дроздов - Беспризорный князь
«Умен! – подумал Иван. – Другие не догадались».
Тем временем смок, сделав круг над Киевом, вернулся к Почайне и опустился на воду. Подплыв к пристани, змей выбрался на берег и лег на брюхо. Всеволод, освободившись от ремней, соскочил и побежал к брату. Порты его были мокры до колен.
– Чудно, брате! – закричал он еще издали. – Лепота! Как птица. Спытай и ты!
– Позже! – отмахнулся Игорь. – Давай о походе.
Они зашли в склад, где за кубком ромейского из запасов Ивана срядились о маршруте, времени и стоянках. Иван предложил остаться на пир, но гости отговорились занятостью. Настаивать Иван не стал: забот и вправду хватало. Прощаясь, они обнялись.
– Одного не могу простить тебе, брате, – сказал Всеволод, – отчего не сказал мне, что княжич? Когда в Курск с Малыгой пришли?
– Слыхал, что Великий искал меня убить? – ответил Иван. – В Поле Половецкое добрался, Бельдюзю десять гривен за смерть мою сулил?
Всеволод кивнул.
– В Курске убить проще. Стрела из-за угла – и глазом б не моргнул! Поэтому таился.
Всеволод вздохнул и развел руками. Братья вскочили на коней (даже у грузного Игоря это вышло легко) и ускакали. Иван, понаблюдав, как ладят столы к пиру, отправился в баню. Она успела протопиться. Стащив пропотевшую рубаху и тяжелую кольчугу (не стоило надевать, так кто ж знал?), князь сбросил порты и вступил в жаркий полумрак. Плеснув на горячие камни, посидел, привыкая к жару, после чего распарил веник и с наслаждением исхлестал себя от шеи до пяток. Обдавшись из бадейки, Иван лег на лавку и погрузился в воспоминания.
Обсуждение грамоты Великого вышло бурным. Долго рядились: идти или нет? Малыга, подозревая ловушку, выступил против, Ярослав, посадник Волынский, – за; в конце концов, определились, что надо. Лететь решили на смоках – так быстрее. Воинов в Киеве и без них хватало, а дружина пригодится дома – смоки улетали все. Галич оставался на Малыгу. Батька покряхтел, но согласился. В последний момент Оляна заставила мужа взять Млаву. Сплошной синяк, в который превратилась спина князя в ходе овладения Владимиром, ее впечатлил. Ведьмарка добавила жару, сказав, что случись она рядом, последствия оказались бы не столь страшными. Иван поворчал, но уступил.
В разгар сборов явилась Ефросинья. Иван вышел к ней раздосадованным: нашла время!
– Прости, княже! – сказала княгинька, увидав его лицо. – Дело не терпит. Помнишь, сказала: буду просить?
Иван кивнул.
– Дай мне мужа!
Иван от неожиданности чуть не сел.
– Что из того, что вдова? – продолжила княгинька, будто не заметив. – Я молодая, детей хочу. Помоги, княже! По гроб не забуду! Бога молить за тебя стану, а попросишь чего – все сделаю!
В голосе Ефросиньи было столько тоски, что Иван не решился возразить. Отчего б и в самом деле не выдать княгиньку замуж? Только вот за кого? За боярина ей невместно, а свободных князей вокруг мало. Разве Ярослав? Так староват для Ефросиньи и жениться не хочет. Задача!
– На примете есть? – спросил Иван, лелея надежду отговориться.
К его удивлению, княгиня кивнула. После чего зарделась.
– Кто?
– Олег, сын Ярослава.
Иван еле сдержал возглас. Княгинька-то не промах! Выбрала самого пригожего да еще наследного. Ежели у Ярослава сладится, сына не забудут. Только хочет ли ее Олег? И, что более важно, Ярослав?
– Не думай, княже! – заторопилась Ефросинья, видимо, догадавшись о мыслях Ивана. – Доброй женой буду! Хозяйство вести умею, а что детей у меня не было, так не моя вина. Покойный муж всех служанок перетоптал – ни одна не понесла! – княгиня брезгливо поморщилась.
– А что Олег? – спросил Иван.
– Говорит, что люба, – потупилась Ефросинья.
«Время не теряла! – подумал Иван. – Молодец! Олег, по всему видно, шалопай: только воевать да за юбками волочиться. Такая, как Ефросинья, ему в подарок. За двоих думать станет, удержит от глупостей. Она и сейчас держит его в ручках – ишь, как уверена!»
– Олег батьки боится, – вздохнула Ефросинья. – Говорит, не даст согласия.
«Гм-м…» – подумал Иван.
– Хочешь совет? – спросил, решившись.
Княгиня кивнула.
– Только не спеши меня бранить. Олег твой до девок охочий, я это заметил и предупредил князя: блуда не потерплю. Даже холопку обрюхатит, заставлю жениться. Ярослав согласился. А теперь представь, если обрюхатит не холопку, а княгиню?
Ефросинья вспыхнула, попыталась что-то сказать, но сдержалась. «Умница!» – одобрил Иван.
– Ярослав что подумает? – добавил поспешно. – Не было у тебя детей с покойным мужем, значит, и с Олегом не будет. Тут не возразишь. А так… Роду ты хорошего, с приданым поможем, а Ярослав, поди, внуков заждался.
