Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 3 (СИ) - Афанасьев Семён
Снова зазвонил телефон, причём тот же человек. Мая тут же ответил, старательно не выказывая удивления:
— Слушаю.
— Я подумал, раз вопрос у вас на контроле, уточнения тоже лить вам?
— Буду благодарен.
— Уточнение: дежурный в кобане зафиксировал время задержания вашего парня по всем правилам, опираясь на видеорегистраторы патруля.
— Ух ты. — Пошёл против своих, хохотнул мысленно Миёси-старший.
Точнее, не захотел влезать за компанию в дерьмо и в болото: есть закон? — получите. Задержали? — я оформляю.
Или борется за рабочее место, чтобы не вылететь с нарушителями под шумок в очень вероятной перспективе прокурорской проверки, или кукловоды очкариков дежурному просто не довели.
Да, скорее второе: во всех тайных операциях больших людей, об именах и должностях которых лучше даже не думать, когда полиция используется как обеспечение или прикрытие, ГОВОРЯ-Я-ЯТ (здесь оябун не знал наверняка, но обрывками слыхал), лишних по-любому стараются не информировать.
В принципе, в любой Семье тоже так.
— С учётом разрешённых трёх часов удержания в участке, — продолжил звонящий, — плюс предъявление обвинений вашему человеку не планируется… ало, вы меня слышите?
— Да, продолжайте.
— … в коридоре говорят, похоже на то, что кто-то из больших людей другого ведомства должен подъехать на разговор.
— Точно? — Мая на мгновение забылся и упустил, что разговаривает не с подчинённым.
— Самый вероятный прогноз, — вежливо подтвердил собеседник. — Нюанс. В криминальных расследованиях по секрету сказали, с места драки вашего человека вообще не должны были забирать принудительно: не такая уж мелкая блогер эта Вада, сятэй Эдогава-кай в довесок — шум и резонанс никому не нужен. Это если не говорить о законной стороне.
— Что-то ещё?
— По факту нападения, ваш человек в очень дорогом костюме от заявлений в полицию воздержался: не стал жаловаться, если по простому.
— Благодарю за беспокойство, — просветлел окончательно оябун. — Ваш звонок был очень важен для меня.
Инструктору дочери неприятностей с полицией можно не опасаться, как только что выяснилось. Всё прочее шло никак не по разряду компетенций Эдогава-кай и от подоплёки инцидента лучше держаться подальше — ещё не хватало вмешаться в политику или во что-то государственное.
* * *— Я хотел бы начать с глубочайших извинений в ваш адрес. — Появившийся на пороге ничем не примечательный человек в таком же костюме входит внутрь и аккуратно прикрывает за собой дверь, отсекая нас в отдельном кабинете кобана — японского полицейского участка.
Затем глубоко кланяется по местному обычаю: подобным жестом, я уже видел по сети, проштрафовшиеся политики в период эпидемии какого-то вируса пару лет назад извинялись перед своими избирателями за то, что не смогли предотвратить и не допустить.
— Решетников-сан, я искренне прошу прощения за то, что вас по моей просьбе отвлекли от ваших дел.
— От жизни, — замечаю без эмоций.
Если следовать правилам, мне бы сейчас полагалось тоже подскочить и рассыпаться в ответных демонстрациях вежливости.
Почему-то не тянет.
— Что, простите? — джентльмен перестаёт изображать гравитационную игрушку и, не чинясь, занимает место за пустым рабочим столом хозяина кабинета.
Если б не здание полицейского участка, помещение можно было бы принять то ли за офис, то ли за комнату переговоров серьёзной корпорации: мини-оранжерея под панорамными окнами в пол, не самая простая мебель (как логист, вижу невооруженным глазом). Аксессуары на столе (не Паркер, но аналоги).
— Вы меня отвлекли не просто от моих дел, а от жизни. Ни одного часа из которой мне никто никогда не вернёт.
— Похоже, вы уязвлены, — тип с дружелюбными глазами и возрастом лет на десять старше моего нынешнего тела принимается изучать меня, не стесняясь.
— Мне кажется, самое время перейти к объяснениям. Каким образом у законопослушного гражданина нашей страны прав в полицейском участке оказывается меньше, чем у маргиналов из босодзоку?
