Абиссинец - Подшивалов Анатолий Анатольевич
– Нужно ли показывать письма в незапечатанном виде? Проводят ли французы перлюстрацию?[41]
– Александр, я отправлял обычным письмом в Берн, в запечатанном конверте. Вопросов никто не задал.
Объяснил, почему вчера Пьетро Антонелли не был в состоянии предстать перед Альфредом, но сегодня он приведет себя в порядок и предстанет перед светлые очи премьер-министра. Тем более, у нас после похода сегодня назначен банный и парко-хозяйственный день. Узнав, что курьер будет завтра и у меня есть время на написание писем, пошел в гарнизон. Зашел к Нечипоренко и попросил вызвать его офицеров и фельдшера. Объявил, что при выходе в отставку им присвоен следующий чин, то есть в этом чине после возвращения они могут опять определиться на службу. На вопрос, поощрили ли чем-то меня, ответил, что я тоже получил следующий чин. Нечипоренко предложил тут же всех собрать, но я попросил, пусть люди помоются, приведут себя в порядок, а ближе к вечеру все и объявим. Еще Аристарх Георгиевич сказал, что теперь казаки, все как один, хотят служить у негуса, да и артиллеристы тоже.
Некоторый пафосный тон сбил свежеиспеченный подъесаул Стрельцов. Из его слов следовало, что вчера он объехал лагерь и убедился в полной беспечности эфиопов. Никаких секретов, никакого охранения и об организации караульной службы никто ничего не знает и, главное, знать не хочет. Все ждут своего раса – «вот приедет барин, барин нас рассудит». А «баре» где-то гуляют по окрестностям, я имею в виду Менелика с его азмачами, и до лагеря никому никакого дела нет. Есть, правда, хорошие новости, нам доставили боеприпасы с русского парохода. Пришел караван и привез винтовки и нам посылку от Деда Мороза, то есть генерала Обручева. Титов поехал принимать, часа через два будет. Еще артиллеристы, по крокам Букина, нашли закопанные пулеметы, треногу от фотоаппарата и ящик больших гранат. Вчера вечером привезли. Сегодня посмотрят, что с пулеметами. На могиле доктора и фейерверкера установили деревянный крест с фамилиями. Поехал, взяв ящики с винтовками к ездящей пехоте Мэконнына, буду звать их драгунами. Устроил им состязания по стрельбе – кто попадает в мишень на 300 шагах, получает мосинскую трехлинейку с патронами. Зачем мне раздавать хорошее оружие ряженым гвардейцам, пусть лучшие стрелки им владеют. В качестве жюри взял пару урядников попредставительнее, попросил надеть Георгиевские кресты, чтобы вручали призовые винтовки «Георгис ашкеры».
Как и ожидалось, стрелки из драгун – так себе, – раздал только полторы сотни винтовок на почти три тысячи душ, участвовало в соревнованиях наверно, половина, остальные, видимо, знали про себя, что на триста шагов не попадут. Заодно попытался обучать десяток человек пулеметному делу: ну уж очень туго шло, а проще сказать, никуда не годится, пусть лучше из мультуков своих палят. Стрелковая подготовка местных ашкеров заключается в том, что надо палить всем вместе в одном направлении, тогда за счет плотности огня достигается какой-то эффект. Верх тактической подготовки, когда баши разделяет ашкеров на две шеренги, и пока одна шеренга палит, другая заряжает. Приехал на муле Ильг, посмотрел на мои мучения с местными «Вильгельмами Теллями»[42], я сказал, что удалось узнать об охранении лагеря и кто сейчас главный, если по военной иерархии, то Таиту Бетул, он же командир армии, да и рас Менгеши у нее командир корпуса, а я всего лишь фитаурари, к тому же «глупый али». Ильг только развел руками и сказал, что с Таиту лучше не связываться, с ней только Менелик может разговаривать, доводы остальных она не воспринимает.
Глава 6. Бой при Адуа и поезд с подарками
Отправил пакет на адрес Лизы в Цюрихе. Видимо, они подыщут няньку-кормилицу из России, как же младенчика тогда везти, а Лизе в университет уже пора. В пакет сложил все письма, в том числе шифровку для Обручева, Сергей разберется, как отправить ее через посольство.
Рассказал Ильгу о плачевном состоянии артиллерии; вчера Стрельцов и Новиков зашли в «артиллерийский парк» негуса. Сонное царство, службу никто не несет, орудия грязные, ни у кого не добьешься никакого ответа, начальства, мол, нет и все. Итальянцы нас сейчас голыми руками взять могут. Похоже, что и часть войск негуса куда-то делась: вчера были шатры и палатки, сегодня их нет. Дисциплины никакой – по лагерю шатаются какие-то гадалки, торговцы, менялы и никто их не трогает.
