Ледащий #1 - Анатолий Федорович Дроздов
– Деньги почему не сдали в кассу батальона?
«Знает», – понял Николай. Хотя чему тут удивляться? Родственники погибших ополченцев рассказали. Кто-то, может, и поблагодарил командование за помощь.
– Мой трофей, как хочу, так им и распоряжаюсь.
– В тот момент вы воевали в третьем взводе первой роты батальона. Поэтому обязаны были сдать.
Хитрый жук! Но не того напал.
– Но контракт не заключал, – спокойно сообщил Несвицкий. – Следовательно, доброволец. Вам напомнить об Указе номер три дробь десять, изданном главнокомандующим 11 марта 1998 года?
Тут Коврига мрачно засопел. А вот нехрен наезжать! Будучи еще на поле боя, Николай сообразил, что взятый им трофей непременно захотят прихватизировать. Владислав сказал, что все деньги – это законный трофей Николая, но напарник мог и ошибаться. Несвицкий запросил в библиотеке информацию. Оказалось, Владислав был абсолютно прав. Упомянутый Указ главнокомандующий вооруженными силами республики подписал в трудный для нее момент. Ополчение де-факто было безоружным. Те склады, которые империя оставила в областях республики, власти Славии опустошили очень быстро. Танки, БТРы, пушки, автоматы, пулеметы продали иностранцам. Техника империи ценилась за границей, и славские политиканы сделали большой гешефт, заодно лишив запасов собственную армию. Но у той хоть что-то было на руках, ополченцы воевали чуть ли не дрекольем. Об Указе стало широко известно, и в республику поехали бывшие военные империи. С их умением сражаться, вечно пьяные «защитники территориальной целостности» были не противниками. Имперцы их обезоруживали, отбирая танки, бронетранспортеры, автоматы, прочее вооружение. Взятые трофеи республика выкупала за наличные. Да, платила не сказать, чтоб много, только для военных, получавших небольшие пенсии (в империи в то время жили небогато), эти деньги стали неплохим подспорьем. И к тому ж республике они сочувствовали. В считанные месяцы Новая Варягия полностью вооружила три мотострелковые бригады и сформировала танковые роты. Позже появился «военторг» – удалось пробить поставки у имперских интендантов. Технику, стоявшую там на хранении, продавали по цене металлолома, часто неисправную, но хороших слесарей и мотористов у республики хватало. Следствием такой политики стал чувствительный удар по вооруженным силам Славии, окончившийся освобождением оккупированных врагом сел и городов, и тысячами пленных. Но когда противнику пришли на помощь государства Западной Европы, фронт качнулся на восток и остановился неподалеку от Царицыно.
Роль свою Указ сыграл. Позже в него дописали, что состоявший на службе ополченец на трофеи претендовать не мог, но пункт первый отменять не стали. Видимо, на всякий случай. Хотя оставить столько денег добровольцу вряд ли бы позволили – нашли бы способ отобрать. Несвицкий это понимал, потому и поручил напарнику раздать добычу. А теперь – попробуй, отними!
– Не понимаете, чего вы натворили, Николай Михайлович, – вздохнул Коврига. – Теперь семья погибшего бойца потребует от нас аналогичных выплат. Где их взять?
– Скажете, что это была прихоть волхва, – пожал плечами Николай. – Я не могу помочь здесь каждому. Но тем, кто воевал со мною, получилось. Кстати, где грузовик, который я привел? Он тоже мой трофей.
– Его оформили в автомобильный парк батальона, – растерянно сказал Коврига.
– Зря, – укорил Несвицкий. – Потрудитесь возвратить хозяину. На оружие, что он привез, я не претендую, но автомобиль отдайте.
– Зачем вам грузовик? – буквально взвился капитан.
– Пригодится госпиталю, в котором я служу, – ответил Николай.
– Это военная машина для бездорожья! В городе такая без нужды.
– Поменяю на что-нибудь попроще. Кривицкий будет только рад. Так что возвращайте.
– Николай Михайлович, – Коврига почесал в затылке. – Чего от нас хотите? Я же вижу, что грузовик вы просто приплели.
– Мне нужно разрешение носить оружие, – ответил Николай, сообразив, что настало время торговаться.
– Какое?
– Пистолет и автомат. Трофейный «Штайер» и «Гадюка».
– Зачем вам автомат?
– В хозяйстве пригодится.
– С пистолетом нет проблем, – задумчиво сказал Коврига. – В комендатуре попрошу бумагу. Но… автоматическое оружие положено только военнослужащим.
– Зачислите меня к себе сверх штата.
– С контрактом? – оживился капитан.
– Добровольцем.
– Так не принято.
– Имеются запреты?
– Нет, вроде… – Коврига снова почесал в затылке. – Но я не слышал о таком.
– Проверьте. Если нет запрета, оформите приказ. Об удостоверении о праве на оружие при этом не забудьте.
– Чем вы займетесь в батальоне?
– Зачарованием боеприпасов. Нужно это?
– Пожалуй, – согласился капитан. – Я поговорю с командиром батальона.
– Поговорите, – благосклонно разрешил Несвицкий. – До свидания…
***
– Никакой он не пацан! – позже сообщил Коврига командиру батальона. – Прикрылся потерей памяти, но пройдоха еще тот. Как ловко вспомнил грузовик… И не возразишь – Несвицкий в своем праве. Уперся бы – пришлось вернуть. А мы тот «Блиц» уже распределили в автороту…
– Значит, служит в госпитале? – задумчиво спросил майор. – Кривицкий волхва не отдаст.
– Бесполезно разговаривать, – кивнул Коврига. – Снимет трубку и позвонит главнокомандующему. А тот нам выпишет люлей… Волхв в госпитале для республики важнее.
– Жаль, – кивнул майор. – После разговора с Гулым я собирался назначить парня командиром роты.
– Пацана?
– Сам только что сказал, что никакой он не пацан, хотя и выглядит таким. Несвицкий явно офицер.
– Отлично воевать может и простой боец, – не согласился капитан.
– При этом, имея ничтожные силы, грамотно построить оборону? Не просто сжечь «Куницу», а подобрать момент, когда броня и наступающие уязвимы для нашего огня? Спокойно расстрелять штурмовиков, ошеломленных взрывом? Причем, так метко! Очередь – и немца нет. Ты помнишь, что нам Гулый рассказал? Несвицкий рявкнул на него, когда мужик пал духом. Приказал подать гранатомет, определил ему позицию. А эта его фраза «И