— Ой, не перегибайте палку, Решетников-сан! — а ведь он общается в европейской стилистике, ну или в западной, если обобщённо. — Они никакие не босодзоку, а вполне себе уважаемые хатикю-сан. Как и этот ваш заступник из Эдогава-кай.
Занятно. Ещё и фамилию мою выговаривает правильно.
— Интересно, в каком подразделении японской полиции готовят офицеров с хорошим знанием полисинтетических языков? — вежливо спрашиваю в ответ.
— Не понял? — брови собеседника сходятся домиком на переносице. — Мы не знакомы и никогда не были. Знать обо мне вы до этой минуты не могли. Откуда информация?
— Редукция бывает не только у гласных, а и у согласных.
— Поясните. — Джентльмен привык отдавать распоряжения, закамуфлированные под просьбы, больше, чем отвечать на них же. — Пожалуйста, — спохватывается он.
— Вы привыкли к общению на других языках. Японский вам хотя и родной, но в течение последних пяти-десяти лет на нихонго вы говорили менее тридцати процентов всех ваших коммуникаций.
— Откуда это известно? Второй вопрос: поясните про редукцию?
— Редукция — тема общего языкознания, — любезно подаюсь вперёд, опираясь локтем о стол и забрасывая ногу на ногу.
Последний жест, насколько успел понять, здесь несёт весьма определённую смысловую нагрузку.
— Под редукцией понимают изменения звуков, налагаемые речевым потоком, — продолжаю. — Традиционно, когда в разных интересных учебных заведениях преподают фонетику, почему-то упор делают на редукцию гласных. Однако с вашей Р логично вспомнить, что и согласные в некоторых языках… вы поняли. — По мимике видно, дальше можно не продолжать.
— Разговор с вами планировал на одну тему, а сейчас понимаю, что надо было настоять и дождаться от Министерства Обороны не выписки из вашего персонального файла, а полной версии.
— Могли ждать вечно, — бросаю наугад, изображая скуку. Попадаю. — У Сил Самообороны, несмотря на вашу ведомственную принадлежность, далеко не вся информация о личном составе подлежит разглашению даже вам. Даже если личный состав уже давно в другом месте, не в армии, — хлопаю себя по животу.
Нагоняю интригу. Конечно, ничего такого за спиной парня Такидзиро нет — не то образование, не тот послужной список.
— Какова же, с вашей точки зрения, моя ведомственная принадлежность?
— Человек с хорошим знанием иностранных языков, — отгибаю первый палец. — Для Японии редкость, более восьмидесяти процентов наших с вами соотечественников даже загранпаспорта за всю жизнь ни разу не получают — считают, незачем выезжать из страны, здесь и так всё есть. А уж языки…
— Интрига растёт. Продолжайте.
— Этот человек привык командовать, причём на автомате срывается с традиционных форм вежливости нихонго, — второй палец. — Имеет полномочия заставить полицейских при исполнении нарушить закон, притом что съёмку ведёт не самая покладистая блогер и огласки, сказать мягко, не избежать.
— Решаемо, — солидно и лаконично кивает дядя в костюме, не уступающем моему.
Я не сразу понял, а сейчас присмотрелся: сделано за морем, в Китае или в Корее. Может, ещё где-то в тех местах, но главное — вещь однозначно не ширпотребовская.
— Одежда — импорт, дорогой, — третий палец. — Даже если решите вопрос с оглаской в исполнении Вада-сан (она действительно может пойти навстречу по ряду причин), то с Эдогава-кай точно не замажете: не те люди.
Спасибо тебе, Дэнда-кун. Бесхитростный и прямолинейный борёкудан, несмотря на все его претензии на собственную невзрачность, как-то очень доступно и простыми словами ухитрился сформулировать при больших людях очень важные вещи. Ёмкие и сложные, я бы сказал.
Между строк сятэя явственно читалось: прикрывает он меня не только и не столько по своей инициативе, есть определённые команды сверху — а это уже политика Семьи.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы связать парня, лицо которого я видел вскользь на улицах и раньше, с Моэко-тян: одни и те же машины и их номера (числом три), одни и те же лица.
