Эдемский Маг. Том III (СИ) - Швейц Игорь

Ещё одна жертва. Ещё один погибший. И скольких же унёс на тот свет План Демиурга? Сколько судеб разбил, сколько крови выпил? Их учитель и вправду был дьяволом, настоящим монстром, холоднокровным чудовищем! И потому его нужно было уничтожить. В артефакте не должно было остаться ни капли магии. Магическая книга должна была опустеть, как бокал с дорогим вином.

— Мы все по очереди умирали за него. Отдавали жизни, веря в его глупые сказки. Но я не хочу, чтобы задуманное им исполнилось. Я не хочу ни нового мира, ни нового мироздания, ни нового Бога, даже если им окажется я сам! Я будто прозрел, увидел, внезапно понял… — старик закрыл глаза, закрыл плотно-плотно, не желая видеть последние секунды того человека, которого считал своим другом.

Если бы старик ценил дружбу с самого начала, если бы признался в любви ещё очень давно, если бы не волновался о собственном забвении — Авиад никогда не встал бы на тот путь, который привёл его в эту магическую башню, которая теперь казалась гробом для всего Нижнего мира. Гробом, создателем которого являлся он сам!

Дамир в последний раз вздрогнул всем своим телом, что-то прохрипел и испустил дух, падая на пол кровавыми, мелкими частями, в которые превратился он сам. Нитей больше не было, но не было и Дамира. Остались только внутренности, покрошенные, как овощи для салата. Осталась только груда частей его тела, окружённых гигантской разлившейся тёмно-красной лужей.

— Вот и всё, дружище. Твои страдания окончены, — тихо проговорил Авиад, всё ещё продолжающий тратить магию, только теперь он беспорядочно пускал разряды в темнеющее небо, и после каждого разряда столица светилась как ранним-ранним утром, озаряющим каждую улицу своими весёлыми солнечными лучами.

Солнце почти закатилось, ветер остановился, как и часы в каждом-каждом доме. Люди застыли, застыли и деревья с кустами. Всё остановилось, всё прекратило своё движение, свой ход. Та минута принесла этому миру его неотвратимый конец…

— Авиад. Авиааадик. Ты то понимаешь, что твои страдания всё ещё впереди? — прошипел голос. Его голос. Голос убогого змея.

Старик похолодел. Он будто бы оказался в самом центре бурной, сокрушительной метели. Его руки задрожали, молнии прекратили бить в воздух, исчезнув в этом вечернем небе.

Магический артефакт выпал из худощавых рук. Выпал и громко стукнулся об пол. На его обложке красовался хитрый, довольный глаз. Такой большой и весёлый, смакующий каждую секунду своего триумфа.

— Нет… Да нет же… Ты не можешь оттуда выбраться, чёрт ты проклятый… Ты же внутри книги, ты не можешь выбраться сам. Никак. И… И я это знаю… Хотя… Нет, ну нет, этого не может быть… — бормотал Авиад, уже трясясь всем телом. Он не мог поверить, ведь это не могло происходить в реальной жизни. Но это происходило. И это было так. — Значит и здесь ты обманул нас… Какая тварь. Ты не в артефакте. Ты не внутри него. Ты и есть артефакт, гнида. Просто можешь менять свою внешность… И никто не должен вытаскивать тебя из этой книги, ты сам властен над самим собой… Вот дьявол! Жалкий обманщик!

Книга расплылась в зверином оскале. Белые острые зубы заблестели в оранжевом свете. Старику даже почудилось, словно с их кончиков капали мелкие кровавые капли.

— Ты удивил меня, дед. Твой мятеж был очевиден с самого начала, но вот эта твоя любовь, неожиданно вскружившая тебе голову… Такой поворот не мог предсказать даже я, — улыбалась магическая книга, а глаз её крутился из стороны в сторону. — Как же я давно не двигался, так соскууучился…

Книга заклацала челюстями, похлопала глазами, показала розовый, влажный язычок:

— Какой же я однако подвижный, не правда ли? И язык, какой же у меня милый язычок, как у персонажей в мультфильмах…

— Заткнись! Просто помолчи… — Авиад сделал бодрый выпад вперёд, но магию не почувствовал, ни единой её капли. С ужасом он вспомнил о своей книге в зале… — Нет, нет… Блин, да как так то… Я же не могу сейчас вот так просто…

— Умереть? Да, тебе придётся умереть, слабак без магии. Всё-таки ты искромётно глуп и непредусмотрителен, дедушка. Мне очень жаль и тебя, очень жаль и твою любовь… Вы же так и не занялись сексом на берегу моря…

— Демиург, пожалуйста, заткнись! Просто сдохни, сволочь ты лживая! — Авиад высоко подпрыгнул и приземлился прямо на книгу, рухнул на неё, как камень, обрушился на скалящийся рот, на этот весёлый голубой безумный глаз.

