Роман Злотников - Сердце Башни
Ормераль молча кивнул и, развернув коня, крупной рысью двинулся к сосредотачивающейся в тылу насийской кавалерии.
Атака началась через час. Таранный удар «Черных башен» был страшен. Людей перед строем полка просто разбрызгало по сторонам, как воду под форштевнем корабля. Ну… тех, кто не был просто стоптан чудовищными копытами огромных коней, весящих почти тонну даже без специальных доспехов. Впрочем, кирасиры Агбера так же не посрамили честь своей страны и лишь ненамного отстали от самой тяжелой кавалерии шести королевств. А затем вперед двинулась пехота…
– Вы были правы, друг мой, – уважительно кивнул Ормераль Грону, когда солнце уже начало клониться к закату. – Всего два часа.
Грон вежливо поклонился в ответ на подобное признание и учтиво уточнил у короля Насии:
– Ваше величество, вы не против, если я поставлю в голову своих мечников? Там идет довольно длинный узкий участок, а мои обучены менять ряды прямо в процессе плотного контакта с противником… – в принципе, он мог бы и не спрашивать, ибо был полностью в своем праве. Но… чем еще заниматься во время такого скучного, рутинного и долгого сражения. Профессионалы столкнулись с дилетантами, которым к тому же некуда деваться. Эту армию списали со счетов даже ее предводители. Но ему, Грону, предстояла схватка с другой силой, куда более злобной и опасной, хотя и куда менее многочисленной.
6Йокромбиг проснулся поздно. Снаружи, наверное, уже совсем рассвело, но сюда, на третий уровень городских катакомб Несвиздзя, солнечный свет не проникал никогда. Впрочем, для Йокромбига это не составляло особенной беды. Более того, выйди он на солнечный свет каким-нибудь ясным летним денечком, так, пожалуй, сразу и ослепнет, потому что он прожил на третьем уровне городских катакомб столицы Кагдерии всю свою сознательную жизнь.
Нет, это утверждение вовсе не означало того, что он никогда не покидал катакомбы. Йокромбиг прожил обычную бурную и полноценную жизнь типичного жителя городских трущоб Несвиздзя. Пятилетним мальчонкой он первый раз выбрался из катакомб просить милостыню. И ему подавали. Ну а как же? Жизнь в таком месте, как катакомбы, не очень хорошо влияет не только на рост и развитие ребенка, но и на развитие плода. Поэтому Йокромбиг появился на свет уже с несколькими вполне достойными и выгодными увечьями – сросшимися пальцами на ноге, бельмом на глазу и сухорукостью. Так что сердца молодых горожанок невольно наполнялись жалостью, когда они видели перед собой маленького мальчика с умильно-печальными глазенками, жалостливо ковыляющего за ними, выставив на всеобщее обозрение свои увечья и умоляюще протягивающего к ним свою сухую лапку. Но это продолжалось только до двенадцати лет. Ну… жалость горожанок. А после они начали гнать «жалкого бездельника-попрошайку» или «проклятого уродца» и спускать на него собак.
Поэтому после двенадцати лет Йокромбигу пришлось идти проторенным путем и вступать в банду базарных воришек. Но достойного положения, равного тому, которое он имел среди малолетних нищих, в этой банде достигнуть ему не удалось. Ибо все то, что среди малолетних попрошаек было его, так сказать, конкурентным преимуществом – увечья, телесная слабость и запоминающаяся внешность, в банде воришек оказалось серьезными недостатками. Он не умел и так и не смог научиться быстро бегать, ловко воровать, умело прятаться и много таскать. Более того, едва только где на базаре замечали его примечательный облик, как там тут же поднимался шухер. Так что ни о каком тихом воровстве и речи идти не могло, вследствие чего Йокромбигу частенько перепадало от своих же за то, что он «навел шухер». Хотя он лично в этом был вроде как совершенно не виноват. Он же ничего не делал – просто бежал за всеми остальными!
Впрочем, вожак у их банды был довольно опытный, поэтому он вскоре придумал, как использовать данный недостаток Йокромбига ко всеобщей пользе. И молодой воришка стал для банды лучшим… отвлекающим фактором. Вот только самому Йокромбигу от этого было не легче. Ибо, по воровским законам, базарные воришки, занимающиеся непосредственным утягиванием «добычи» с места преступления, могли позволить себе сожрать до половины украденного. Ну, из того, что могло быть съедено на месте, а не требовало последующей готовки. Поэтому за места в той команде, которая будет заниматься именно этим, всегда велась жестокая борьба, и все члены банды по очереди время от времени получали в ней свое место. Все, кроме Йокромбига. Его в эту команду, после первых пяти попыток больше не ставили ни разу. Что, впрочем, было вполне справедливо, ибо неуклюжий Йокромбиг непременно запарывал дело… Но все это привело к тому, что следующие пять лет он прожил не просто впроголодь, так жили все базарные воришки, а откровенно голодая. Пять лет. До того самого момента, когда базарный стражник, догоняя его более умелых, ну, или, счастливых соратников, не наступил на упавшего… ну как его можно было в то время назвать – ребенка, юношу, да не был он к тому моменту уже ни тем, ни другим… короче, на Йокромбига и не переломал ему ноги своими коваными башмаками.
