Времена грёз 1 том - Мелисса Альсури
Из дальнего угла зала послышался голос наставника:
— Это платье, Серафина.
— Нет, это издевательство, я не надену такое, ты вообще в своем уме?
— Сэра, не нужно истерик, просто примерь его. Пожалуйста.
Вновь посмотрев на несомненно прекрасное творение швей, я с досадой представила, каким чудищем буду выглядеть на балу у светлых. Черный шелк, скрытый корсаж, мягкие складки юбки — все было просто изумительно выполнено, и я искренне хотела бы посмотреть, как оно сядет на мою фигуру, но грудь. Открытые плечи и оголенная шея предполагали, что все мои шрамы будут на виду.
— Примерь его.
Каин подошел ближе и мягко подтолкнул меня к ширме, установленной в углу. Жест не предполагал отказа, как и ситуация в целом, слишком поздно перекраивать или шить все заново. Обреченно вздохнув, я послушно прошла вперед и, скрывшись от чужих глаз, надела платье. Дорогая ткань ласково обняла меня, вызывая легкий поток мурашек от мимолетной прохлады. Ловкие пальчики мастериц осторожно затянули шнуровку на спине и, внимательно осмотрев, сделали себе какие-то пометки. Стоило кое-что дошить, кое-что поправить, но на это оставалось достаточно времени. Еще через пару минут меня выпустили из-за ширмы, дав немного пройтись и оценить работу швей. Наставник, едва сдерживая улыбку, взял мою ладонь и подвел к большому зеркалу у стены, отразившему меня в полный рост.
— И что ты переживала?
Уставившись во все глаза, я смотрела на себя и будто забыла, как дышать. Только сейчас стало понятно, за какой эффект заплатил Каин высокую цену. Сделав еще пару шагов к зеркальной глади, я прикоснулась к чистой, нежной коже и кончиками пальцев прочертила дорожку от груди к щеке. Ни единого рубца не было видно, ничего, что я так упорно прятала за закрытой одеждой и боялась показать даже себе.
— Я, оказывается, такая красивая.
— Да неужели.
Наставник заметно веселился, глядя на меня, но стоило мне вновь нахмуриться, оставил наедине с отражением, что-то узнавая у швей.
Вновь обратив внимание на себя, я распустила волосы и покрутилась в платье, стараясь понять, насколько в нем удобно будет танцевать. Впервые услышав о празднике в честь Дня Рождения Авеля, я боялась, что меня запихнут в неудобный корсет и заставят носить сотню юбок, от которых моя ненависть к светлым будет расти прямо пропорционально времени в неудобной одежде, но мне повезло. Оно не было пышным, наоборот, ткань была плотной только на лифе, держа всю конструкцию так, чтобы шелк свободно стекал по бедрам, а сама грудь была целомудренно прикрыта, вместо нее побольше показывая спину. Расшитый золотыми ветвями подол и полупрозрачная ткань коротких рукавов, мягко обрамляющая плечи, придавали некоторой помпезности, переливались на свету, подчеркивали легкий загар, оставшийся от тренировок, и конечно перекликались с золотой радужкой глаз.
— Потрясающе.
Довольно улыбнувшись, чуть ли не впервые за время жизни в этом мире, я заглянула в зеркало, искренне наслаждаясь тем, насколько сильно меня преобразил этот наряд, но вместе с этим я неожиданно уловила нечто знакомое во внешнем виде. Приглядевшись чуть дольше, я замерла, чувствуя, как резко похолодело сердце. Пальцы в судороге стиснули подол, слезы, не сдержавшись, хлынули по щекам, стало больно и обидно так сильно, что я едва не закричала, но не могла отвернуться от отражения, смотря на него как на собственное проклятье, столь запоздало объявленное мне.
Почему я на нее так похожа?
Горло перехватил спазм, выкручивая голосовые связки. Я увидела, как побледнело мое лицо, волосы волнами рассыпались по плечам, а взгляд сам зацепился за босые ноги, чуть выглядывающие из-под края юбки. Кажется, еще минута, и я сама начала бы каменеть, только эта скульптура вышла бы не прекрасной, а скорее жуткой, встречая прохожих с искаженным в отчаянии лицом. Боль и ужас окатили меня, словно кипяток, обнажая старые страхи, и все, на что меня хватило, это поднять руки и закрыть ладонями лицо, съежившись от нахлынувших воспоминаний.
— Серафина?
Каин быстро подошел ко мне и попытался прикоснуться, но нервно шарахнулась от него.
— Объясни, что случилось, прошу тебя.
Всхлипнув, я с трудом сглотнула ком в горле, чувствуя, как неохотно прорывается голос в глотке:
— Новый сон, смерть Лилит.
Послышался тяжелый вздох, наставник отошел от меня, явно не представляя, как меня успокоить.
— Что ж, ты ее хотя бы видела, нам и этого не довелось.
Он вновь вернулся к мастерицам, послышались негромкие переговоры, чужие шаги и хлопанье дверей, но это меня уже не волновало. Попав под лавину своих сумасшедших чувств, я не могла успокоиться, остановиться и хоть как-то сдержать свою и чужую горечь. Слезы текли не переставая, и вместе с ними будто уходила вся моя жизнь, раскаленным прутом проворачиваясь в сердце. Я давно не ощущала себя такой беспомощной, потерянной и напуганной от жутких совпадений и неизвестности простиравшейся впереди.
Я тоже стану жертвой? Меня обманут? Предадут? Кто решит мое будущее, и в чьих руках лежит моя судьба? Я будто иду по заранее очерченному пути. С закрытыми глазами по доске с палубы корабля прямо в темную пучину полную акул.
Прости, Софи, прости.
Я не хочу быть Лилит, я не хочу идти к светлым, словно агнец на заклание.
Мне почудилось, что я провела так целую вечность, мучаясь в агонии собственного сознания, но Каин подошёл снова и, осторожно обняв меня за плечи, вернул чувство времени.
— Тише-тише, Софи, это было давно, нет смысла сейчас переживать.
Я покачала головой, показывая, что его увещевания бесполезны. Мужчина стиснул меня крепче, будто желая таким образом собрать разрозненные осколки моего сознания воедино и наклонился к уху.
— Все в твоих руках. Сохрани ту боль, что тебя терзает, не забывай ее, но направь на того, кто действительно должен ее ощутить. Ты же знаешь, Софи, ты знаешь, что должна сделать в Целестии и кто должен почувствовать твой гнев.
Он мягко отвел мои руки, открывая лицо и касаясь так, словно я внезапно стала хрустальной. Голос шепчущий, бархатистый и ласковый ощущался желанным ядом, проникающим под кожу. Он дарил блаженное чувство защищенности, обещая закрыть от всех бед, и я не решалась открыть веки, боясь разрушить эту хрупкую иллюзию.
— Посмотри на себя, Софи. Неужели сейчас стоит плакать? — его слегка грубая ладонь коснулась моей щеки, большим пальцем
