Маневры 4 (СИ) - АЗК
— Нашел, товарищ лейтенант!
— Где?
— Вот, смотрите.
— Берешь тонкую отвертку и аккуратно снимаешь, чтобы раньше времени не было не нужных вопросов. Выполняй!
Через пару минут ответственное задание было им выполнено и мы пошли к НП дивизиона, ориентируясь на нитку полевого кабеля. Шагов через сто провод перемахнул через ручеек с заболоченными, поросшими густой осокой берегами и, прячась в ярко-зеленой траве, среди тальника, осины, уходил в сторону опушки леса. Благодаря ему, мы вышли к НП самой краткой дорогой, совсем не петляя.
Наблюдательный пункт дивизиона был расположен в кроне пяти берез, растущих можно сказать, из одного корня. На земле, в небольшой промоине был развернут пункт управления: пара раскладных столов с несколькими телефонами. Командиры о чем-то сосредоточенно переговариваются. Над столами раскинута масксеть. Несколько лестниц, сбитых на скорую руку из жердей, вели на площадку под навесом, устроенную действительно метрах в двенадцати-пятнадцати от земли. На жердях был расстелен хвойный лапник, на котором можно безбоязненно стоять. На брусьях прибитых прямо к стволам, играющих заодно роль ограждения были установлены обе трубы — наша и немецкая. На гвозде, вбитом в ствол дерева, висит полевой телефон, возле него, на корточках сидит молодой как я лейтенант, с трубкой у уха и с кем-то переговаривающийся. Не успел полностью осмотреться на площадке как капитан искренне сказал:
— Ну выручили Вы меня, товарищ лейтенант! Я уже думал кого-то послать в дивизион, чтобы еще что-то подыскали.
Пока он все это говорил, следом за мной на площадку вылез Сулимов. Показывая на него, ответил комдиву:
— Вот еще один прибор доставили, пятнадцатикратный.
— Ого! Только вроде бы нет у нас приборов с такой кратностью. Разве, что-то новенькое?
— Так точно, еще можно сказать краска не обсохла, Сулимов разворачивай! Через несколько минут капитан припал к окулярам прибора.
Комдив рассматривает в наш прибор, лежащую перед ним, местность. Я делаю тоже самое в бинокль взятый у одного из наблюдателей.
В тридцати метрах от НП кончается лес, опушка, вдоль которой идет дорога на расстоянии ста метров от нее и за ней поля с колосящейся рожью и в удалении километра, опять лес. Западнее виднеется группа домов.
Пока я все это рассматривал у нашего прибора сменился наблюдатель. Судя по шпалам — целый капитан.
Он оторвался от прибора, закурил и произнес: — А вообще прекрасное место для засады!
Погладил матовый бок прибора, и почти с любовью произнес: — Песня! Этого красавца поставим на самое ответственное направление, нашу трубу сюда, а «немца» в самый спокойный сектор.
Я решил задать вопрос: — Почему товарищ капитан?
— Вы разве не знаете товарищ лейтенант?
— Я не классический артиллерист, я зенитчик.
— Может быть, Вам такое и простительно, но не уверен. Дело в том что в немецкой артиллерии одно деление угломера равно 1/955 дальности. У нас же эта величина округляется до 1/1000. Соответственно эттому нарезана угломерная сетка на всех артиллерийских оптических приборах стрельбы, наблюдения и наводки орудий.
«Век живи — век учись…» — не успел я закончить поговорку, как капитан продолжил:
— Цейсс-Икон… Иена, — капитан оглядывал немецкую трубу со всех сторон.
— Почти пять процентов расхождения, это на дальности в километр погрешность будет сорок пять метров!
— Совершенно верно, чувствуется приличная подготовка. Товарищ лейтенант, какого училища? Возраст? Когда состоялся выпуск? Последняя должность в войсках? — Градом на меня посыпались вопросы.
Что же ему ответить? Соврать — нет, не вариант, все равно всплывет. Но и правду не скажешь — ведь не было еще тогда перед войной Полтавского училища, которое я закончил всего год назад. Да и в Полтаву оно было переведено после войны из Днепропетровска. Тут я вспомнил, что отец мой после войны заканчивал академию ПВО в Харькове, которая до войны была факультетом академии им. Фрунзе.
— Академию в Москве, двадцать четыре года, год назад, командир зенитного взвода отдельного дивизиона особого назначения.
