Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ) - Дэвлин Джейд
— Ну, от травки-то не впадешь. Спроси его, брат Георгий, пусть даст семян и своих травок. А я у настоятеля спрошу — не грехом ли будет такое паникадило заказать?
— Ежели та боярыня Эмилия добрая христианка, посты блюдет и к обедне без пропусков ходит, причащается… чего ж грешного?
Глава 24
Вулканическое лето было идеальным для тех, кто мечтает сохранить белизну кожи. Солнце пригревало через облака, помогало вытянуться злакам и созреть овощам, но не пекло. Мужики поначалу считали такую антипляжную погоду даром Господним, да и я, проводившая весь день между полями и службами, поняла, что прямые лучи совсем не радость. Не поэтому ли в старину слово «прохлаждаться» было синонимом слова «отдыхать»?
Пока же прохлаждаться не удавалось. Сев закончился, пусть и позже обычного. Старики поглядывали на рожь с опаской — успеет ли налиться и вызреть к осени, зато овощи, как привычная капуста-морковка, так и картофель, таких опасений не вызывали. Главная польза от половодья оказалась в том, что травы на заливных лугах выглядели так сочно и аппетитно, что самому хотелось ненадолго стать травоядным. Предстоял большой сенокос. Вот только к нему крестьяне просили у бога ведренной погоды, потому как косить в дождь еще можно, а сушить копешки? Сопреет сено — беда!
Я, глядя на это дело, постановила ставить справа от двора балаганы — так тут назывались высокие, с двухэтажный дом, сооружения без стен, но с соломенной крышей. Жерди и лесины на это дело шли любые — хоть сырые, хоть кривоватые. Ветер между ними гулял свободно, а вот дождем снопы замочить не должно было. Так себе выход, лучше бы на солнышке траву сначала подвялить, потом сметать в стоги… но тут уж как получится. Заранее отстроенные балаганы успокаивали и крестьянскую душеньку, и мою собственную.
Тем более что я заранее готовила рвы под сахарный жом. А еще из Нижнего мне прислали семян кукурузы, которой я и засеяла несколько полей. Точнее, не я, конечно, а крестьяне. Которые не преминули высказать мне, что сия диковинная дурь этим летом точно не вызреет. И зачем под нее землю-то горбатить?
Пришлось объяснять: вызревания и не предполагается. Не будет зерна кукурузного — и ладно с ним. А вот силос… другое дело. Правильно его загуртовать — на всю зиму коровкам, овечкам и свиньям хватит.
Не то чтобы я была таким великим специалистом по заготовке кормов. Но телевизор-то смотрела с детства. А бабушка моя очень уважала передачи про деревню, тот же «Сельский час», а также немногочисленные, но насыщенные информацией советы дачникам или колхозникам в журналах и радиопередачах. Я вообще проводила все лето у бабушки в деревне. Там сезонные друзья и подружки на мои вопросы отвечали запросто: «Что за башня?» — «Силосная». Ну и поясняли дальше в меру своего разумения. Иногда, кстати, проще и понятнее, чем взрослые.
Я еще зимой и ранней весной, когда потрошила свою память на всякое полезное и записывала малейшие проблески в тетрадочку, старательно зафиксировала в нее и про рвы для свекловичного жома, и про кормовой буряк, о котором много читала в той же «Педагогической поэме» Макаренко, и про невызревшую кукурузу.
Силос из нее следует делать, когда початки уже налились, но до вызревания еще далеконько. Скашивать всю зелень, рубить ее не слишком мелко и закладывать в ров, выстеленный сухой соломой. Одним разом накладывать слой резаного стебля толщиной не менее метра, иначе воздух таки попортит ценное сырье. А укрывать это богатство рекомендовалось пленкой.
Пленки у меня не предвидится пока. Зато просмоленные рогожи и торф в наличии, они вполне себе годны в дело. Торфа вон в тех же балаганах, пока там сена еще нет, насушить можно и на покрытие силоса, и на удобрение огорода, и на добавку в топливные «блины».
Рецептуру, кстати, этих «печных блинов» мои крестьяне постепенно выработали и без меня. Сколько опилок, сколько мусора разного, торфа подсушенного, навоза совсем малую частичку, и лучше конского, барыниной «вонючей мазюки» — отходов от перегонки нефти и технического спирта.
Короче говоря, уже и спецы по этому делу сами собой образовались — три бабы из дворовых, Дарья, Марья и Степанида.
