Warhammer 40 000: Навстречу апокалипсису - Сергей Константинович Самылкин
– Отрывок доклада, зачитанный в конклаве Эллады (954.М41).
Несмотря на всю чудовищность недавно разразившейся на планете бойни, прямо сейчас в столичном шпиле шло великое празднование. Центральный мир целого сектора отчаянно пытался вознаградить триумфаторов и заодно показать, что сохранил свое величие. Правда на деле празднование было организовано на средства занятые у Маниченко, фон Грубергов и конечно Калледонов.
Впрочем, последнее обстоятельство никак не повлияло на место, занимаемое мною во время празднования в залах Белокаменного дворца. Я стоял среди высших чинов отобранных из состава всех организаций, которые еще недавно составляли сводное командование в Войне за Атхену. Никто не мог отрицать вклада, который мои войска вносили в сражения войны, особенно учитывая, что они начали действовать еще до её начала.
Свободно лавируя между командирами Адептус Астартес, офицерами Астра Милитарум, инквизиторами и прочими гостями, я очень быстро занял место примерно на стыке между представителями Адептус Механикус и знатными героями сектора. Церемония в залитом роскошью зале шла вполне неплохо, а мне было приятно получать заслуженные почести.
Конечно все омрачало знание о том, что прямо сейчас в считанных километрах под нашими ногами продолжались бои. Точнее шла долгая и тяжелая зачистка нижних уровней этого улья и одновременно сотен других. Вся эта охота на мелкие отряды культистов посреди огромных и преимущественно опустошенных пространств, всерьез грозила превратиться в традицию, которая будет продолжаться не одним поколением солдат. Но эта была чужая работа и сейчас ею занимались вполне компетентные люди, потому я почти успокоился.
Вот только, когда я в очередной раз отпустил проблемы, на которые никак не мог повлиять в данный момент, у меня тут же появился новый и актуальный повод для беспокойства. Большая группа людей в роскошных одеяниях Министорума, возглавляемая кардиналами уделяла моей фигуре слишком уж много внимания.
Держась на удалении, они бросали на меня неприязненные взгляды и шептались между собой. Новая слуховая система позволяла мне улавливать большую часть их болтовни, но я продолжал играть в древнюю игру.
Практически любой из высокоранговых представителей Адептус Механикус мог услышать или прочитать по губам все те мерзости, которые позволяли себе говорить представители Министорума. Однако чаще всего информация лишь держалась при себе и использовалась при анализе потенциальных противников, а иногда она даже помогала срывать враждебные замыслы. Потому самые наивные из людей продолжали думать, что их никто не слышит и значит никто не запомнит произнесенной ереси.
Этот случай также ничем не отличался. С улыбкой я выслушивал все те наветы и оскорбления, которыми покрывали мою личность, временами с удовольствием отмечая те моменты, когда соперники случайно попадали в точку. Правда те секунды, когда они оскорбляли весь культ или даже Деус Механикус, забавляли и оскорбляли куда сильнее. Мысль о необходимом компромиссе и историях о единстве двух совершенно разных культов, кажется больше не господствовала в головах местных кардиналов. Наверняка когда-нибудь это приведет их к падению.
Но больше всего в сложившейся ситуации меня радовало другое. А именно то, что они могли говорить между собой любые глупости, но всякая попытка заявить эти мысли открыто, должна была захлебнуться. Мне бы даже не пришлось ничего делать ради этого. Другие нобили, священники, инквизиторы или кто-то подобный, незамедлительно должны был заставить их заткнуться.
В конце концов ни один из известных мне представителей Министорума не мог обеспечить потребность сектора в кораблях, оружии или промышленных товарах, а вот Адептус Механикус могли. Кстати в рядах тех, кто все еще мог обеспечивать подобные поставки в дополнение к мирам-кузницам числились и мои владения. Так что выступать против Калледонов резко стало себе дороже.
Однако все эти маленькие радости и возможности потешить свое самолюбие, были лишь минутной слабостью. Чувство превосходства и осознание победы над столь огромным числом еретиков, не могло оставить гордость совсем без долгожданной кормежки. Однако гордость была путем к ересям и поражениям, потому я отбросил её и подавил низменные радости, которые случайно проявил, передав живому разуму слишком много воли. После этого приема у меня было очень много работы и следовало сосредоточится именно на ней. Ведь на этом приеме больше ничего важного ждать не приходилось.
Как только дождь наград закончил литься на победителей, раут превратился в вялое подобие обычных мероприятий, проходивших в залах Белокаменного дворца. Слишком много людей привыкших решать вопросы в этих помещениях было мертво, а оставшихся сдерживало массовое и открытое присутствие инквизиторов, космодесантников и даже пришлых военных командиров, занятых совсем иными вопросами. Во многом поэтому вскоре люди начали расходится.
Многие из тех, кто покинул Белокаменный дворец направились не куда-нибудь, а к посадочной площадке где их ждали шаттлы с «Покорителя звезд». Изящные транспорта доставили нас к особняку принадлежавшему моему семейству, ведь сегодня именно здесь было организовано совершенно новое, но возможно даже более значимое собрание влиятельных особ.
Здесь я планировал выступить перед представителями шести великих домов, посланниками ста семидесяти трех знатных домов Атхены и иных важных систем, а также высшими руководителями двухсот корпораций. Все были отобраны в первую очередь по адекватности политики своих семейств или организаций и лояльности к Калледонам, а также ко мне лично.
Впрочем, было здесь и несколько осведомителей инквизиции, допущенных на собрание для того, чтобы в будущем всем нам жилось спокойнее. Но и среди них были только правильные люди, скорее всего…
Когда гости насладились коротким отдыхом в более дружественной и спокойной обстановке, то их пригласили занять заранее отведенные и тщательно просчитанные места в большом зале собраний. Помещение занимало большую площадь и было очень хорошо освещено, но больше всего света падало на величественную трибуну у дальней от входа стены.
От блестящей полированным металлом конструкции полукругом расходились простые металлические столы с приставленными к ним премиальными креслами. Эту механическую трибуну создавали
