Андрей Посняков - Невеста из ниоткуда
Не дойдя до крыльца с десяток шагов, процессия остановилась, молодую осторожно сняли с седла, повели под руки. Рядом запели, заголосили девы:
Громы-то прогрянули,Часты дождички пробрызнули,Благословляется чадо милоеУ свово родимого батюшки,У своей родимой матушки…
Ну и так далее, в том же уныло-постном духе.
Слава богу, ныли недолго: обняв Женьку, Свенельд трижды поцеловал ее в щеки да весело подмигнул, кивая на подъехавшую к крыльцу свиту во главе… с тем самым вислоусым парнем, панком.
Летякина, кстати, еще вчера вечером догадалась, кто это такой, и даже немножко обрадовалась – ну, хоть не противно. Жених ничего себе – красив, статен, правда, прическа дурацкая, ну, уж какая есть, сейчас уж не исправить.
Тут же, рядом с сыном своим, показалась и Ольга – в парчовых одеждах, с поджатыми губами, вся какая-то суровая, нерадостная. Интересно, она всегда такая или так, на людях прикидывается?
Позади Ольги на белом коне ехал еще один богато одетый парень, очень похожий на Святослава, только моложе, совсем еще сопленосый, наверное, младший брат или племянник.
Снова затянули песни. Заиграли дудки, запрыгали, завыли волхвы. И вся процессия во главе с женихом и невестою снова потянулась к капищу, куда княгиня-мать, кстати, так и не вошла, терпеливо дожидаясь новобрачных снаружи.
Опять отрубили голову белому петуху – дались им эти петухи! – потом к жертвеннику повели теленка, милого такого, беленького. Женька закрыла глаза – жалко было животное. Волхвы ухмыльнулись, достали ножи. Забили. Обрызгали всех кровью. Попрыгали, повопили, поколотили в бубны.
Ой, когда ж это все кончится-то? Костры кругом, дым, дудки гнусавят немузыкально, рожи раскрашенные прыгают… индейцы, блин.
Кончилось, слава богу! Однако далеко не сразу.
После капища проехались, протащились по всем пригородам-посадам, вопли ликующего народа послушали, а уж потом вернулись в хоромы да сели, наконец, пировать.
Хваленое ромейское вино Женьке не понравилось – кислое, а вот медовуха по вкусу пришлась. Правда, хитрая невестушка себя тормозила, все больше – лично! – суженому подливала, улыбалась – пей, мол, пей! Конечно же, и сама опьянела, но так, слегка. Уже и тосты произносить стала, выкрикивала, стараясь из роли не выходить. Не всегда получалось, конечно, – хмель свое дело делал.
– А давайте за родителей моих выпьем! А теперь – за матушку древнюю Русь! За свекровь… За тебя, Свенельд, дядюшка! Эй, кто там? Н-наливайте же уже! Коль пошла такая пьянка – режь последний огурец. Ну, за мир во всем мире! Чтоб у нас все было, а нам за это ничего не было. Ухх… хорошо! А теперь песня! Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно… Эй, Славик! Ты че как не родной? Подпевай давай… А вы – наливайте! Эхх… Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
Хитрая невестушка продолжила пьянство и на брачном ложе, опростала на пару с молодым супругом полторы братины бражки, после чего Святослав откинулся на медвежью шкуру и заливисто захрапел.
Женька скосила глаза и усмехнулась:
– Умаялся, сердечный. Да все мужики такие – слабоватый народ. Выпить, мечом помахать – какой там, на фиг, секс?!
Покачав головой, юная невеста спрыгнула с ложа и, оглянувшись на храпящего мужа, в одной рубашке, босая, проскользнула в дверь.
– Ой, госпожа-а-а! – в сенях бросились на колени служанки.
– Цыц! – нахмурила брови Тяка… впрочем, какая, блин, Тяка? Княжна!!! Не кто-нибудь, не на улице найдена, а законная правительница Киевской Руси! И вести теперь себя должна соответствующе.
– А ну-ко свечку мне принесли живо! Кухня у вас тут где? Поймайте там, в птичнике, кого-нибудь, курицу или гуся… Мало ли, что яства есть! Нам вот с князем свеженького шашлычка захотелось. Метнулись, живо! Лично проверю. Разленились тут без меня!
Под спровоцированную самой же суету хитрая девушка прибрала к рукам отрубленную куриную голову, унесла в опочивальню, щедро измазав постель. Ну вот! Теперь и поспать можно, расслабиться.
Прильнув к могучей груди мужа, Женька смачно зевнула и через пару секунд уже сопела носом, видя сладкие сны. Какие именно – потом, конечно, не вспомнила, да и не до того было – проснулся молодой супруг. Улыбнулся смущенно, погладил женушку по плечу:
– Как там вчера было-то?
Хитрая девчонка в грязь лицом не ударила, глазки синие закатив, простонала:
– О, ты был хорош! И так… и этак… Рокко Сильфреди завидовал бы!
Святослав посмотрел на кровь:
– Тебе хоть не больно было?