Так-то они числились скотницами, но, поскольку лучше них никто «месило», из которого потом прессовали топливо, заготовить не умел, от другой работы их почти совсем освободили. И бабы эти вполне довольны были — вставать с рассветом не надо, хлевы чистить тоже. Все, что надо, люди сами принесут, а они знай запаривай «месило» да прессуй брикеты на просушку. Уже целые стены во всех амбарах заставили пирамидами из своей продукции.
— Эко бабы, никак крепость строят! — шутили дворовые.
А ребятишки, те вовсе повадились из тех блинов, как из кубиков, городить лабиринты, башни и укрепления. Я велела не препятствовать — считай, добровольно перебирают и перекладывают, чтобы лучше сохло. И в других местах не бедокурят, по огородам чужим не лазят, на речку не бегают, пока еще студено. Весь день в тех амбарах крутятся, да и помогают по собственной воле, лишь бы потом разрешили очередную вавилонскую башню соорудить.
А еще мои работники потрудились на сахарном заводе, потратив практически все запасенное сырье. Главное, с ветрами я угадала — мужики хоть и ворчали на непривычный запах, но соглашались, что в селе он не ощущается. Бабы-огородницы засыпали землей картофельные листья на высоких опалубных грядках. Тот, кто излишне ворчал от такой непривычной работы, занимался делом привычным, но, пожалуй, занудным — боролся с сорняками на всех грядках. Незваные гости охотно лезли из влажной теплой почвы — только выдергивай. Правда, не везде. Там, где я велела между грядками высеять горчицу, сорняков было в разы меньше, а полезные растения бодрее тянулись к солнцу. Крестьяне это видели да примечали. Скоро за дополнительный день барщины стали выдавать запасенных мной семян этой травки, на которую еще и медоносные пчелы летели с радостью, и дело пошло. Человеко-часов у меня прибавилось, и самим работникам польза.
Я не забывала идею с оранжереей — хоть это и зимний сад, но готовить его лучше летом, причем со специалистом. Во время очередного визита в уездный город прочла губернские газеты. Печально вздохнула, вспомнив царский указ, запретивший публиковать объявления о продаже крепостных. Теперь их просто «отдают в наем», даже не приписывая, что речь идет о бессрочном контракте. Такой умелец нашелся, и даже ехать за ним надо было не так и далеко.
Правда, покупка Егорово нанесла серьезнейший урон моему бюджету. Понемножку он восполнялся — я доставила в уезд очередную партию опечатанного спирта, продала на казенную винокурню, так что средства для приобретения садовых дел мастера появились. Вот только возник один непростой вопрос, и прояснить я его могла лишь на месте.
Глава 25
С девкой Ариной, выкупленной у дядюшки, все было просто: круглая сирота, потому и взята в дворовые, потому-то барин столь легко решился на приключение с ней, без ласок и уговоров. А вот семейный статус садовника непонятен. Половина объявлений, пять из десяти, «отдавали в наем» мужа с женой, в одном случае — кухарку с малолетним сыном. Хотелось надеяться, что в остальных — холостяки или вдовцы. В том числе «садовник, 40 лет от роду, нраву доброго, в оранжерейной, садовой и огородной работе сведущий».
Все эти объявления я прочла в почтмейстерской конторе, подарив чиновнику коробочку зефира и получив право ознакомиться со всеми газетами, предназначенными для другого получателя. Чиновник рассыпался в благодарностях, велел заварить чаю, сам угостил меня моими же зефирками и стал знакомить с новостями, о которых не упоминали газеты.
— Московский-то наш выскочка отличились-с! Вот уж фанфарон фанфароном, а дельный, тут ничего не попишешь. Хорошо задумал-с, теперь Владимира получит, как я слыхивал.
Я слушала равнодушно, пока не поняла, что «московский выскочка» — Михаил Федорович Второй, он же дядя-котик. Заслуга оказалась вот какой. Когда стало ясно, что у помещиков не только в уезде, но и в губернии хлеб заканчивается к началу лета, чиновник предложил губернатору починить казенные склады, отремонтировать улицы, разбить бульвар на набережной. И для этих работ командировать дворовых мужиков за небольшую плату и бесплатное пищевое довольствие. Часть заработанного получали владельцы, так что у них был свой интерес. Кроме того, если мужик был женат, его семье выдавали хлеб из казенного магазина-склада.
