Злата. Жизнь на "Отлично!" (том Четвертый) - Александр Алексеевич Иванов
Закончив свой монолог, достал из рюкзака бутылку воды. Скосив взгляд на психолога, заметил на ее лице выражение полнейшей симпатии ко мне, однако очевидно и другое. Эта молодая женщина не станет говорить и слова против социального педагога, которая, похоже, нравится ей не больше, чем мне.
— Но если вы думаете, что, расстроившись из-за происходящего, я вдруг начну истерить и совершать разного рода глупости, на радость всем своим недоброжелателям… Этого не произойдет! Наоборот, я стану одной из самых примерных учениц школы, и вы еще увидите мою физиономию…
Я мотнул головой.
— … на стенде с лучшими учениками. Мне, конечно, очень бы хотелось, чтобы учителя и прочие сотрудники школы относились ко мне хорошо, всячески помогая грызть гранит науки, но, видимо, я слишком многого хочу.
— Какая же ты нахалка, Морозова! — кажется, что совершенно искренне, воскликнула педагог.
Морозова⁈ С чего это вдруг педагог назвала меня девичьей фамилией маман? Она знакома с ней или с бабулей?
— От тебя сплошные проблемы! Как и от твоей матери! Вся в нее пошла! — слово «матери» она прямо-таки выплюнула с ненавистью. — Что одна чудила в школе на всю катушку, что другая теперь чудит!
— Вы работали в той школе, где училась моя мама. — констатировал очевидное я.
— Да уж, имела сомнительное удовольствие!
Это было сказано практически на грани истерики — вон, как дернулась психолог от ее вскрика.
«Она об этом рассказала родителям, ну а то, что началось после — подобного позорища никакими словами не описать… Не хочу даже вспоминать, Злат!». — из памяти вдруг всплыли слова родительницы, сказанные ею возле магазина, в тот «прекрасный» вечер, когда «иностранный специалист» сломал участковому нос, а «мамин друг» едва-едва не пристрелил нас.
Нет-нет-нет! Бляха-муха, только не это! Ну, не может же мне так не повезти! — спина моя моментально вспотела.
— Извините, очень-очень в туалет надо! — вскочив на ноги, воскликнул я и, схватив рюкзак, а затем и телефон, быстрым шагом направился в сторону выход, однако остановился у самой двери и, обернувшись, произнес…
— Алефтина Викторовна, вы наверняка знаете, что доктор запретил мне нервничать, так что будьте добры лишний раз меня не нервировать!
…а затем, вышел из кабинета.
В туалете.
Пропустив выходящую школьницу, зашел в сортир и, убедившись в том, что внутри более никого нет, прошел к умывальникам.
— Та-а-ак. — произнес я, зайдя на сайт школы и нажав на ссылку: «педагогический состав». — Социальные педагоги, педагоги-психологи, учителя-логопеды, учителя-дефектологи. Мне сюда!
Нажал на очередную ссылку, и с дисплея телефона на меня уставились обе мои нынешние собеседницы. Однако мне нужна лишь одна из них.
Вербицкая Илона Васильевна. Социальный педагог. Нажал на фото, и дисплей продемонстрировал информацию по этому школьному работнику. Ну а затем я «набрал» маман.
— Да, Злат, что-то случилось? Я сейчас на работе. — через несколько секунд из динамика раздался голос родительницы.
— Мам, извиняй, что поднимаю…э-э-э…неприятную тему, но помнишь, ты мне рассказывала про свою одноклассницу, в которую… — я скосил взгляд на дверь, а затем закончил. — В общем, уверена, помнишь.
— Злат, что случилось? — вновь спросила маман таким голосом, словно перед ее глазами сейчас разверзается катастрофа.
— Я тебе отправила ссылку… — произнес я, отправляя маман эту самую ссылку. — Посмотри, пожалуйста, это, случаем, не…
Я замолк на мгновение, вдохнув полной грудью, а затем произнес.
— … не родная мать той твоей одноклассницы?
На «другой стороне» наступило длительное молчание, а это значит…
Бляха-муха! — вновь ругнулся про себя я, воздев очи к потолку. — Бляха-муха!
Тот старик меня надул, говоря, что на божественных кубиках выпали условные шестерки! По единице там выпало! Иначе как еще объяснить такое вот невезение⁈
Мне даже как-то неловко сетовать на то, что эта пожилая женщина, прямо скажем, терпеть меня не может. Ну а, что бы я сам чувствовал, окажись вдруг на ее месте?
— Злат… — услышал я хриплый голос родительницы, перед глазами у которой наверняка пронесся калейдоскоп из событий давно минувших лет. — Я…да…это…ее…мама…
Она замолчала вновь.
— Что происходит? Я сейчас же приеду в школу… — произнесла она немного погодя и более-менее придя в себя.
Мне же на ум пришли слова Насти, одноклассницы, встреченной в супермаркете (ее, кстати, я до сих пор в школе не видел) тем же вечером: «Я слышала, Алисова что-то задумала против тебя. Не знаю, что именно, но… Она намылилась любой ценой выжить тебя из нашего класса».
Еще и эта Алисова, блин…
— Злат, ты меня слышишь? — в реальность меня вернул окрик маман.
— Нет, мам. — ответил ей. — В смысле, слышу, но в школу, пожалуйста, не приезжай, а то все еще хуже сделаешь. Старушка вообще с катушек слетит. Я тут со всем сама разберусь, тем более главная проблема в том, что школьному персоналу из-за меня на мозги капает «соцслужба». Слушай…
Я на несколько секунд замолк.
— … а ты знала, что ее мать работает в нашей школе?
— Нет! — довольно резко ответила маман. — Если бы знала, ты бы там не училась!
Возможно, это последние мои денечки в этой школе, ибо если выбирать между школой и спокойствием маман, то…никакого вопроса: «что выбрать?» быть не может. Жаль только, что наговорил я с три короба, а в итоге попросту «сольюсь», переведясь в другую школу.
Я ощутил то, насколько в психологическом плане еще слабо и неустойчиво мое теперешнее тело, ибо к глазам начали подступать слезы.
— Секунду, мам! — положив телефон в карман юбки, сполоснул лицо холодной водой, а затем растер бумажным полотенцем. — Все, мам, мне пора! Я сейчас сама со всем разберусь.
— Ты что делать собралась? — поинтересовалась родительница, пробурчав затем. — Сама она со всем разберется…
Мне вспомнились слова директора:
«Никто тебя не выгонит! Это я тебе обещаю, Злат! И не позволю никому травить тебя! А всех недовольных можешь смело направлять ко мне!».
А ведь, и правда…
Если бы там, будучи «прекрасным юношей», оказался в подобной ситуации, я бы обращаться за помощью к директору не стал (с раннего детства воспитывался отцом как человек повышенной самостоятельности, равно как и ответственности за деяния рук своих), ибо любимым изречением и главным
