Дорога императора (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов
Так что, объявив сам себе ПХД, я этим и занимался. Вытащил кучу мусора (а изба казалась пустой!), отмыл и отскреб, все что мог. Добрался даже до стен. Жаль, похвалить меня некому, но как-нибудь да переживу.
Занимался наведением порядка полдня, почти до обеда. Задумался — чем бы еще заняться? Но тут со мной вдруг заговорила Соня.
— Сашенька, Сашенька, ты меня слышишь? — спросила она.
Я тут же отправил ей импульс.
— Приходил господин Мезинцев. — Я старался слушать очень внимательно, но уловил не все. — Рассказал, что обнаружилось такое… Я даже не знаю, как тебе такое рассказывать. Оказалось, что на борту твоего самолёта было пятеро чужаков. Причём, он узнал об этом только сегодня, и то случайно. На аэродроме были обнаружены трое людей, связанных и избитых. Поднялся переполох, а когда их развязали и привели в чувство, оказалось, что это стюарды и штурманы, которые должны были сопровождать самого императора. Или пилот и штурман, а еще бортпроводники. Как-то так, я не все запомнила.
Я аж прервался от этих новостей. Хотя, что тут удивительного? Я всё ломал голову, как это на мой самолёт смогли проникнуть чужие шпионы, ведь персонал по десять раз проверяют и перепроверяют, прежде чем допустить к такой работе. А тут вон как вышло. Видимо, опять какой-нибудь одарённый гад, способный менять личины, причём не только себе, но и другим. Да такой сильный, что смог обмануть мою службу охраны. Что ж, стоит только поаплодировать, но с крепко стиснутыми зубами. Понять бы ещё, кто этот молодчик, что это всё затеял.
От этих новостей во мне стало ещё больше злости, и работа пошла более споро. Чувствую ещё одна такая «добрая» весть, и я этот дом до блеска натру.
В обед ко мне пришла Ася, дочь пана Стася, которая принесла немного варёной картошки, два варёных яйца, краюху хлеба и крынку кваса.
— Обед тебе, пан Алесь, — произнесла она, ставя кувшин с квасом на стол.
— Благодарю, красавица, — с довольной улыбкой ответил я, оглядев дело рук своих.
Изба хоть и осталась по-прежнему до крайности скромной, но явно стала куда чище, чем была до моего приезда. А скромность, она украшает. И пыли негде копиться.
— Беда, беда! — вдруг раздалось с улицы. — Совсем беда.
Мимо двора, где стояла изба, кто-то пробежал, истошно вопя. Я переглянулся с девушкой, затем вышел на крыльцо. Внутри нехорошо похолодело от предчувствия чего-то недоброго. Надеюсь, это не немцы идут.
На деле ситуация оказалась неоднозначной.
В деревню прибежал гонец из соседней деревни — совсем молодой мальчишка, лет четырнадцати, веснушчатый и худой. Прибежал он из той самой деревни, где старостой был незадачливый пан Гжесь, что опоздал на сбор трофеев на месте падения самолёта. Пан Стась повёл его к себе, а я двинулся следом. И ещё несколько мужиков из деревенских увязались за нами. Стась на меня глянул, но возражать не стал. Мы зашли в его избу, к слову, довольно светлую и чистую. После чего расселись за столом, и гонец принялся рассказывать.
Паренёк рассказал, что мужики, которые отправились за трофеями, так и не вернулись. И в итоге было принято решение отправить к ним гонца, чтобы понять, чего они так задержались, ведь жёны беспокоятся, да и другие деревенские ждали отмашки, нужна ли будет их помощь. Снарядили небольшой отряд. И этот отряд обнаружил на месте крушения трупы старосты и товарищей — часть расстрелянных, часть повешенных. При том, что пана Гжеся явно перед смертью пытали, после чего тоже повесили.
А я слушал эту историю, и на душе заскреблись кошки. Я переглянулся с паном Стасем. Картина, в принципе, была понятная. Видимо, пан Гжесь со своими людьми совсем потерял осторожность и решил разобрать самолёт до винтика. Вот только, видимо, подзадержались и наткнулись-таки на немцев. Вернее, немцы наткнулись на них.
Да, всё можно понять. И злость немецких солдат, и крестьянскую жадность. Но убивать-то зачем? Ну, допросить мужиков, надавать по зубам. Но это ведь не какие-то там инсургенты. Это подданные германской империи. Да, у них было оружие в руках. Но оно ведь было гражданское. Может, конечно, пан Гжесь и потерял самообладание, но мне не верится, что он полез в бой против немецких солдат. Не настолько же они отчаялись.
— Да, совсем немцы распоясались, — заявил один из мужиков, стукнув кулаком по столу.
— И не говори, — поддержал второй.
— А вы слышали? — заявил третий. — Слух-то какой пошёл… Немцы решили все польские деревни пожечь, детей, а особенно молодых и красивых девок в Германию согнать, а нас или по миру пустить или вовсе на тот свет отправить.
— А ещё немцы вывозят всё своё имущество, — поддержал второй.
— Не только своё, но и наше, — добавил третий. — Совсем нас здесь оставят голыми, от голода да холода помирать.
Пан Стась только слушал. Лицо его стало жёстким, а губы вытянулись в тонкую линию.
Я интересные истории у крестьян — одна другой чуднее — о злокозненных немцах, которые решили во что бы то ни стало уничтожить поляков. И какое-то зерно правды в их словах было, но в основном не верилось, что немцы будут жечь какие-то деревни и истреблять польский народ. Все-таки, одно дело, когда Германия «онемечивает» поляков, насаждая свой язык, а совсем иное — если уничтожают. Такого даже в средние века не было, когда крестоносцы воевали против язычников.
Хотя крестьяне-то поверили. И, чует моё сердце здесь недалеко до паники.
— Хорош галдеть! — наконец произнёс пан Стась, окинув тяжёлым взглядом мужиков. — Нечего тут панику разводить.
— А как панику не разводить? Что нам есть дальше, чем детей кормить? — возмутился один из мужиков. — Пан Стась, как мы выживать-то будем?
— Кстати, — вдруг произнёс один из мужиков постарше. — Стась, что там по твоей информации?
— Какой информации? — заинтересовался один из мужичков, самый молодой.
Стась недовольно глянул сначала на мужика, который упомянул о какой-то информации, потом на молодого.
— Завтра поедут, — ответил Стась.
— Кто завтра поедет? — не унимался молодой поляк.
А Стась принялся рассказывать.
— Из отдалённых немецких хуторов повезут зерно да кое-какое сельскохозяйственное оборудование. Немецкие хуторяне уезжают из Польши, вот и везут с собой всё. А завтра эта самая колонна поедет недалеко от нас.
— Так это же всё равно немецкое, — махнул рукой молодой.
— Да, немецкое, — заявил пан Стась. — Но выращено оно на польской земле.
Я припомнил, что немцы, ещё в прошлом веке стали заселять польскую землю своими работниками, постепенно вытесняя поляков с их земель.
