Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь - Виктор Крыс
— Камни. Они жрут камни, — выдохнул я, видя как особо крупная рыба смотрит на меня и явно не против и меня попробовать на вкус, но пока не нападала.
А вот старика они вообще сторонились, а тот не видел их и кидал все свою приманку, да не туда.
— Правее кидай, — громко проговорил я, смотря на то, как вдруг одна из рыбешек вцепилось в другую, от чего даже сквозь воду послышался металлический звон.
— Ты их видишь? — посмотрел в мою сторону удивленный старик и в лунном свете отразились его белые, стеклянные глаза. Он был слеп.
— Вижу, — ответил я старику. — Ближе кинь, и проводи медленнее.
Наживка скользила по поверхности и, по всей видимости, была даже без крючка, но вот рыба устремилась за наживкой и, когда она уже была в полуметре от ноги старика, тот молниеносно выхватил килограммовую рыбешку из воды.
— Поймал! — радостно завопил старик, а вода вокруг словно закипела. Рыба начала выпрыгивать из воды, пытаясь вонзиться в тело старика. — Ух, проказники!
— Папа! — послышался голос Алианны где-то вдали. — Не смей ловить священную рыбу!
— Арашакс, — выругался старик и нехотя опустил в воду рыбешку, которую я видел только потому, что в ней текла прозрачная кровь. Переключившись же на обычное зрение, я видел лишь всплески воды у рук старика. — Первая за этот год. Хотел пересадить в свой фонтан. Ты знал, что они умеют говорить?
— Нет.
— И знают они многое, только их еще надо поймать. А дочки ругаются всегда, — выдохнул печально старик. — Но я всегда честно их ловил! Без магии! Правда, и у них есть честь, они магию воды против меня не применяют.
Я смотрел на правителя этого города, что на ощупь искал свою удочку, и на то, как на него смотрит Алианна. Было заметно, что он специально медлил, да, он слеп, и, наверное, поэтому не был в башне. Но он точно не тот, кем кажется, он не немощный старик.
— Отец, я не нашла твоей подписи на сопроводительную для обучения того, кому должен город.
— Город должен, не я, — усмехнулся старику, а потом замер и указал на меня рукой. — Если вот этому магу крови, то подпишу.
— Ему, — тут же проговорила Алианна.
— Как узнал? — задал я вопрос старику.
— А священную рыбу иные не увидят, — рассмеялся старик. — Вот через год вернешься — поговорим, а сейчас… Пошли вон из моего сада!
Ночной город словно проснулся когда я шел обратно в одиночку по тому же маршруту, по которому шел вместе с Алианной. В этот раз никто меня не сопровождал, лишь некто худощавый носился по крышам, провожая меня и заодно выполняя свою кровавую ночную работу. В одном из закоулков я видел, как он ставил магическую печать на лоб грабителя, в то время как его четыре приятеля лежали со сломанными шеями на земле. Мгновение и окровавленная рука сопровождающего держала за горло уже не грабителя, а раба. Голова, сокрытая чалмой и платком повернулась ко мне и мне были видны лишь белесые глаза старика. Кровь, вытекающая из умирающих тел, устремлялась к старику и скрывалась под его серым одеянием. Он решал, кто будет жить, а чья кровь послужит уже ему.
— Иди своей дорогой, Калибан, — тихо проскрипел голос старика, а на меня смотрели его белесые глаза. — Не мешай мне выполнять свою работу. Встретимся через год на том же месте.
Он пропал с глаз, словно его и не было, растворился в воздухе, а раб встал с земли и начал прибирать трупы своих бывших друзей по воле своего хозяина.
Я брел со свитком за пазухой, а вокруг меня плясала сама смерть. Я не знал, смогу ли я справится со стариком и стоит ли мне вмешиваться, но он показал, что магия крови в этом мире известна. Но далеко не всем.
Глава 6
Время неумолимо, вот, казалось бы, я только что сидел под деревом с Хабитом и за кувшинчиком вина и веду философские разговоры о жизни судьбе и испытаниях, и впереди еще многие часы ожидания отправки в неведомые земли. То вот, я уже иду за мастером как за старшим по статусу. Сам Иньху оделся в черный мундир-халат с золотыми пуговицами, в которых заключены рубины. Мастер чеканил каждый свой шаг, и любой горожанин понимал, что это идет далеко не рядовой моряк. Серые доски причала встретили нас шумом и гамом, повсюду носились грузчики, трубно мычали быки и раздавались маты на десятках языков.
— Ошури! На ногу тукало-о, я тебя хата, в хоту, дважды, тяни кудла, хата-ная!
— Да кайсяко, тебе в рот, вукнутый Хтонец, я твою, карато, правее, тащи, вуканутый!
— Епаху, в куято, касто, вот этим бревном!
Общепринятые языки были понятны на любом языке, ты всегда сможешь матом и жестами объяснить, как сильно любишь ближнего своего, и чего ты хочешь, и не важно, Хтонец ты или нет. Если конечно это имя нации, а не ориентации.
У причала, качаясь на волнах, нас ждал, нет, не корабль, а гнилое корыто. Не поворачивался язык назвать ЭТО кораблем, тонкое дерево было съедено то ли плесенью, то ли временем. Серое, рыхлое дерево не внушало доверия, и даже яркие алые паруса мне не нравились. Они были все в заплатках, сшитые веревками, а само полотно было словно порванный собакой платок, что рвала его несколько часов.
— Мой, — гордо проговорил мастер и хитро посмотрел на меня. — Это один из лучших кораблей, что ты когда-либо увидишь.
— А я не проломлю в нем дыру, когда взойду на палубу, мастер? — спросил я, на что мастер хитро сузил свои и так узкие глаза и шепотом проговорил.
— Я тебя удивлю, но этот корабль лучше, чем выглядит. Ты просто не видишь его красоты, но помни о моей просьбе, — старик хлопнул меня по плечу и пошел к трапу. Я лишь кивнул, просьба и правда странная, но я не стал спорить, тем более мне было некогда, прощание с семьей, что мне очень сильно помогала, затянулось.
Ступая на скрипящую доску, что служила трапом, все из того же изъеденного, полусгнившего дерева, я вновь проверил артефакт, что лежал в специальном мешочке и висел на шее. Небольшая серебряная коробочка с зеркалом, белой пылью и ваткой не была косметическим элементом для модниц. Зеркало могло связаться с
