Домино 3 - Иван Катиш
— Замечательно, просто замечательно! — зааплодировал главный, и велел включить какую-то вытяжку около пола, которая благополучно усосала капли. — Выпускайте их!
— К сожалению, мы сегодня больше ничего не успеем, — взглянул на настенные часы главный. Действительно было уже совсем поздно. — Ужасно жаль, я бы вам еще десяток туманов устроил.
Он посмотрел на меня и продолжил:
— Вот что хочу вам сказать. Во-первых, вы гений. Вы интуитивно создали улучшенную, как вы их называете? — туманную тварь. Она ест все, что может вставить в свой метаболизм и уничтожает всех, кого считает конкурентами. Но за счет встроенного лимита на собственный размер не вырастает до настоящей опасности. Во-вторых, потенциально это серийно, а, значит, будет прекрасно продаваться. У вас ведь дома есть еще?
— Есть, — отозвался я. — И есть упрощенные варианты, не самодвижущиеся.
— Это великолепно, — оживился главный. — Мы бы их тоже приобрели. Теперь бы ваше животное протестировать в живых условиях, но на Элурусе, честно говоря, такого рода туманы редкость. Придется еще поискать. Просто хочется иметь такой конструкт на всякий случай. В общем, в любом случае получайте свою лицензию и привозите следующих, все будет гораздо быстрее. Я вам еще туманов наделаю, мне самому интересно, что он сделает с Сифоновским вариантом.
— А сегодня?
— Ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра мы не успеем. К этой опции надо готовиться неделю, поэтому свяжитесь с нами заранее, мы подготовимся.
На этом мы распрощались, нам выписали вожделенную лицензию, внесли ее в реестр, и мы двинулись к выходу.
— Стойте, стойте, — закричали девушки. — Джакума, там ведь холодно уже, а вы поедете быстро. Гости замерзнут.
— Поищем крытую платформу, — пообещал Джакума.
— Нет у нас здесь, не привозили еще, — вздохнули девушки. — Давайте мы вам комбинезоны дадим, мы их держим для меркаторцев, им нравится. Потом пришлете с курьером.
И девушки принесли два меховых комбинезона, превращающих нас в двух Элуров — в черного и и белого. На них только что хвостов не было. Мы с Филиппом заржали, он нарядился в черный, а я — в белый. На выходе нас встретил какой-то знакомый Джакумы и увязался провожать, подкалывая Джакуму, какие забавные у него новые родственники.
— Не завидуй, — невозмутимо отвечал ему Джакума.
— А вот буду, — настаивал друг и попытался боднуть меня головой.
— Это мои гости, — с тем же спокойствием продолжал вещать Джакума. — Будешь себя так вести, повезешь их на себе верхом.
Это резко охладило пыл нового Элура, и он потерялся где-то на полдороге к станции.
К Римме мы домчались с космической скоростью, и я ни разу не пожалел, что получил меховой комбинезон. Джакума привел нас в дом и тут же распрощался, мы начали вылезать из комбинезонов, но он только головой мотнул, сказав, что потом разберемся.
— Почему они, кстати, меховые?
— Да это приблуда меркаторцев. У нас есть нормальные, как у людей, но эти они сами привезли с собой, так сказать, для единства в коллективе. Ну мы их и оставили для гостей.
Тут вышла Римма, Джакума поклонился ей и уехал на той же платформе, которая привезла нас. За ней появился и Котий.
— Ну как, что там с лицензией?
— Получили. Но на каждую серию нужна будет новая. Обещали, что с этим будет гораздо проще, приглашали приезжать еще.
— Отлично! — обрадовался Котий.
— Пойдемте пить чай, — позвала нас Римма. — Расскажете про лабораторию и покажете вашего крокодила.
***
Тем временем на Домино Андерс пришел в себя, его протестировали, определили, что он здоров и выпустили с наказом не приближаться к проклятому кусту до возвращения Котия. И к работе приступить только послезавтра. Балакирев же лежал без каких-либо изменений.
Роман Николаевич еще раз посовещался с командой на Бодайбо, которая помогала вынимать сломанные элементы питания. Они схватились за голову, когда узнали, что на Балакирева так подействовала построенная для него ловушка, но заявили при этом, что он этот опыт сможет учесть, когда придет в себя.
— Какой позор! Вопиющее упущение! — корил себя начальник разработки. — И мы даже не можем учесть это на будущее, потому что больше у нас таких конструктов нет. Это все земляне, это их любимые штучки. Как он, кстати?
— Полуспит, — ответил Роман Николаевич.
— Это как?
— Мы вернули ему штатные диски, но он только иногда глаза закрывает, и всё.
— Ну ладно, это неплохо. Учитывая его уникальность, я бы не форсировал развитие событий. Вот если ваши владельцы фирродисков вернутся, вы всё замените и ничего не произойдет, тогда высылайте его к нам.
На этом и договорились.
Кракко, узнав о плачевном состоянии Балакирева, долго и красочно высказывался о тех, кто создает конструкты без способности питаться человеческой едой.
— Мало того, что они лишены радости вкуса, и от того их головы полны вредных идей, мы еще и лечить их не можем как положено. Я бы ему сейчас куриный бульон сварил! Прозрачный как слеза! Мой бульон мертвого поднимет. А когда этот мертвый поднимется, я приготовлю ему ризотто. Мое ризотто никому не даст умереть обратно.
— Уймись уже, — отмахивался Шмидт. — Там не та конструкция. Он поднимется, но ризотто есть все равно не будет.
Кракко удалился на кухню, гневно бормоча. Как можно не есть ризотто?
***
Свадьба должна