— Товарищ капитан, — отвлек от разговора связист: — Разведчики доложили, что у группы домов появился немецкий разведывательный дозор, на мотоциклах и бронемашинах. — И сразу же добавил: — «Туча» передает, что наблюдает колонну противника, которая следует по дороге в нашем направлении. Спрашивает, готов ли дивизион открыть огонь?
Комдив махнул головой: «Понял», — а сам посмотрел вниз. — Как готовы⁈, — и опять про прибор: — «Отличный обзор».
Согласен действительно вся местность, как на ладони. Не отрываясь от окуляров сказал связисту:
— Передай «Туче» — не готов.
Лейтенант забубнил в трубку, старательно прикрывая ее рукой. Через время опять доклад связиста:
— «Туча» передает, что открывает огонь силами своей батареи!
Почти сразу послышались первые выстрелы со стороны огневой позиции «Гвоздик». Капитан перегнувшись через ограждение, держа в руках металлический рупор почти крикнул вниз:
— Передать в дивизион: поставить ящичными всех кто есть!
Тем временем «Гвоздики» пристрелялись и перешли на беглый огонь. Капитан же, держа в руках хронометр произнес:
— Выстрел в среднем каждые две секунды, неплохо для шестиорудийной батареи. Мои однако будут не хуже, при одиннадцати орудиях в среднем дадим один выстрел в секунду. Надеюсь дивизион успеет привязаться и пристреляться по этой лощине!
Около пяти минут вела огонь батарея самоходок. За это время третий дивизион был полностью готов к открытию огня, успев провести пристрелку котловины. Успели вовремя, батарея «Гвоздик» даже смогла сменить позицию.
Приблизительно через четверть часа воздух начал наполняться рокотом и грохотом. Рука опиравшаяся на ствол дерева почувствовала вибрацию, представляю как сейчас дрожит земля!
— Вот это колонна! — вырвалось у командира дивизиона смотревшего в прибор наблюдения, рядом удивленно крякнул другой артиллерист.
Подняв бинокль к глазам посмотрел и я. Действительно размер колонны впечатлял, вытянувшись «гусеницей», она медленно проползала мимо разбросанных домов небольшого хутора, а хвост еще не показался из леса. Танки, машины с пехотой, машины с прицепленными орудиями, опять танки, бронетранспортеры и везде солдаты, сотни солдат. Они были одеты в серо-зеленую форму вермахта. Над колонной явно виден дым от сгоревшего топлива. Техника шла вперемежку: машины с пехотой, тягачи с пушками, транспортеры, танки. Чуть впереди плит по грунтовке головной дозор в составе трех легких бронемашин и тройки тяжелых мотоциклов.
Сам бой почти не отложился в памяти, так смазанная картинка в объективе бинокля. Хорошо запомнилось, что перед открытием огня летеха-артиллерист принял из дивизиона доклад:
— Товарищ капитан, начштадив докладывает веер построен, огневые батареи к ведению огня готовы!
— По колонне… — передавал в трубку для кого-то в дивизионе… — осколочно-фугасной гранатой, взрыватель РГМ осколочный, заряд полный, основное направление… правее, один-ноль, уровень тридцать ноль, прицел сто восемьдесят, веер сосредоточенный… о-огонь!!!
Чтобы облегчить стреляющему опознание своих разрывов, сидящий на телефоне лейтенант сообщает разведчикам каждый раз: «Выстрел!»
И, в подтверждение над головой послышался шелест снарядов. Я представил как снаряд опускается к цели, неся в себе мощную взрывчатку и от этого у меня моментально захолонуло в груди. Мозг отметил как рядом замолкли связисты дивизиона, перестал двигаться карандаш топографа на специальном планшете. Сделан он был из фанеры, наподобие чертежной доски, на которую прикреплен лист карты масштаба 1:25000. У нас применялся другой. Хоть и закончил зенитное училище, но поработать на ПУО-9М пришлось не раз. От воспоминаний отвлек голос связиста:
— Недолет…
Глава 11
Предыдущий фрагмент
— Я вижу, Вы поняли, — сказал я Коровину — что теперь у нас основная задача — оборона склада. Часовые должны нести службу в отрытых ячейках, готовые в любой момент принять бой. Завтра необходимо почистить периметр от кустарника на расстоянии двадцать метров от ограждения, чтоб к забору невозможно было подкрасться незамеченным. Ходы сообщения необходимо углубить, хотя бы до одного метра. Если какие будут вопросы, я в БТРе.