– Да не парься, нормально все. До ночи заживет, а уж потом… – Женька мечтательно закрыла глаза и загадочно улыбнулась. – А уж потом мы с тобой зажжем!
– Что зажжем? Зачем?
– Говорю же, не парься! Сама все сделаю… Ух, башка-то… Сейчас бы холодненького кваску.
Князь хлопнул в ладоши. Тотчас явившиеся на зов слуги притащили и квас, и брагу, и вино, не забыли и яства, хоть в последних покуда надобности не имелось.
– Опа! – Сев на ложе, Женька потерла руки. – Вот это я понимаю – кастрюля! Неужто из золота? А что там в ней? Фи… Овсянка, сэр!
Отпившись холодным кваском, молодые супруги еще повалялись, после чего крикнули слуг – одеваться – и спустились в трапезную продолжать пир. Честно сказать, Летякиной уже никакого продолжения не требовалось, как и большинству из обожравшихся вчера гостей, однако, раз князь сказал «надо», значит – «надо», и нечего тут выпендриваться и что-то из себя воображать. Будьте проще – и люди к вам потянутся.
Все время, правда, молодые за столом не сидели – несколько раз выходили, гуляли по двору и хоромам – князь показывал женушке Кремль.
– Вот в этих хоромах твои покои, злата моя. А там вот, рядом – мои.
– Мы что же с тобой, не вместе?
– Ты – княжна! У тебя – своя опочивальня и челядь своя. Мы же не древляне – в зверинстве непотребном жити. Ха! – Святослав вдруг совсем по-мальчишески шмыгнул носом. – Вот вспомнилось тут. Идут два древлянина, один – без всякой поклажи, другой несет на шее овцу. Тот, что пустой, и спрашивает – а ты что, мол, овцу-то несешь, нешто сама идти не может? А тот ему – сама-то идя, похудеет, мяса, чай, меньше станет, ага! Смешно?
– Да так.
– Ничо! Есть у Свенельда гридень один, Рулаф, так он много про древлян знает. Обхохочешься, едва ль не упасть!
– Рулаф – это рыжий такой?
– Он. А ты откуда знаешь?
– От Свенельда же.
– Ты смотри, милая. – Взяв юную женушку под руку, князь резко понизил голос. – Свенельд – всегда себе на уме. Он варяг, и я – варяг, только я богов Руси признаю и все обычаи, паче – князь русский, Свенельд же и дружина его – нет.
– А как так, что у Свенельда своя дружина? Ты же здесь главный!
– Так. Но Свенельд – воевода и верный друг. Сыстари еще. Ладно… – Святослав вдруг улыбнулся, и обаятельная эта, полудетская еще, улыбка очень ему шла. – Как ты говоришь – не парься! Лучше еще послушай про древлян. Как-то раз задумали древляне украсть козу…
Женька слушала вполуха и улыбалась – забавные анекдоты из древлянской жизни были в Киеве в ходу, наверное, со времен князя Игоря, древлянами же и казненного за беспредел. Еще неплохо шли рассказки про радимичей, про далеких, но хорошо знакомых византийцев-ромеев, про хазар и булгар, про печенегов-кочевников – о, этим-то чего только не приписывали, не хуже древлян!
– Про хазар я что-то слышала, – с удовольствием прохаживаясь по липовой аллейке, поддержала беседу княжна. – Правда, так, смутно. Вопрос на пробном ЕГЭ попался.
– Гады они ползучие, эти хазары, – посмурнел Святослав. – Надо на них на «вы» идти, походом воинским! Разору, огню предати и вежи, и дворцы, и храмы Иеговы-бога! Чтоб не совались на земли росские боле никогда.
– И часто суются?
– Да сейчас-то не так… А раньше бывало! Но гостей наших заморских примучивают, и богатства у них полно.
Женька лукаво прищурилась:
– Так хазары – гады, потому что гостей примучивают или потому что богатств у них полно?
– Что? – Князь посмотрел супруге в глаза неожиданно гневным взглядом. Покусал ус: – Умна ты не в меру, Малинда.
– А ума много не бывает!
Исправляя ситуацию, хитрая женушка немедленно обняла мужа за плечи и, притянув к себе, поцеловала в губы. Целовала долго и жарко, чувствуя, с какой жадностью шарят по всему телу крепкие мужские руки, гладят плечи и спину, забираются под лямки туники, сквозь тонкое платье лаская тугую грудь. Женька уже и сама не выдерживала – живая все ж!
На миг отпрянув, покусала губы, шепнула:
– Давай! Я хочу тебя… Прямо здесь!
– Могут увидеть.
– Увидят, так пусть завидуют – ты князь или кто?
Томно прикрыв веки, Женька нагнулась, потянула подол, открывая коленки, бедра…
Зарычав, словно раненый зверь, юный князь подхватил ее на руки и, словно древлянин, потащил в кусты, уронил, уложил на мягкую травку, набросился…
– Тише, тише… нежней!
Княжна сама стащила с мужа рубаху, запустила руку в порты…
