Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры - Василий Анатольевич Криптонов
— У него была выдающаяся яичность! — подхватила женщина-яйцо, подходя с другой стороны. — Мудрый, справедливый правитель.
— Замечательный отец! — всхлипнула Яйцерина.
— Выдающийся любовник, — добавила ещё одна яйцеверка.
— Что-о-о? — подпрыгнула Яйцерина.
Яйцеверы собирались вокруг чирикающего цыплёнка, и каждый говорил что-то хорошее. Происходящее напоминало нечто среднее между поминками и днём рождения. Големы стояли неподвижно на коленях. Яйцеверы произносили речи. Цыплёнок беззаботно чирикал. Впрочем, беззаботности в его голосе оставалось всё меньше.
— Жрать хочет, — сообразила Диана.
— И что нам с ним теперь делать? — спросила Фиона, выбравшись из скопища яиц и встав рядом с нами.
— Нам? — переспросила Диана. — Ты что-то путаешь. Лично я на птицефабрику работать не нанималась. Нам сейчас надо бежать к порталу, срочно, пока все не очухались.
— В таком виде? — спросил я, без особого энтузиазма оглядев всех нас, начиная с себя.
Я — в трусах и в яйце. Диана — в трусах, лифчике и яйце. Фиона — в занавеске и яйце. Случись с той стороны портала нормальный мир, нас тут же в кунсткамеру посадят. Хотя откуда в Нимире нормальный мир…
— Идём к реке, — решила Диана.
— Заодно и помоемся, — кивнул я и, увернувшись от подзатыльника, первым двинулся в нужном направлении. Однако далеко не ушёл.
В спину ударил порыв ветра, потом — ещё один. Ветер был какой-то странный, и я обернулся.
— Нет, ну это уже слишком! — воскликнула Фиона.
Пожалуй, она была права. С неба, под восторженные возгласы яиц, опускалась, мерно взмахивая крыльями, огромная курица.
— Птица! Птица прилетела! — голосили яйцекраты, не то в восторге, не то в отчаянии, что птица прилетела не к ним.
— Курица не птица, — пробормотал я, но так, негромко, мало ли.
Курица опустилась на свободное место рядом с птенцом (яйца предусмотрительно раздались в стороны) и протянула ему зажатого в клюве червя. Червь был размером с мою руку. Не хотел бы я побывать там, где такие водятся… Кто б меня ещё спрашивал, чего я хочу, чего не хочу.
Цыплёнок принялся с энтузиазмом долбить червя. Яйца завороженно следили за этим действом. Курица нежно квохтала и подозрительно нахохливалась.
Вдруг она словно бы поднатужилась и смешно отскочила в сторону. Под ней оказалось грязное яйцо, с полметра высотой.
— Мама! — пискнуло яйцо и почему-то подалось к Яйцерине.
Яйцерина катнулась навстречу, и вот два яйца соприкоснулись.
— Я назову тебя Яйцериком, — услышал я. — В честь моего отца. Самого лучшего яйца во всех мирах!
— Костя, пошли нафиг отсюда, у меня мозг сейчас кончится! — прошипела Диана.
— Разве ты не видишь, как это прекрасно?! — возмутился я.
— Нет! — воскликнула она.
— Чудо рождения, — прошептала Фиона. — А у меня никогда не было детей…
Диана закатила глаза.
* * *
У реки мы провели не меньше часа. Помылись, постирались, только что шашлычка не хватало.
— А та курица, что прилетела — здоровенная была, — сказал я. — Сколько в ней? Метра три?
— Угу, — отозвалась Диана.
Мы лежали рядом на оставленных кем-то коротких (под размер яиц) пляжных ковриках.
— Вкусная, наверное, — вздохнула Фиона.
— Жаль, яйца нас не поймут… — закрыл я тему.
— Блин. Надо идти! — Диана приподнялась на выпрямленных руках в соблазнительной позе. Я не мог не оценить состояние её лифчика. Так себе было состояние, почти прозрачным сделался. — Чёрт их знает, что они через пять минут придумают. Пока яйца штормит — лучше свалить подобру-поздорову.
— Прррравильно! — каркнул ворон. — Грррррримуэль!
— Да не будет там никакого Гримуэля, — огорчила его Диана. — Пошли уже! Будет время позагорать.
— Когда? — захныкала Фиона.
— В морге! — огрызнулась Диана.
— Погоди, — сказал я. — Вон, идёт кто-то…
К нам приближалась Яйцерина. Как я понял, что это она — ума не приложу. Большая её часть скрывалась за каким-то тряпьём. Когда она подкатилась ближе (уже не летала, видать, прошла любовь — завяли помидоры), оказалось, что тащит простыни. Чистые белые простыни из дома Яйцерика.
— Здравствуйте, — робко сказала она, остановившись возле нас. — Я подумала, что вам, наверное, нужна будет одежда.
— Нужна, — кивнул я. — Спасибо.
— Вот… — Яйцерина, порозовев, положила простыни на коврик Фионы. Та задумчиво повиляла хвостом.
— Как там яйцекраты? — спросил я.
— О, они… Они больше не хотят быть яйцекратами. Они пришли в ужас, когда поняли, как много яиц уничтожили. Яиц, из которых могли вывестись Птицы! Но всё же Птицы простили их и не стали карать. Папа показал им, как жить правильно, они теперь возвращаются в свои дома, или строят новые.
— Ясно, — сказала Диана. — А с нами-то как? Мир-дружба?
— Да. Я вела себя глупо, — сказала Яйцерина. — Смит Гладкое Яйцо был грубым и жестоким яйцом. Я хотела сказать спасибо тебе, Костя Старательное Яйцо, за то, что пришёл мне на помощь. Прости, что не сказала этого раньше.
Она говорила как-то крайне бесяче, нараспев, покачиваясь в такт словам. Будто религиозная фанатичка. Типа Элегии. Бр-р-р!
— Всё рррравно дурррра, — сообщил ворон, который гулял по пляжу, периодически чего-то там выклёвывая среди камней.
— Права ваша птица, — грустно вздохнула Яйцерина.
— Да ладно, — махнул я рукой. — Ну, психанула, перенервничала — с кем не бывает. Ты скажи лучше, нас сейчас к порталу-то пропустят, нет?
— Конечно! — воспрянула духом Яйцерина. — Я ведь теперь — Королева-Яйцо, они сделают так, как я прикажу.
— А? — только и спросил я.
— Так меня назвали бывшие яйцекраты, а яйцеверы согласились. Птица оделила меня особым вниманием, снеся мне яйцо. И теперь я — почётное яйцо этого Яйца.
Тут уже даже у меня мозг начал кончаться, и я, для виду покивав, взял первую попавшуюся простыню. Она была маленькой — только-только вокруг пояса завязать. Другую я накинул на плечи, типа плаща. Ну вот, уже можно в цивилизованный мир сунуться. У нас летом некоторые по улице так и ходят, вообще не парясь.
Фиона и Диана тоже нацепили на себя по две простыни. Пистолет у меня Диана забрала, прикрепила