– Ты… – Ефросинья смотрела в упор. – Ежели случится, вправду вступишься? Напомнишь Ярославу о слове его?
– Непременно! – пообещал князь.
– Спаси тебя Бог!
Прежде чем Иван успел опомниться, Ефросинья прижалась губами к его руке. После чего выпрямилась и убежала.
«Сводник! – корил себя Иван, лежа на лавке. – Ведь можно было просто сосватать! Не отказал бы Ярослав! Поворчал бы, но уступил. Вместо этого подставил княгиньку. Будет Ярослав коситься – не блюла себя невестка. С другой стороны: вдруг Ефросинья и вправду бесплодна? Здесь этого не прощают. Обидел бы Ярослава по гроб! Нет, все правильно. Забеременеет княгиня – женим! А нет, так жаловаться не на что».
В предбаннике послышался шум. «Кто там? – насторожился Иван. – Олята? Велел же не беспокоить! Пир подождет!»
Дверь распахнулась, и внутрь, согнув голову под притолокой, скользнула голая женщина. Выпрямилась… Млава?
– Что уставился, княже? – усмехнулась ведьмарка, поймав взгляд князя. – Баб не видел?
– Но…
– Где мне мыться? – фыркнула Млава. – С двадцатью мужиками? Чтоб каждый пялился? Лучше один…
«Могла б и подождать!» – подумал Иван, но спорить не стал. Со злой на язык ведьмаркой спорить – себе дороже. Ну ее! Он почти закончил. Сейчас обдастся и уйдет.
– Что Великий? – спросил, чтоб все же напомнить, кто главный. – Как бок его?
– Это не бок… – Млава прошла к печке, ловко ухватила щипцами горячий камень и бросила в полную бадью. Вода в ней вспучилась буруном и заскворчала. – Нутро у него больное – опухоль там. Большая, потому в бок полезла. Помирает князь. Год ему остался, а то и менее.
Иван от неожиданности сел.
– Уверена?
– Не раз видела такое!
– Князь знает?
– Я сказала.
Млава взяла черпак и стала поливать себя теплой водой.
– А он?
– Велел напомнить тебе, чтоб непременно заехал, как поганых побьете. Не тревожься, княже! Я ему зелья дала. Пить будет, боль уйдет. Лекарю его рассказала, как зелье варить. Старый Великий, чего печалиться? Срок его вышел…
«Знала б ты!» – подумал Иван, но спорить не стал. Млава, зачерпнув из бадейки белой глины, подошла к нему.
– Ложись! Помою…
Князь растянулся на животе, Млава, стараясь не давить синяки на спине, обмазала его глиной. После чего прошлась пальцами по плечам. Она мяла и растягивала мышцы; это было чуть больно, но приятно. Закончив, Млава смыла глину и велела перевернуться. Иван, поколебавшись, подчинился. Чего стесняться? На Руси мужики с бабами моются, правда, своими бабами. Но Млава не девка с улицы – лекарка. Пусть!
Ведьмарка стала натирать глиной грудь князя. Ее пальцы нащупали шрам и замерли.
– Кто тебя так?
– Того уж нет.
– Худо лечили.
– Не было лекарей.
– А ну-ка!..
Млава, омыв князя, принялась исследовать его плечи, руки и ноги. Натыкаясь на очередной шрам, качала головой. Выбежала в предбанник и вернулась с горшочком руках. Цепляя пальцами скользкую, маслянистую жидкость, обмазала ей князя от шеи до кончиков ног. При этом Млава что-то шептала. Иван не противился: ему было приятно и хорошо. Сильные, но ласковые руки скользили по его телу, сверху монотонно звучал голос ведьмарки; Иван, закрыв глаза, отдался неге. Рука Млавы скользнула ему в промежность, князь не воспротивился – не хотелось. Естество его возбудилось, рука исчезла. Иван не успел об этом пожалеть, как на смену руке явилось мягкое и теплое, которое обволокло и приняло его внутрь.
Спохватившись, Иван открыл глаза.
– Лежи! – прикрикнули сверху. – Смирно!
В следующий миг мягкое, но упругое тело пало на князя, девичьи руки крепко обхватили его за шею, а горячие губы прижались к его губам. «Целоваться не умеет!» – успел подумать князь, но тут же забыл об этом. Порыв сладкой страсти исторг из его груди стон. Крепко прижав к себе ведьмарку, Иван стал двигать бедрами, ловя приступы наслаждения, но получалось плохо: Млава лежала на нем мешком, все так же неумело тыча губами в лицо. Рассердившись, Иван стащил ведьмарку с себя, уложил спиной на лавку и задрал ей ноги. После чего пристроился сверху. Стало лучше, причем не только ему. Млава стала постанывать, а когда он ускорился, и вовсе закричала: протяжно и низко. Увлекшись, они не заметили, как дверь в баню отворилась. В проеме явилось испуганное лицо Оляты. Некоторое время он изумленно смотрел, затем втянул голову в плечи и исчез. Князь же, почувствовав последнюю, самую приятную волну наслаждения, раздвинул ноги Млавы и упал на нее, приникнув губами ее к губам. В этот раз ему ответили правильно.