— Может ещё будешь пыжиться? Скучно, Авиад, скучно. Лучше просто уйди с моей дороги. Ты думал, что стал ферзём, но ты позабыл о короле, дружбан, — книга сменила очертания, моментально превращаясь в длинного шипящего змея. Чёрная ящерица обвила маленькое старческое тело, затянула петлю на его немощной шее, а голова наслаждалась предсмертными хрипами и бульканьем старика. — Ну-сссс, потерпи ещё немного. Ссссейчас всссё закончится, я тебе это обещаю, ссстарик.

Глаза Авиада были готовы вырваться из орбит, на шее проступили толстые вены, само лицо окрасилось в сливовый цвет. Он предсмертно булькал, он отчаянно что-то шептал, он пытался вырваться, но всё было безуспешно. Сухие, впалые щёки сейчас запылали, словно занявшиеся буйным огнём, а глаза наполнились голубыми озёрами. Авиад заплакал, прежде чем бездыханным телом хлопнуться о пол. Старик испустил дух, ещё и успев обмочиться в лёгкую, продуваемую, голубую накидку.

Дым окутал основание магической башни. Плотный, пугающий, удушающий. Две ноги вырвались из него, ступая уверенно вперёд, к по-настоящему последнему солнцу Нижнего мира:

— Новый мир, встречай своего Творца!

***

Голова раскалывалась, а конечности ныли от разрывающей их боли. Магии в теле не было, а может и была, но лишь самую малость. Тело Саркиса не восстанавливалось, оно казалось повреждённым, будто бы сломанным, но что мог сделать Саркис? Особенно сейчас, под этим куполом, в этой тишине, в которой испустил дух Верховный архимаг Вальтер.

— Лежу вместе с трупом в обнимку. Вот до чего докатился… Ну хоть одержал победу. Одержал её своими руками, почти не пользуясь чьей-либо помощью… Как же вкусна и приятна победа. Она так кружит голову, так пьянит, так бодрит, — заулыбался Саркис, сжимая кулаки, играя мышцами на своих руках, напрягая ноги, пытаясь вернуть прежнюю подвижность своим частям тела. Они немели, они болели, они кололи. Саркис зажмурился крепко-крепко, расслабил своё тело, вдохнул воздух, в котором всё ещё чувствовал нерастворённую магию.

— Я должен подниматься. Авиад меня снова провёл, ничего этот Вальтер не знал о Демиурге. А старик умелый манипулятор, я с самого начала понимал, но всё равно вёлся на его ядовитые слова, — эдемский маг не злился, он всё ещё улыбался. Для него всё это казалось игрой, смешной и несерьёзной игрой. И это удовольствие от победы, от победы над самым сильным магом Нижнего мира дарила неописуемую сладость его душе. Душе, обожающей быть выше, сильнее и круче своего врага.

Саркис расслабил всё своё тело, дал ему минутный отдых и внезапно зашевелил руками, ногами, поднимаясь ввысь. Тело его захрустело, в глазах всё поплыло, но он стоял на ногах. Стоял довольно крепко. Маг выдохнул, оглядывая разрушенную залу:

— Тот склад… У маленькой двери. Нужно осмотреть его, может там я смогу найти артефакты, — говорил себе эдемский маг, не чувствуя больше бодрого магического тока в своём крупном теле. Он боялся себе признаться в том, что произошло нечто ужасное. Он не хотел думать о том, что встретит Его, лишившись всей своей силы, перестав быть настоящим магом.

«Какой-то чёртов сбой. Всё будет в порядке. Любая магическая игрушка возобновит мой внутренний механизм. Я могу надеяться только на удачу, только на шанс»

Маг успел сделать первый тяжёлый шаг, прежде чем где-то сверху началась битва. Магия волнами расходилась по центру столицы, мелкая дрожь пробирала расколовшийся пол. Битва вновь заставила Саркиса широко улыбнуться и облизать в кровь разбитые губы. Выглядел маг плохо: разорванная куртка нелепо висела на теле, жирные вены пульсировали, бровь была рассечена, лицо украшали глубокие шрамы, а под глазами красовались большие синяки. Щёки, как и вся кожа на его улыбающемся лице, иссушились, да и в целом эдемский маг серьёзно так исхудал, отчего ухмылка выглядела ещё более безумной и пугающей. Не мог так лыбиться человек, выглядящий как умирающий солдат, которому пока повезло не пасть на смертельном поле боя.