Ванька 10 - Сергей Анатольевич Куковякин
Тут Сабанцев на секунду замолчал, а потом продолжил.
- В рамках революционной целесообразности.
Я, просто, в осадок выпал.
Это, он, явно, не сам придумал такой оборот речи. Скорее всего, Сормах так выразился.
Ну, если речь о революционной целесообразности пошла – тут не отвертишься… За отказ могут и шлёпнуть.
Врач на гражданской войне – птица редкая. Ещё дома я читал, название книги сейчас уже и не помню, что в Красной Армии всеми силами пытались докторов белогвардейцев в плен брать, ни в коем случае не убивать их или не ранить. Без врача раненым и больным – каюк, кирдык и прочее. В общем – многих воителей славных стоит один врачеватель искусный…
Кроме того, красные докторов и в занимаемых населенных пунктах тоже не отказывались мобилизовывать. Если они уж совсем не классово чуждыми были.
Федор Терентьевич мои мысли в отношении великана в коже, по всему видно, разделял полностью. Чесались у него даже не руки, а ноги. Бузники же, ногами не бьют. Они ими убивают.
- Вот, Федор Терентьевич, сослуживца встретил.
Я, говоря это, Федора за рукав дернул – не встревай! Выпутаюсь сам!
Тут Сабанцев своей огромной ручищей мне на Сормаха указал.
- Пойдёмте, Иван Иванович. Командир дружины зовёт.
Особо сильно дружина Сормаха в селе Федора не пополнилась. Атаман бузников свою промашку учел и мужиков среди выбежавших на берег было не так и много. Тех, кто помоложе и покрепче, уже бабы по приказу Федора Терентьевича с чужих глаз утащили. Как хлеб и скот припрятали. Я, пожалуй, самым ценным приобретением и оказался.
На Федора приплывшие на речной канонерской лодке не позарились. Для незнающего чужого человека он на вид не больно корисен был, да ещё и дурака включил. Такому винтовку доверь – своих постреляет.
Баба Федора только и успела мне узелок с едой собрать, а Павел Павлович хирургический фельдшерский набор от сердца оторвал.
- Возьми, Ваня, мне он больше ни к чему… Глаза и руки уже не те… Тебе будет нужнее.
Я фельдшера поблагодарил. Набор, конечно, был так себе, не производства инструментального завода князя Александра Владимировича. Но, на безрыбье и рак – рыба.
Так в очередной раз жизнь моя круто и поменялась. Ещё в полдень я о подобном и помыслить не мог.
Вихрь гражданской войны затянул меня на подавление степановского мятежа. Губернская советская власть на это сейчас все силы бросила. В том числе и дружину Сормаха.
Кто по воде, кто пешим ходом, все имеющиеся красные военные отряды сейчас в мятежные уезды двигались.
Глава 28
Глава 28 На гражданской войне…
Работает, работает закон парных случаев…
Не только дома, но и в мире, куда я попал.
Из села Федора меня на японскую войну мобилизовали, сейчас – опять на войну. Гражданскую.
Неизвестно, какая и более жестокая.
Сейчас россиянин с россиянином схватились, брат с братом, отец с сыном. Хуже этого ничего быть не может. Сами себя стреляем и рубим, род свой на нет сводим… Эх, горе горькое.
С собой опять у меня узелок с провиантом от супруги Федора Терентьевича. В прошлый раз такой же был. Ещё и письмо. Оно уже от самого атамана бузников. Попросил я его куму написать, тому, что в уезде должность писаря занимает. Князь Александр Владимирович такое рекомендательным бы назвал. Ну, а тут всё по-простому – Федор на бумаге обозначил, что человек я хороший и помочь мне надо. В чём? Это уже на словах куму будет сказано.
Уезды красные от степановцев почистят. Тут и гадать не надо. Их всего-то и половины тысячи не будет, а от Вятки дороги, что в мятежные населенные пункты ведут, сейчас тысячи и тысячи солдатских сапог и ботинок топчут, конница двигается, пароходы по рекам идут…
Пушки, пулеметы – всё у красных имеется. Танков, тех нет. Аэроплан – один.
На подавление мятежа ещё и наемники были направлены. Эти между собой по-венгерски и по-латышски разговоры вели. Им жалость не ведома, пленных брать не велено. Денежки за русскую кровь плачены, а они и рады…
На одном таком пароходе и я. Пока к пушке приставлен. Снаряды подносить. Это до того момента, пока раненые у нас не появятся. Там уже моё дело будет их перевязывать и всё, что нужно делать. Хотя, много помочь пострадавшим от пуль я и не смогу. Нечем.
Когда совсем стемнело, пароход наш с пушкой на якорь стал. Сормах команде и десанту приказ отдыхать дал. Завтра с утра – бой. Так нам было им сказано.
Туман ещё клочками на кустах, что берег заполонили, лежал, а мы вперёд двинулись. Петухи где-то загорланили, а у мужиков из дружины уже и яйца мокрые. Десантироваться на берег быстро надо было, тут уж не до лодок.
- Первая группа – вдоль берега на пристань, вторая – на почту с телеграфом, но помнить про пулемёт на колокольне, третья – со стороны кладбища отрезает степановцам путь на Уржум.
Сормах, пусть в императорской армии, как Степанов до штабс-капитана не дослужился, но не пальцем делан. Соображение у него тоже имеется. Плюс, бойцам из теребиловской дружины места эти известны. Народ, всё больше из окрестных сел и деревень. Ножками своими тут всё не раз исхожено.
Мне на сушу сходить не велено. Врач – ценность. Не дай Бог, пулька его случайно клюнет.
Я, в бой не рвусь. Не с германцами воюем. Сижу ровно, где сказано.
- Ура!!!
Далеко теребиловцы от кораблика, но слышно, как они базланят. Когда в атаку на пулемет бежишь, волей-неволей заорёшь. Так, вроде как это и само собой получается. Для облегчения. Тут не стыдно и исподники чуток замочить. Кто на пулемёт не бегал, тому не понять.
- Ура!!! Ур…
Захлебнул крик пулемёт с колокольни.
Над рекой-то далеко слышно.
Наш по нашим вдарил. Полетели российские душеньки в рай.
Тут пушка рявкнула. Наша.
- Чо расселся! Снаряд подавай!
Я подал.
Ещё раз с нашего парохода на берег подарочек полетел.
Мля… Куда он лупит?
Тут, кроме меня ещё кто-то умный на палубе