Ну, вот и дождались, едва рассвело, проснулся от выстрелов и криков, наши палатки очутились немного на отшибе после отхода в никуда вчерашних соседей, и кто-то решил проверить нас на прочность, но караульные подняли тревогу, казаки залегли и стали отстреливаться, а когда противник пошел в атаку, закидали его ручными бомбами. После этого все стихло, но через четверть часа возобновилось у форта в утроенном масштабе. Там же госпиталь! Казаки вскочили на-конь и помчались на выручку. Следом покатили две брички с пулеметами, на которые за время передышки установили «максимы».
Я с Новиковым ехал на головной бричке и увидел страшное зрелище – госпиталь был разгромлен. Ближе к дороге лежал с раскроенным черепом человек с медицинскими погонами надворного советника – начальник госпиталя Григорьев, рядом ним – госпитальный батюшка, видимо, они пытались увещевать ночных налетчиков, что это – медицинское учреждение и они – некомбатанты, тем более что на рукаве у доктора была белая повязка с красным крестом. Дальше – разгромленные палатки, лежащие трупы, в том числе сестер милосердия, ужасно…
Услышал крики: «Кавалерия впереди справа», повернул голову и увидел быстро приближающееся пыльное облако. Запрыгнул в тачанку, велел развернуться, рядом встала вторая. Казаки с винтовками залегли слева и справа. Подождал, когда стали видны лица всадников, и нажал на гашетку. Как быстро кончилась лента, вторая, третья! Кто-то из кавалеристов прорвался и попал под разрывы гранат. Наконец, все стихло. Впереди лежали всадники в мундирах песочно-оливкового цвета и шлемах, похожих на пробковые, а скорее всего, это они и есть, только украшены плюмажем сбоку. Кое-где силились встать раненые лошади, некоторые из них, оставшиеся без седоков, сбились в небольшой табунчик, который метался неподалеку. Увидел на соседней тачанке бледного поручика Петрова.
– Степан Степанович, быстро съездите в лагерь, возьмите кассеты с фотопластинками, штук десять, фотоаппарат, треногу и прихватите еще пять коробок с лентами, вдруг опять полезут. Вы вроде фотографировать умеете, вот и поработайте военным корреспондентом, пусть мировая общественность увидит зверства итальянской военщины.
Подъехали на мулах «драгуны»[43] Мэконнына, велел им окапываться в полуверсте отсюда, явно будут еще попытки прорыва по дороге, не по речным буеракам же им идти: итальянцы – нация цивилизованная, по колючим кустам не полезет. Оглянулся, батюшки, лагерь, похоже, снимается! Ну и черт с ними, пусть драпают хоть до Аддис-Абебы. Поехал вместе с Нечипоренко по дороге к форту, подъехав, увидел, что ходячих раненых сестры милосердия пытались пристроить в крепости, но ворота им не открыли и всех перестреляли и порубили прямо у ворот. Нечипоренко спешился и стал кого-то высматривать среди трупов, я понял, что он ищет своего казака, что мы оставили в госпитале.
Потом он подошел к воротам и стал рукояткой нагайки молотить в доски. Открыли щелочку, и есаул, не говоря ни слова, хлестнул кого-то нагайкой по глазам и пинком открыл створку, правой рукой вытащив из ножен клинок. Я едва успел за ним, как увидел, что он успел кого-то рубануть плашмя по рукам и диким голосом орал, почему не пустили раненых. Тут появился какой-то расфуфыренный как павлин местный франт и на ломаном французском стал кричать, что он – рас Мэнгеша и здесь он – хозяин, на что получил ответ на галапагосском языке, где поминали его, его родственников, кто они такие и что с ними надо сделать. Я попытался утихомирить Аристарха, но что можно сделать с человеком с шашкой в руке, да еще невменяемым. Тогда я сам накинулся на раса и стал орать на него, что я – фитаурари негуса рас Искендер, и что он ответит за то, что погибли русские сестры милосердия, которые приехали вам помогать, а вы им не помогли, а спрятались как трусы. Я не знаю, как долго мы бы кричали друг на друга. Но тут в крепости разорвался снаряд, за ним еще один и еще. Я крикнул Мэнгеши, почему не стреляют их большие пушки, которые они забрали у нас. Ответ: «Мы не умеем из них стрелять». Приказал ему, чтобы позвал на стену своих артиллеристов, а то итальянцы сделают из форта большой песчаный холмик и раса даже хоронить не надо будет. Вместо этого Мэнгеши вскочил на подведенного к нему коня и с сотней всадников, среди которых была Таиту, был таков…