После чего злоключения калеки наконец-то закончились. Да-да, вот так вот!
Кости ног, к удаче Йокромбига, срослись совершенно неправильно. Отчего его ноги приобрели уродливую Z-образную форму. И ходить он теперь мог только еле-еле, опираясь на клюку и подолгу отдыхая. Вследствие чего из банды базарных воришек его выкинули пинком под зад. Впрочем, он и так доживал там последние деньки. Ибо банды базарных воришек – это для сопляков, а Йокромбиг уже вырос из этого мучительного возраста. Хотя, то ли вследствие изначально приобретенного уродства, то ли от того, что все то время, когда и идет основное развитие тела и набор его массы, прожил почти непрерывно в состоянии голода, его лет ему никто не дал бы… Дальнейший путь базарных обычно приводил их либо в подручные к опытным ворам, либо в банды взрослых «дубинщиков», промышлявших грабежами, ну, или, в самом лучшем случае, к контрабандистам. Йокромбигу все эти пути, вследствие его увечий, были напрочь перекрыты, а переростков в базарных бандах не держали. Так что к моменту происшествия со стражником Йокромбиг был уже на грани вылета – еще день-два, неделю, максимум месяц, и все, с этим не очень удавшимся у него жизненным амплуа ему пришлось бы распрощаться. И впереди явственно маячило только одно – смерть от голода, ибо ни ворам, ни «дубинщикам», ни уж тем более контрабандистам он был совершенно не интересен.
Однако, как уже и говорилось – ему повезло. И он приобрел еще одно очень полезное увечье. Оно, а также тот факт, что он так серьезно пострадал «на деле», открыли ему прямую дорогу в одно из самых уважаемых сообществ столичных трущоб – к прихрамовым нищим.
И вот тут-то Йокромбиг развернулся во всем своем таланте. Кем он только не побывал за время этой своей карьеры: и увечным воином-защитником, и крестьянином – жертвой чудовищной твари из Запретной пущи, и бедным сиротой, содержащим на своих плечах больную мать и троих увечных сестренок… Их было много, образов, которые исправно выкачивали деньги из доверчивых и сердобольных горожанок и дворянок. И каждый из них Йокромбиг отыгрывал с присущим ему артистизмом. Пожалуй, откройся в Несвиздзе театр и предприми его директор некие усилия по поиску талантов на улицах столицы, Йокромбиг оказался бы одним из кандидатов на престижную и столь желаемую многими в иных временах и странах должность актера. А кое-где, возможно, и вообще выбился бы в звезды и кумиры. При удаче. Но ему было вполне неплохо и здесь и сейчас. Было…
Йокромбиг, кряхтя, поднялся на свои изуродованные ноги и, шаркая, двинулся к щели в дальнем углу своей каморки, в которую справлял нужду. После сна организм, что естественно, был переполнен испражнениями, и от них следовало избавиться.
Покончив с утренними процедурами, совершенными там же, у щели, вследствие того, что она располагалась у стены, по которой постоянно текла вода, просачивающаяся откуда-то сверху и уносившая с собой все излишние выделения организма старого нищего, Йокромбиг выбрался из каморки и, поскрипывая суставами, двинулся по проходу, выводящему к двенадцатому выходу. Именно там, в нескольких старых, вырубленных в камне камерах, ныне приспособленных под склады, и находилась причина того, что он, с одной стороны уже столько лет не покидал катакомбы, а с другой – все эти годы постоянно имел свой кусок хлеба. А иногда, если удавалось воспользоваться веревкой и камнем и прибить крысу – даже с мясом.
Все началось пять лет назад. Тот год был для Йокромбига очень тяжелым. Его звезда в сообществе прихрамовых нищих как раз в тот момент начала стремительно закатываться. По большому счету виноват в этом был он сам. Обнаглел. Оскорбил несколько старых, уважаемых нищих, а конкретно – Треттия Язвы и Лысую Лягушку. Выбил из Урундия Одноногого право оставлять всю поданную еду себе и делиться с сообществом только деньгами. Впрочем, это-то было, скорее, в обычае: те нищие, что приносили сообществу наибольшую долю доходов, все пользовались этим правом. Но взамен подразумевалось, что они не станут специально выпрашивать еду, а не деньги. Йокромбиг же это правило нарушил. Он в тот момент, благодаря своим увечьям и, в куда большей степени, своему актерскому таланту, зарабатывал больше любого члена сообщества. Да что там – шестеро следующих по заработкам членов сообщества прихрамовых нищих зарабатывали все вместе меньше, чем он. Вот Йокромбиг и обнаглел. И ему этого не простили.
